Она поцеловала Сару в щеку и отпустила. Появилась машина, чтобы забрать Сару с собой на трансформацию.
Она – последняя из детей, не прошедших процедуру обретения бессмертия, – подумала Мэгги. – А теперь будет первой, кто станет машиной.
Хотя Мэгги отказывалась наблюдать за трансформацией других, по просьбе Бобби она смотрела за тем, как ее сына заменяют по фрагментам.
– У тебя никогда не будет детей, – сказала она.
– Напротив, – возразил он, сгибая свои новые металлические руки, которые были гораздо крупнее и мощнее его прежних рук мальчишки. – У меня будет бесчисленное количество детей, порожденных моим разумом. – Его электронный голос приятно гудел, словно это была обучающая программа. – Они наследуют мои мысли и, конечно же, твои гены. А однажды, если они захотят, я создам для них тела, такие же прекрасные и функциональные, как вот это тело, в которое меня сейчас облачат.
Он потянулся к ней, чтобы коснуться ее руки, и холодные металлические пальцы плавно заскользили по ее коже, ведь на конце каждого пальца были наноструктуры, по ощущениям не отличавшиеся от живой плоти. Она вздрогнула.
Бобби улыбнулся, и тонкая сетка из тысячи штырьков пошла волнами веселья.
Она невольно отпрянула от него.
Подвижное лицо Бобби стало серьезным, недвижимым, лишенным какого-либо выражения.
Она поняла это безмолвное обвинение. Какое она имела право чувствовать отвращение? Она тоже относилась к своему телу как к машине, но состоящей из жиров и белков, из клеток и мышц. Ее сознание также находилось в оболочке, которая уже давно пережила отведенный ей срок. Она была настолько же «неестественной», как и он.
И все же она горько плакала, глядя, как ее сын исчезал под подвижным каркасом металла.
Он больше не сможет плакать, – думала она, словно это было единственным, что их разделяло.
Бобби оказался прав. Те, чье физическое взросление остановилось в детском возрасте, быстрее других приняли решение о своей загрузке во всеобщую сеть. Их сознание было гибким, поэтому для них переход из плоти в металл воспринимался просто как модернизация оборудования.
С другой стороны, более старые бессмертные колебались, не решаясь оставить свое прошлое – те последние признаки человечества. Однако один за другим не выдерживали и они.
Годами Мэгги оставалась единственным органическим человеком на планете «e» звезды 61 Девы и, возможно, во всей Вселенной. Машины построили для нее специальный дом, огражденный от жары, яда и непрекращающегося шума планеты, и Мэгги целыми днями просматривала архивы «Морской пены», анналы долгого, навсегда ушедшего прошлого человечества. По большому счету, машины оставили ее в покое.
В один день маленькая машина, около полуметра высотой, пришла в ее дом и нерешительно подошла к Мэгги, всем своим видом напоминая щенка.
– Ты кто? – спросила Мэгги.
– Я твоя внучка, – сказала маленькая машина.
– Итак, Бобби все-таки решил завести ребенка, – сказала Мэгги. – Долго же он к этому шел.
– Я 5 032 322 ребенок моего родителя.
Мэгги стало плохо. Вскоре после трансформации в машину Бобби решил пройти весь путь до конца и присоединиться к Сингулярности. Они долго не говорили друг с другом.
– Как тебя зовут?
– У меня нет имени в том смысле, как понимаешь его ты. Если хочешь, называй меня Афиной.
– Почему?
– Это имя из истории, которую мой родитель рассказывал мне в моем младенчестве.
Мэгги уже не так строго смотрела на маленькую машину.
– Сколько тебе лет?
– Трудно ответить на этот вопрос, – ответила Афина. – Мы рождаемся виртуальными, поэтому каждая секунда нашего существования в Сингулярности состоит из триллионов вычислительных циклов. В этом состоянии у меня возникает больше мыслей в секунду, чем у тебя за всю твою жизнь.
Мэгги посмотрела на свою внучку, миниатюрного механического центавра, только что сделанное блестящее существо, которое, однако, было старше и мудрее ее по большинству показателей.
– Зачем ты устроила этот маскарад – чтобы я думала о тебе как о ребенке?
– Потому что я хочу послушать твои истории, – ответила Афина. – Древние легенды.
Они все еще юные, – подумала Мэгги, – каждый раз что-то новое.
Почему старики не могут снова стать молодыми?
Так Мэгги тоже решила загрузится во всеобщую сеть, чтобы быть со своей семьей.
В начале начал мир был громадной пустотой, иссеченной ледяными реками, полными яда. Яд стекался, твердел и стал наконец Имиром, первым гигантом, и Аудумлой, гигантской ледяной коровой.
Имир питался молоком Аудумлы и рос сильным.
Конечно, ты никогда не видела коровы. Это такое существо, которое дает молоко. А молоко… ты пила бы его, будь ты…
Скажем так: это почти как ты потребляешь электричество, сначала, когда ты совсем маленькая, понемногу, а потом, когда растешь, все больше и больше, чтобы набираться сил.
Имир все рос и рос, пока наконец три бога, его брата: Вили, Ве и Один, не убили его. Из его трупа боги создали мир: его кровь стала теплым соленым морем, его плоть – жирной плодородной землей, его кости – твердыми горами, о которых ломается плуг, а его волосы – шумящими темными лесами. Из его широких бровей боги создали Мидгард – мир, где живут люди.
После смерти Имира три брата-бога прогуливались по побережью. Наконец они набрели на два лежавших рядом дерева. Боги смастерили из древесины две фигурки человека. Один из братьев вдохнул жизнь в деревянные фигурки, другой дал им разум, а третий – чувства и дар речи. Так появились на свете Аск и Эмбла, первый мужчина и первая женщина.
Ты скептически относишься к тому, что мужчины и женщины когда-то были сделаны из деревьев? Но ты ведь сделана из металла? Почему бы не предположить, что из деревьев также можно сделать неплохие тела?
Теперь я расскажу тебе, что значат их имена. Имя «Аск» произошло от ясеня, твердого дерева, использовавшегося раньше для добывания огня трением. «Эмбла» значит ольха, более мягкая древесина которой легко воспламеняется. Вращение палочки для добывания огня до тех пор, пока щепки не загорятся, позволяло людям, рассказывавшим эту историю, проводить аналогию с сексом, и, может, именно об этом они на самом деле и хотели рассказать.
Когда-то давным-давно твои предки устроили бы грандиозный скандал, если бы узнали, что я так открыто говорю с тобой о сексе. Это слово все еще является для тебя тайной, но нет уже того ореола, который когда-то его окружал. Еще до того, как мы научились жить вечно, секс и дети были нашим самым серьезным приближением к бессмертию.
Подобно процветающему улью, Сингулярность начала отправлять непрерывные потоки колонистов вдаль от планеты «e» звезды 61 Девы.
Однажды Афина пришла к Мэгги и сказала, что готова материализоваться и получить в управление собственную колонию.
От одной мысли, что она больше не увидит Афину, Мэгги стало одиноко и пусто. Итак, любить оказалось возможным даже в виде машины.
Почему бы мне не отправиться с тобой? – спросила она. – Твоим детям будет полезно сохранить связь с прошлым.
И электрическая радость Афины в ответ на этот вопрос была заразительной.
Сара пришла попрощаться, но Бобби так и не появился. Он не мог простить того, как она отвергла его, когда тот стал машиной.
Даже бессмертные способны горевать, – подумала она.
И вот миллионы сознаний, облаченных в металлические формы роботизированных центавров, словно рой пчел, улетающий на поиски нового улья, поднялись в воздух, сложили свои конечности, чтобы принять форму изящных капель, и взлетели вверх.
Все выше и выше летели они через едкий воздух, через малиновое небо, освобождаясь от гравитации тяжелой планеты, входя в легкий поток солнечного ветра, сливаясь с головокружительным вращением галактики, пока наконец не отправились вдаль через моря звезд.
Один световой год сменялся другим, пока они летели через великую пустоту между звездами. Они пролетали планеты, которые уже были заселены более ранними колониями, миры, которые цвели среди собственных массивов шестиугольных панелей под управлением собственных гудящих Сингулярностей.
Вперед и вперед летели они в поисках идеальной планеты, нового мира, который бы смогли назвать своим домом.
На своем пути они собрались в рой, защищаясь от холодного космоса. Интеллект, сложность, жизнь, вычисления – все казалось таким малым и незначительным по сравнению с великой и вечной пустотой. Они чувствовали, как притягательны далекие черные дыры, наблюдали за величественным мерцанием взрывающихся сверхновых. И они держались близко-близко друг к другу, пытаясь найти успокоение в своей общей принадлежности людскому роду.
И пока они летели в полусне и полудреме, Мэгги рассказывала колонистам истории, сплетая радиоволнами скопления странников словно нитями паутины.
Существует столько историй о Времени творения, секретных и священных. Но лишь немногие из них были рассказаны чужакам, вот одна из них.
В начале было небо и была земля, и эта земля была плоской и безжизненной, как блестящая поверхность наших тел из титанового сплава.
Но под землей жили и видели сны духи.
Когда начался ход времени, духи вышли из своего оцепенения.
Они вырвались на поверхность и сначала приняли облик животных: Эму, Коалы, Утконоса, Динго, Кенгуру, Акулы… Некоторые даже приняли облик людей. Их формы не были постоянными, они могли менять их по собственному усмотрению.
Они витали над землей и работали по ее усовершенствованию: ровняли долины и взбивали холмы, счищали землю, чтобы сделать пустыни, рыли канавы, чтобы потекли реки.
И они рождали детей, которые уже не могли менять формы: животные, растения, люди. Эти дети были последствием Времени творения, но не его порождением.