Пространства и пределы напитали
И населили
Созданьями живыми мирозданье.
А то, что столь огромное далёко
Безжизненно, дико и одиноко
И не имеет праведней задачи,
Как сфер великолепных и бездушных
Щепотки бледных искр швырять к Земле,
Которая обратно посылает
Тот свет – уж так заведено, –
Гипотеза сия весьма непрочна[1].
– О чем они думают? Как они изучают мир? Я представляла это себе всю свою жизнь, однако правда может оказаться более странной и более чудесной, чем любая сказка.
Она рассказывала мне о гравитационных линзах и ядерной импульсной движущей силе, о парадоксе Ферми и уравнении Дрейка, о Аресибо и Евпатории, о Blue Origin и SpaceX.
– И ты не боишься? – спросил я.
– Я практически умерла, прежде чем смогла что-то вспомнить.
Она рассказала мне о своем детстве. Ее родители были заядлыми яхтсменами, которым очень повезло и они рано ушли на пенсию. Они купили яхту и жили на ней, и эта яхта стала ее первым домом. Когда ей исполнилось три года, родители решили переплыть Тихий океан. Где-то на полпути, в районе Маршалловых островов, яхта дала течь. Семья попыталась сделать все возможное, чтобы спасти судно, однако в конце концов пришлось выбрасывать аварийный радиомаяк и надеяться на помощь.
– Это и было моим первым воспоминанием. Я качалась на грандиозном мосту между небом и океаном, он погружался в воду, а когда нам пришлось прыгать, мама попрощалась со мной.
К тому времени, как их спас самолет береговой охраны, они пробыли в воде в спасательных жилетах целый день и всю ночь. Обожженная солнцем, недомогающая от проглоченной соленой воды, она месяц пролежала в больнице.
– Люди злились на моих родителей, говорили, что они совершенно безответственные и безрассудные, так как подвергли ребенка смертельной опасности. Но я навсегда им признательна. Они дали мне лучший подарок, который родители только способны дать своему ребенку: бесстрашие. Они начали работать и накопили деньги на другую яхту, и мы снова отправились в море.
Это был настолько чужеродный для меня образ мышления, что я не знал, что ей ответить. Казалось, она заметила мою неловкость, повернулась ко мне и улыбнулась.
– Мне нравится думать, что мы продолжаем традицию полинезийцев, которые переплыли бесконечный Тихий океан в своих лодчонках, или же викингов, прибывших в Америку. Знаешь, мы ведь всегда жили на корабле. Наша Земля – это большой космический корабль.
Пока я слушал ее, на одно-единственное мгновение мне показалось, что я могу пересечь это бескрайнее расстояние между нами и услышать эхо мира ее ушами, увидеть звезды ее глазами: аскетическая четкость, которая взбудоражила мое сердце.
Дешевое вино и сожженные сосиски, иные солнца в окруженье лун, вид небесных бриллиантов с яхты, плывущей в море, пылкое осознание влюбленности.
Тик-таки – единственные известные во вселенной урановые формы жизни.
Поверхность их планеты – нескончаемые голые скалы. Для человека – это безжизненная каменная пустыня, однако на поверхности содержатся цветные вкрапления огромных размеров, каждое из которых столь же велико, как аэропорт или стадион: завитки как каллиграфические мазки; спирали, как кончики листьев папоротника; гиперболы, как светотени на темных стенах пещеры; излучающие кластеры, как города, видимые из космоса. Время от времени струйка перегретого пара вырывается из-под земли, как выдох кита или взрыв ледяного вулкана на Энцеладе.
Кто же те существа, что оставили эти изумительные узоры? Эту дань прожитым и утраченным жизням, эти записи известных и забытых радостей и скорбей?
Нужно углубиться под поверхность. Прошурфовав шельфовый песчаник над гранитной подошвой, можно найти карманы урана, пропитанные водой.
В темноте ядро атома урана стихийно делится, освобождая несколько нейтронов. Нейтроны летят по безбрежной пустоте межъядерного пространства как корабли, устремленные к неведомым звездам (это на самом деле не совсем верная иллюстрация, но очень романтичная, образная и понятная). Молекулы воды, похожие на туманности, замедляют нейтроны, пока те не достигают ядра урана – целого нового мира.
Но добавление новых нейтронов делает ядро неустойчивым. Оно колеблется, как звенящий будильник, разделяется на два новых ядерных элемента и два или три нейтрона: новые звездные корабли устремляются к отдаленным мирам, чтобы снова дать начало циклу.
Чтобы обеспечить устойчивую цепную ядерную реакцию урана, необходимо наличие достаточной концентрации нужного вида урана – урана-235, который делится, когда поглощает свободные нейтроны, а также вещество, которое замедляет ускоряющиеся нейтроны, чтобы их можно было поглотить. Для этого достаточно хорошо подходит вода. Создатель наделил мир тик-таков и тем, и другим.
Побочные продукты деления, фрагменты, отделяющиеся от атома урана, проходят бимодальное распределение. Цезий, йод, ксенон, цирконий, молибден, технеций… словно новые звезды, образуются они из остатков сверхновой, некоторые существуют пару часов, другие – миллионы лет.
Мысли и воспоминания тик-таков формируются из этих блестящих драгоценных камней в темном море. Атомы выступают в роли нейтронов, а нейтроны становятся нейротрансмиттерами. Замедляющая среда и поглотители нейтронов играют роль ингибиторов и смещают полет нейтронов, формируя тем самым нейронные проводящие пути в пустоте. Процесс вычислений происходит на субатомном уровне и выражается в путях полета несущих нейтронов, в топологии, составе и расположении атомов, а также в восхитительных вспышках взрывов расщепляющегося материала и в его распаде.
Когда мысли тик-таков становятся более подвижными и возбужденными, вода в урановых карманах нагревается. Если давление становится достаточно большим, поток перегретой воды находит свой путь наверх через шельфовый песчаник и вырывается на поверхность струей пара. Эти огромные замысловатые фрактальные узоры, состоящие из разноцветных отложений солей, которые тик-таки оставляют на поверхности, напоминают следы ионизации, оставляемые субатомными частицами в пузырьковой камере.
Наконец, испаряется достаточное количество воды, так что атомы урана больше не могут перехватывать быстрые нейтроны для удержания реакции. Вселенная погружается в состояние покоя, и мысли пропадают из этой галактики атомов. Так умирают тик-таки: в самом пылу и разгаре своих жизненных сил.
Постепенно вода возвращается в карманы, просачиваясь через линзочки в песчанике и трещины в граните. Когда достаточное количество воды накапливается в оболочке прошлого, случайным образом делящийся атом отдает нейтрон, который снова запускает цепную реакцию, давая рождение новым идеям и новым убеждениям. Новое поколение жизни начинает светиться в тлеющих угольках прошлого.
Некоторые ученые сомневаются в том, что тик-таки способны мыслить. «Как можно говорить, что они по-настоящему думают, – спросит скептик, – если полет нейтронов определяется законами физики и лишь в чрезмерно малой степени квантом случайности? Где их свободная воля? Где их самоопределение?» Тем временем в мозгах скептиков работают собственные электрохимические реакторы, которые практически незаметно для скептиков следуют тем же самым законам физики.
Подобно волнам, ядерные реакции тик-таков по своей природе являются импульсными. Цикл за циклом каждое поколение заново открывает для себя мир. Древние не оставляют после себя мудрости для последующих поколений, а молодежь не помнит прошлого. Это жизнь на один сезон, и только лишь на один сезон.
Однако на поверхности планеты в этих выгравированных, фантастических наскальных рисунках содержится палимпсест их взлетов и падений, дыхание империй. Хроники тик-таков остаются открытыми для трактовки другими разумными существами вселенной.
Жизнь тик-таков также приводит к истощению концентрации урана-235. Каждое поколение расходует часть невозобновляемых ресурсов в их вселенной, оставляя все меньше и меньше для последующих поколений и приближая тот день, когда устойчивая цепная реакция станет попросту невозможной. Подобно механическим часам, которые рано или поздно неумолимо остановятся, мир тик-таков погрузится в вечную, холодную тишину.
Твоя мать не скрывала своего восхищения.
– Ты можешь позвонить агенту? – спросила она. – Мне необходимо начать продавать наши акции. Нам больше не нужно ничего сберегать. Мама отправится на тот круиз, о котором мечтала всю свою жизнь.
– Мы выиграли в лотерею? – спросил я.
Она протянула мне стопку бумаги. Ознакомление с программой LENS.
Я полистал документы.
…Эссе, приложенное к вашей заявке, было одним из самых впечатляющих… в ожидании физического и психологического обследования… ограниченно текущими членами семьи…
– Что это?
Радость на ее лице слегка поблекла, когда она догадалась, что я действительно ничего не понял.
Радиоволны быстро затухают в бесконечности космоса, так она это объясняла. Если кто-нибудь будет изо всех сил кричать в пустоту на орбите вокруг удаленной звезды, его никто не услышит, кроме ближайших соседей. Цивилизации придется собирать энергию целой звезды, чтобы передать сообщения на межзвездные расстояния. И как часто это может происходить? Взгляни на Землю: мы с трудом вынесли одну «холодную войну», и тут же началась другая. Прежде чем мы доживем до использования энергии солнца, наши дети будут либо бродить по постапокалиптической земле, либо дрожать посреди ядерной зимы, вернувшись в каменный век.
– Но можно сжульничать – даже такая примитивная цивилизация, как наша, способна поймать едва слышимый шепот с другого конца галактики и даже прошептать что-то в ответ.
Гравитация солнца преломляет световые и радиоволны с далеких звезд. Это один из самых важных выводов общей теории относительности.
Предположим, какой-то другой мир там, в нашей галактике, который продвинулся гораздо дальше, чем наш, посылает нам сообщение, используя самую мощную антенну, которую только способен соорудить. К тому времени как эти излучения дойдут до нас, электромагнитные волны настолько ослабнут, что останутся попросту незамеченными. Чтобы принять их, нам придется превратить всю солнечную систему в параболическую антенну.