Моя реакция удивляет Бетти. Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и смеется.
– Я все забываю, что ты не понимаешь значения всего этого, – она садится в кровати. – В Америке негры и белые разделены: разные места проживания, работы, учебы.
Я киваю. Это довольно знакомо. Здесь, в японской половине города, расы и этнические группы тоже живут обособленно. Есть высшие и низшие расы. Например, многие рестораны и клубы разрешается посещать только японцам.
– Законы утверждают, что белые и негры могут ездить вместе на автобусах, но секрет Америки в том, что законы не выполняются большинством населения страны. Мой сын со своими друзьями хотят это изменить. Они вместе ездят на автобусах, чтобы заявить о своем отношении к этой проблеме и найти сочувствующих людей. Они ездят там, где люди не хотят, чтобы негры сидели на местах, предназначенных только для белых. Там, где люди озлобляются и сбиваются в толпу, где уровень опасности и насилия просто зашкаливает.
Это кажется очень глупым: делать какие-то заявления, которые никто не хочет слышать, говорить там, где лучше молчать. Что могут изменить несколько парней, разъезжающих на автобусе?
– Я сомневаюсь, что это может что-либо изменить, повлиять на кого-то. Но не в этом дело. Для меня достаточно того, что он говорит об этом, не пытается замолчать проблему. Он делает все, чтобы этот секрет невозможно было скрыть, а это хоть что-нибудь да значит. – Ее голос полон гордости, и она кажется такой красивой, когда говорит с воодушевлением.
Я подумал над словами Бетти. Американцы склонны страстно говорить и горячо выражать свое мнение о тех вещах, в которых они совершенно ничего не понимают. Они считают, что необходимо привлекать внимание к проблемам, которые другие люди хотели бы замолчать или забыть.
Но я не могу избавиться от того образа, который возник в моей голове после слов Бетти: молодой человек стоит во тьме и одиночестве. Он говорит, и его слова всплывают вверх как воздушные пузыри. Они взрываются, и мир становится чуть ярче, не таким удушающе молчаливым.
Я читал в газетах, что в Японии они хотят предоставить тайваньцам и маньчжурцам места в Имперском парламенте. Британия все еще сражается с местными боевиками в Африке и Индии, но, скорее всего, будет вынуждена предоставить колониям независимость. Мир действительно меняется.
– Что случилось? – спрашивает Бетти. Она вытирает пот с моего лба и отодвигается, чтобы до меня доходило больше воздуха из кондиционера. У меня озноб. На улице гигантские дуговые лампы все еще выключены, до восхода далеко. – Опять кошмар?
Мы провели вместе уже много ночей с того первого раза. Бетти нарушила мою рутинную жизнь, но я не жалею. Эта была жизнь человека, одной ногой стоявшего в могиле. Бетти вернула мне интерес к жизни после стольких лет выживания под океаном во тьме и молчании.
Однако пребывание рядом с Бетти вскрыло что-то во мне, и теперь воспоминания возвращаются одно за другим.
Если все становилось действительно невыносимым, мужчины могли воспользоваться услугами женщин для утех из Кореи. Однако нужно было заплатить дневное жалованье.
Я решился на это только однажды. Мы оба были ужасно грязные, а девочка совершенно не двигалась – как мертвая рыба. С тех пор я больше не ходил к женщинам для утех.
Друг рассказал мне, что некоторые из девочек были там не по своей воле – проданы Императорской армии, и, возможно, моя и была одной из таких. Я совершенно не жалел ее. Слишком устал.
Из книги «Американская история для простых ребят», 1995 г.:
И когда все начали терять работу и выстраиваться в очередь за супом и хлебом, выходит такая Япония и говорит: «Слышь, Америка! Давай построим зашибись какой туннель, потратим тонны баксов и наймем кучу работяг, чтобы наша экономика опять зашевелилась. Чё думаешь?» И идея в принципе сработала, поэтому все такие: «Домо аригато, Япония!»
И значит, когда вам в голову приходит такая классная идея, нужно иметь какие-то фишки, которые можно обналичить. Этим Япония и занялась в следующий, 1930 год. На Морской конференции в Лондоне, где собрались главные гопники… извиняюсь: Великие державы, чтобы выяснить, сколько крейсеров и авианосцев должна построить каждая страна, Япония потребовала, чтобы ей можно было строить столько же кораблей, сколько США и Великобритании. И США с Великобританией сказали: ну и ладушки[6].
Эта уступка по отношению к Японии повлекла за собой действительно грандиозные последствия. Помните Хамагути, японского премьер-министра, и как он все время говорил о мирном развитии Японии? Это вывело из себя милитаристов и националистов Японии, так как они посчитали, что Хамагути продал страну. Однако когда Хамагути вернулся в Японию с такой впечатляющей дипломатической победой, его чествовали как героя, и люди стали считать, что его «Мирное развитие» сделает Японию сильной. Люди думали, что он, наверное, сможет сделать так, чтобы западные страны воспринимали Японию как равную себе, не превращая государство в гигантский военный лагерь. После этого поддержка милитаристов и националистов значительно снизилась.
На той веселой вечеринке, Лондонской морской конференции, главные гопники также отменили все унизительные положения Версальского договора, которые сделали Германию беззубой. Британия и Япония имели свои причины, чтобы поддержать эту отмену: и Британия, и Япония по отдельности считали, что Германия любит именно ее, а не другую сторону, и объединится именно с ней, если вдруг начнется глобальная потасовка за азиатские колонии. Кроме того, все очень переживали из-за Советов и хотели сделать Германию этакой немецкой овчаркой против полярного медведя[7].
О чем стоит поразмышлять, принимая душ:
1. Многие экономисты описывают туннель как первый настоящий кейнсианский стимулирующий проект, который сократил временные рамки Великой депрессии.
2. Самым крупным фанатом туннеля был, по всей видимости, президент Гувер: из-за успеха этого проекта он просидел в кресле президента беспрецедентные четыре срока.
3. Мы знаем, что японская армия притесняла права многих рабочих во время строительства туннеля, однако на выявление этих фактов ушло несколько десятилетий. В библиографии указаны некоторые книги по этой тематике.
4. В итоге туннель отнял огромную долю перевозок у морского транспорта, и многие тихоокеанские порты закрылись. Самым известным примером являются события 1949 года, когда Британия продала Гонконг Японии, так как посчитала, что этот удобный портовый город стал невыгодным.
5. Великая война (1914–1918 гг.) стала последней мировой «глобальной войной» XX века (к настоящему моменту). Мы что, становимся бесхарактерными тряпками? Эй, кто хочет начать новую мировую войну?
После завершения основных работ в туннеле в тринадцатый год эпохи Сёва (1938 г.) я вернулся домой первый и единственный раз с тех пор, как уехал восемь лет назад. На Срединной станции я купил место эконом-класса у окна в капсульном поезде, идущем на запад. Поездка была плавной и удобной, в тиши капсулы слышались приглушенные голоса других пассажиров и слабый свист толкавшего нас воздуха. Молоденькие проводницы возили вдоль рядов тележки, полные напитков и еды.
Некоторые прозорливые компании выкупили рекламные места внутри трубы и разрисовали их картинками на высоте окон. Во время движения капсулы по туннелю эти картинки, расположенные в нескольких сантиметрах от экрана, сливались и становились анимированными, словно немое кино. Я вместе с другими пассажирами завороженно смотрел в окна.
Элеватор, поднимавший меня на поверхность в Шанхае, вселил в меня настоящее чувство тревоги, а мои уши лопались из-за перепадов давления. Затем я сел на корабль, идущий на Формозу.
Я практически не узнал своего дома. Благодаря тем деньгам, что я регулярно присылал, мои родители отстроили новый дом и купили больше земли. Моя семья разбогатела, а деревня стала процветающим городом. Мне очень трудно было разговаривать с моими родителями и родными братьями и сестрами. Меня так давно не было дома, что я просто ничего не понимал в их жизни, не мог объяснить, что я чувствую. До сих пор я не подозревал, насколько закоснел под землей, насколько мой опыт притупил мои чувства. Я повидал такое, о чем не мог даже говорить. В какой-то мере я ощущал себя черепахой, панцирь которой не дает в полной мере ощутить окружающий мир.
Мой отец писал мне и просил вернуться, так как уже прошло время, когда нужно было искать жену. Я усердно работал, следил за здоровьем, держал язык за зубами… Еще помогло то, что я был тайваньцем, поэтому считался выше других этнических групп, кроме только японцев и корейцев. Меня сделали сначала начальником бригады, затем начальником смены. У меня были деньги, и если бы я поселился в своем родном городе, то смог бы купить хороший дом.
Но я больше не представлял себе жизни на поверхности. Прошло уже столько времени с тех пор, как я видел ослепляющий свет солнца в последний раз, что, оказавшись на поверхности, я чувствовал себя как новорожденный. Все было таким тихим… Люди пугались, когда я начинал разговаривать, потому что я привык орать. А небо и небоскребы вызывали во мне головокружение, ведь я настолько привык к жизни под землей, под водой, в узких, ограниченных пространствах, что с трудом дышал, когда поднимал голову.
Я выразил желание остаться под землей и работать в одном из городов-станций, которые протянулись жемчужным ожерельем вдоль туннеля. Лица отцов всех девушек на выданье помрачнели от моего решения. Я их не винил: какой отец захочет, чтобы его дочь провела остаток своей жизни под землей, не видя дневного света? Отцы шептали друг другу, что я психически больной.