Мне хотелось, чтобы папа был рядом, и я бы спросил его: «Как сказать "Я скучаю по тебе" в контексте, подходящем для моего двадцатипятилетия, когда я последний оставшийся в живых представитель своего народа?»
– Моей сестре очень нравились эти японские комиксы. Манга.
Минди, как и я, сирота. Поэтому мы и сблизились с такой легкостью.
– Ты помнишь что-нибудь о ней?
– Практически нет. Мне было пять или около того, когда я поднялась на этот корабль. А до этого помню только стрельбу повсюду и как мы прячемся в темноте, потом бежим, плачем, воруем еду. Она всегда была рядом и читала мангу, чтобы я не плакала. А потом…
Я смотрел это видео только один раз. С нашей высокой орбиты сине-белый мраморный шарик, наша Земля, вздрогнул на секунду от удара астероида, а потом всколыхнулись тихие волны, разносившие разрушения по всему свету.
Я притянул ее к себе и легонько поцеловал в лоб – поцелуй успокоения.
– Не будем о печальном.
Она сильно сжала меня в объятиях, как будто хотела удержать навсегда.
– Минди, ты помнишь что-нибудь об этих комиксах? – спросил я.
– Помню, что там было много гигантских роботов. Я подумала: «Япония действительно мощная страна».
Я попытался представить себе, как героические гигантские роботы усердно работают по всей Японии, пытаясь спасти людей.
Извинение премьер-министра транслировали по репродуктору. Некоторые смотрели его по телефону.
Я плохо помню его содержание, но отчетливо слышу тонкий сбивающийся голос премьер-министра и очень бледное, постаревшее лицо. Его слова сожаления звучали очень искренними:
– Я подвел свой народ.
Слухи оказались правдой. Судостроители взяли деньги у правительства, но не построили достаточно мощных кораблей, соответствующих заданным характеристикам. Они не раскрывали свой фарс до самого конца. Мы узнали правду, когда было уже слишком поздно.
Япония – не единственная страна, которая подвела свой народ. Другие страны мира много спорили по поводу того, кто сколько должен вложить в общее дело эвакуации, с тех пор, как ученые обнаружили Молот на траектории столкновения с Землей. А потом, когда план был сорван, большинство решило надеяться на лучшее: что Молот пролетит мимо и что деньги и человеческие жизни нужно потратить на выяснение отношений друг с другом.
После того как премьер-министр закончил говорить, толпа стояла в абсолютной тишине. Несколько злых голосов что-то прокричали, но вскоре угомонились и они. Постепенно, сохраняя спокойствие, люди начали паковать вещи и покидать временные лагеря.
– Люди просто пошли домой? – скептически спросила Минди.
– Да.
– Никто никого не грабил, не было паникеров, солдаты не поднимали мятежи на улицах?
– Это Япония, – ответил я. В своем голосе я слышал гордость, словно это был голос отца.
– Думаю, что люди просто сдались, – сказала Минди. – Покорились судьбе. Это, наверное, и есть разница культур.
– Нет! – Я старался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. Ее слова задели меня, как замечание Бобби о скучной игре го. – Все было не так.
– С кем говорит папа? – спросил я.
– Это доктор Гамильтон, – ответила мама. – Мы, то есть он, твой папа и я, вместе учились в американском университете.
Я смотрел, как папа говорит по телефону на английском языке. Он выглядел совершенно другим человеком: и дело было не только в тоне и модуляциях его голоса; его лицо стало более подвижным, он стал больше жестикулировать. Он выглядел как иностранец.
Он кричал в телефон.
– Что папа говорит?
Мама шикнула на меня. Она пристально смотрела на папку, улавливая каждое слово.
– Нет, – сказал папа по телефону. – Нет!
Мне не нужно было это переводить.
Уже потом мама сказала:
– Он пытается поступить правильно, но по-своему.
– Он эгоистичен, как всегда, – сорвался папа.
– Ты несправедлив, – сказала мама. – Он позвонил не мне тайком, а тебе, так как считал, что если бы вы поменялись местами, то он бы с радостью дал любимой женщине шанс выжить, пусть даже находясь рядом с другим мужчиной.
Папа посмотрел на нее. Я никогда не слышал, чтобы мои родители говорили друг другу «Я люблю тебя», но некоторые вещи не перестают быть правдой, даже если их не говорить.
– Я никогда бы не согласилась, – ответила мама, улыбнувшись. Затем она ушла на кухню, чтобы приготовить обед. Папа смотрел ей вслед.
– Сегодня хорошая погода, – сказал он мне. – Пойдем прогуляемся.
Мы прошли мимо наших соседей, которые тоже прогуливались по тротуару. Мы поприветствовали друг друга, спросили о здоровье. Все казалось совершенно обычным. Молот над головой стал еще ярче.
– Должно быть, ты очень напуган, Хирото, – сказал папа.
– Они не будут строить другие корабли?
Папа не ответил. Августовский ветер доносил до нас звуки цикад: чирр, чирр, чиррррр.
– Ничто в крике
Цикад не скажет об их
Скорой смерти.
– Папа?
– Это стихотворение Басё. Ты понял его?
Я замотал головой. Я не особо любил стихотворения.
Папа вздохнул и улыбнулся. Он посмотрел на закат и снова заговорил:
«Гаснущий солнца свет бесконечно красив,
Хоть очень скоро день подойдет к концу».
Я повторил эти строки про себя. Они пробудили во мне какое-то чувство. И я попытался выразить его своими словами:
– Это как нежный котенок лижет мое сердце.
Папа не засмеялся, а кивнул с очень серьезным видом.
– Это стихотворение классического поэта династии Тань Ли Шанъиня. Хотя он был китайцем, но дух здесь очень японский.
Мы шли дальше, и я остановился у желтого цветка одуванчика. Угол наклона этого цветка показался мне очень красивым. Я снова почувствовал прикосновение языка котенка к своему сердцу.
– Цветок… – начал я, не в состоянии подобрать нужных слов.
Папа заговорил:
– Плакучий цветок
Желтый, как лунный свет,
Такой слабый в ночи.
Я кивнул. Этот образ казался мне таким мимолетным и таким постоянным, как мое чувство времени, когда я еще был совсем ребенком. Это и обрадовало меня, и немного опечалило одновременно.
– Все пройдет, Хирото, – сказал папа. – Это чувство у тебя в душе называется моно но-аварэ. Это чувство быстротечности всех вещей в мире. Солнце, одуванчик, цикада, Молот и все мы: мы всего лишь условия уравнений Джеймса Клерка Максвелла, мы все эфемерные образы, которым предначертано полное угасание: будь то за секунду или за миллиарды лет.
Я посмотрел вокруг: на чистые улицы, на медленно прохаживающихся людей, на траву, на вечерний свет. Я знал, что всему есть свое место, и все было хорошо. Папа и я продолжили свою прогулку, и наши тени касались друг друга на земле.
И хотя Молот висел прямо над нами, я совсем его не боялся.
Моя работа заключалась в наблюдении за рядами индикаторов на панели. Это было похоже на большую доску для игры го.
В большинстве случаев работа была неимоверно скучной. Индикаторы обозначали натяжение в различных местах солнечного паруса, они несколько менялись в определенной последовательности каждые несколько минут, когда парус чуть сгибался в гаснущем свете отдаляющегося Солнца. Циклическая последовательность свечения индикаторов напоминала мне дыхание спящей Минди.
Мы достигли уже значительной фракции от скорости света. Через несколько лет, когда будем двигаться достаточно быстро, мы возьмем курс на 61 Девы и ее девственные планеты, мы покинем Солнце, которое когда-то давало нам жизнь, оставим его позади, как позабытое прошлое.
Но сегодня индикаторы начали сбоить. Один из них в юго-западном углу начал слишком быстро мигать.
– Навигация, – сказал я в микрофон. – Это станция альфа по мониторингу паруса. Подтвердите наш курс.
Через минуту в наушнике раздался слегка удивленный голос Минди:
– Я не заметила как, но мы слегка сошли с курса. Что случилось?
– Еще пока не знаю. – Я смотрел на ряды индикаторов перед собой, на один упрямый индикатор, который несинхронно мигал, нарушая гармонию.
Мама поехала со мной в Фукуоку без папы.
– Мы купим подарки на Рождество, – сказала она. – Сделаем тебе сюрприз.
Папа улыбнулся и покачал головой.
Мы шли по оживленным улицам. Возможно, это было последнее Рождество на Земле, поэтому в воздухе ощущалось особое веселье.
В метро я посмотрел на газету в руках мужчины, сидящего рядом. «США наносит ответный удар!» – гласил заголовок. На большом фотоснимке триумфально улыбался американский президент. Ниже был ряд других фотографий, некоторые из них я видел раньше: первый экспериментальный американский корабль эвакуации, сделанный несколько лет назад и взорвавшийся во время пробного полета; лидеры отдельных государств-изгоев берут на себя ответственность прямо с экрана телевизора; американские солдаты маршируют по чужим столицам.
В подвале небольшая статья: «Американские ученые скептически относятся к вероятности Судного дня». Папа сказал, что некоторые люди предпочитают верить, что катастрофы не будет, вместо того чтобы признаться себе, что ничего уже поделать невозможно.
Я с нетерпением ждал, когда мы будем выбирать папе подарок. Но вместо того чтобы отправиться к тем магазинам, где продают электронику, куда, я надеялся, мама отведет меня, чтобы мы купили папе подарок, мы пошли в тот район города, где я никогда раньше не был. Мама достала телефон, позвонила кому-то и кратко переговорила на английском языке. Я посмотрел на нее с удивлением.
Затем я стоял перед зданием с реющим над ним американским флагом. Мы вошли внутрь и присели в зале. Вышел американец. Его лицо было печальным, но он делал все что мог, чтобы выглядеть чуть повеселее.