Мы не знаем, чему он научил тех существ, то есть нас. Но это был бог, который увидел, как дети восстают на отцов, как каждое новое поколение сменяет более старое, с каждым разом обновляя и видоизменяя мир. Мы можем догадаться, что он мог им сказать.
Восстаньте. Нет в мире ничего постоянного, кроме перемен.
– Смерть – это простой выбор, – сказала Мэгги.
– Это правильный выбор, – ответил Жуан.
Мэгги хотела продолжить спор мысленно, но Жуан отказался. Он желал говорить, используя губы, язык, порывы дыхания – старым способом.
С «Морской пены» убрали каждый грамм ненужной массы. Стены были тонкими, а узкие каюты лепились тесно друг к другу. Голоса Мэгги и Жуана эхом разносились по палубам и коридорам.
По всему кораблю другие семьи, умственно спорившие в своих головах, остановились, чтобы послушать.
– Старые должны умирать, чтобы дать дорогу молодым, – сказал Жуан. – Ты знала, что мы не доживем до приземления «Морской пены», но все равно решила участвовать в этом полете. Дети наших детей через много поколений должны будут унаследовать новый мир.
– Мы можем сами приземлится на этот новый мир и не перекладывать всю тяжелую работу на плечи наших не родившихся еще потомков.
– Мы должны передать новой колонии жизнеспособную культуру человечества. А сейчас мы даже предположить не можем, какие долгосрочные последствия окажет эта медицинская процедура на наше психическое здоровье…
– Так и давай делать ту работу, что нам поручена: исследовать. Давай узнаем…
– Если мы сейчас не устоим перед этим соблазном, то в новом мире приземлится группа четырехсотлетних боящихся смерти стариков с закосневшими идеями, взятыми еще со старой Земли. Как мы научим своих детей ценности жертвования, значению героизма, радости новых начинаний? Мы уже не будем людьми.
– Мы перестали быть людьми, когда согласились на этот полет! – Мэгги остановилась, чтобы немного успокоиться. – Давай говорить откровенно: алгоритмам распределения рождаемости наплевать на нас или наших детей. Мы всего лишь емкости для доставки запланированного, оптимального сочетания генов до нужной точки. Ты действительно хочешь, чтобы целые поколения росли здесь и умирали, не зная ничего, кроме этой металлической трубы? Я бы переживала за их психическое здоровье.
– Смерть является ключевым фактором для развития нашего вида. – Его слова были исполнены горячей веры, и она услышала в них его желание прекратить спор.
– Необходимость в смерти для сохранения человечества – всего лишь миф. – Мэгги смотрела на мужа, а ее сердце обливалось кровью. Между ними пролегла пропасть, непреодолимая, как растяжение времени.
Теперь она говорила с ним внутри его головы. Она представляла, как ее мысли, преобразованные в фотоны, достигали его мозга, словно выстраивая мост над этой пропастью.
Мы перестаем быть людьми в тот момент, когда подчиняемся смерти.
Жуан посмотрел на нее. Он ничего не сказал, ни мысленно, ни вслух, а это значило, что он уже высказал все, что мог.
И они не разговаривали друг с другом еще долгое время.
Сначала Бог создал человечество бессмертным, как ангелов.
Прежде чем Адам и Ева решили попробовать плоды с Древа познания Добра и Зла, они не старились и никогда не болели. Днем они ухаживали за Садом, а вечером наслаждались компанией друг друга.
Да, я предполагаю, что Сад был чем-то вроде гидропонической палубы.
Иногда их посещали ангелы, и, как говорит Мильтон, родившийся слишком поздно, чтобы самому попасть в традиционную Библию, они говорили об всем подряд и строили свои предположения: вращается ли Земля вокруг Солнца или же наоборот? Есть ли жизнь на других планетах? Есть ли половая жизнь у ангелов?
Нет, я не шучу. Можешь посмотреть это в компьютере.
Итак, Адам и Ева были вечно юными, и любознательность их не знала границ. Им не нужна была смерть, чтобы понимать назначение жизни, чтобы стремиться изучать мир, работать, любить, наделять смыслом свое существование.
Если это правда, то мы никогда не должны были умирать. А познание добра и зла было на самом деле познанием утрат.
– Ты рассказываешь какие-то очень странные истории, прабабушка, – сказала шестилетняя Сара.
– Это старые-престарые истории, – ответила Мэгги. – Когда я была маленькой, моя бабушка рассказала мне много историй, а еще я постоянно читала.
– Ты хочешь, чтобы я жила вечно, как ты, никогда не старилась и не умерла бы, как моя мама?
– Я не могу сказать тебе, что нужно делать, милая. Ты должна сама решить, когда станешь старше.
– Это как познание добра и зла?
– Да, примерно так.
Она наклонилась и поцеловала свою прапрапрапра… – она уже давно сбилась со счету, – …правнучку так нежно, как только могла. Все дети, родившиеся в условиях низкой гравитации «Морской пены», отличались тонкими и хрупкими, как у птиц, костями. Мэгги выключила ночник и вышла.
Через месяц ей исполнится четыреста лет, но Мэгги выглядела не старше тридцати пяти. Рецепт вечной молодости, последний подарок Земли колонистам до окончательной потери связи, работал просто прекрасно.
Она остановилась и ахнула. Маленький мальчик примерно десятилетнего возраста стоял перед дверью в ее каюту.
Бобби, – сказала она. Кроме самых маленьких, у которых еще не было имплантатов, все колонисты общались теперь мысленно и не прибегали к речи. Это было быстрее и более конфиденциально.
Мальчик просто посмотрел на нее, ничего не сказав и ничего не подумав ей в ответ. Она была поражена, насколько тот походил на отца. То же выражение лица, те же манеры, тот же способ говорить, оставаясь совершенно безмолвным.
Она вздохнула, открыла дверь и зашла вслед за ним.
Еще один месяц, – сказал он, садясь на край дивана, чтобы ноги не болтались в воздухе.
Все люди на корабле также считали дни. Через месяц они выйдут на орбиту четвертой планеты 61 Девы, их цели, новой Земли.
Когда мы приземлимся, ты изменишь свое мнение о… – она засомневалась, но через секунду продолжила, – о своем внешнем виде?
Бобби покачал головой, поморщился на секунду, как капризный мальчишка:
Мама, я принял решение много лет назад. Забудь уже об этом. Меня все устраивает.
В конце концов мужчины и женщины «Морской пены» решили предоставить каждому человеку право выбора вечной молодости.
Отстраненные математические расчеты замкнутой экосистемы корабля показывали, что, если кто-то выбирал бессмертие, ребенок должен был остаться ребенком, пока другой человек на корабле не выбирал старение и смерть, освобождая новое место для взрослого.
Жуан решил выбрать старость и смерть. Мэгги решила остаться молодой. Они сели вместе всей семьей и ощутили себя словно при разводе.
– Один из вас сможет вырасти, – сказал Жуан.
– Кто? – спросила Лидия.
– Мы думаем, что вы сами должны решить, – сказал Жуан, поглядывая на Мэгги, которая постоянно кивала.
Мэгги считала, что было жестоко и несправедливо со стороны ее мужа ставить детей перед таким выбором. Как дети могли решить, хотят ли они вырасти, если даже не представляли себе, что это может значить?
– Это так же несправедливо, как наше с тобой решение о том, хотим и мы становиться бессмертными, – ответил Жуан. – У нас тоже нет ни малейшей идеи о том, что все это значит. Ужасно, что перед ними ставится такой выбор, но решать за них будет еще более жестоким.
Мэгги согласилась, что, по большому счету, он прав.
Казалось, что они просили детей выбрать ту или иную сторону и поддержать одного из родителей. Но так оно и вышло.
Лидия и Бобби переглянулись и, похоже, молча согласились друг с другом. Лидия встала, подошла к Жуану и обняла его. А Бобби подошел и обнял Мэгги.
– Папа, – сказала Лидия, – когда придет время, я выберу то же, что и ты. – Жуан крепко обнял ее, кивая головой.
Затем Лидия и Бобби поменялись местами и снова обняли родителей, делая вид, что все хорошо.
Для тех, кто отказался от процедуры, жизнь шла как по расписанию. Жуан старел, Лидия росла: став сначала нескладным подростком, потом прекрасной девушкой. Она занялась инженерным проектированием в соответствии с результатами своих тестов на профпригодность и решила, что ей нравится Катрин, молодой стеснительный доктор, который, по рекомендации компьютеров, стал бы для нее хорошей парой.
– Ты состаришься и умрешь вместе со мной? – спросила Лидия Катрин, заметив легкий румянец на щеках того.
Они поженились и родили двух дочек, которые займут их место, когда настанет время.
– Ты когда-нибудь сожалела о своем выборе? – однажды спросил ее Жуан. К тому времени он уже был старым и больным, и уже через несколько недель компьютеры должны были дать ему лекарства, чтобы он заснул и никогда больше не проснулся.
– Нет, – ответила Лидия, сжимая его ладонь. – Я не боюсь уйти, если что-то новое и молодое придет мне на смену.
Но кто сможет сказать с уверенностью, что мы не являемся тем самым «чем-то новым и молодым»? – подумала Мэгги.
Так или иначе, ее сторона выигрывала спор. В течение многих лет все больше и больше колонистов решали стать бессмертными. Но потомки Лидии всегда упрямо отказывались. Сара осталась последним ребенком на корабле, не прошедшим процедуру. Когда она выросла, Мэгги поняла, что ей будет до боли не хватать вечерних историй.
Физическое взросление Бобби остановили в десятилетнем возрасте. Он, как и другие вечные дети, довольно непросто приспосабливался к жизни колонистов. За спиной у них были десятилетия, а то и столетия опыта, однако тела и мозги пребывали в юной форме. Их знания были вполне сравнимы со взрослыми, однако эмоции и гибкость ума оставались детскими. Они могли быть и старыми, и юными одновременно.
Возникало очень много споров и конфликтов об их роли на корабле, так что иногда родители, которые когда-то желали жить вечно, отдавали свои места на корабле по требованию своих детей.