Думаю, поэтому мы и называли пленников марута, деревянными бревнами. «Сколько бревен ты сегодня видел?» — Так мы шутили друг с другом. – «Немного, всего лишь три маленьких бревна».
Мы проводили эти опыты, чтобы изучить воздействие обморожения и экстремальных температур на человеческое тело. Эти знания были очень ценны. Мы узнали, что лучшее средство от обморожения – это не растирать плоть, а погружать ее в теплую воду. Наверное, это спасло жизни многих японских солдат. Мы также наблюдали за развитием гангрены и прочих заболеваний, когда обмороженные конечности отмирали на пленных.
Я слышал, что проводились опыты по повышению давления в герметичном помещении, пока человек, находящийся внутри, не взрывался, но лично их не наблюдал.
Я был в числе фельдшеров, которые приехали в январе 1941 года, чтобы практиковать свои хирургические навыки, мы проводили над пленными различные операции, включая ампутации. Мы использовали как здоровых пленных, так и пленных с обморожениями. Когда все конечности были ампутированы, выжившие использовались для тестирования биологического оружия.
Однажды два моих друга ампутировали у мужчины обе руки и пришили их к противоположным частям его тела. Я наблюдал за этим, но не участвовал. Не считал это полезным экспериментом.
Лиллиан Си Чанг-Вайет:
Я последовала за шеренгой пленных в лагерь. Я походила вокруг, пытаясь отыскать свою тётю.
Мне повезло, и уже через полчаса я нашла, где они держали пленных женщин. Но когда я осмотрела все камеры, то не нашла никого, кто выглядел бы как она. Затем я бесцельно бродила по округе, осматривая все помещения. Я видела множество банок для образцов с законсервированными частями тел. Я запомнила, что в одном из помещений увидела очень высокий сосуд, в котором плавала половина человеческого тела, разрубленного вертикально пополам.
В конце концов я подошла к операционной, заполненной молодыми японскими докторами. Я услышала женский крик и вошла. На операционном столе один из докторов насиловал китайскую женщину. В помещении находились еще несколько китаянок, и все они, голые, держали женщину, лежавшую на столе, чтобы тот мог сосредоточиться на своем занятии.
Все остальные доктора наблюдали и совершенно спокойно переговаривались друг с другом. Один что-то сказал, и остальные засмеялись, включая того, кто насиловал женщину на столе. Я посмотрела на державших ее женщин и заметила, что у одной из них на пол-лица виднелось родимое пятно в форме летучей мыши. Она тихо говорила с женщиной на столе, пытаясь успокоить ее.
Меня по-настоящему шокировала не ее нагота и даже не то, что происходило. Она выглядела такой юной – и это поразило меня больше всего. Ей было семнадцать – на год младше меня, когда я поступила в колледж и уехала из дома. За исключением родимого пятна, она выглядела в точности как я в ее возрасте и в точности как моя дочь.
[Рассказ прерывается].
Представитель Котлер:
Миссис Чанг, вам нужен небольшой перерыв? Я уверен, что Подкомитет с пониманием отнесется…
Лиллиан Си Чанг-Вайет:
Нет, спасибо. Извините. Я продолжу.
Как только доктор закончил, женщину забрали со стола и унесли. Группа докторов смеялась и шутила друг с другом. Через несколько минут два солдата вернулись, сопровождая голого китайца. Первый доктор показал на мою тётю, и другие женщины безмолвно уложили ее на стол. Она не сопротивлялась.
Доктор указал на китайца и жестами показал ему на мою тётю. Сначала мужчина не понял, чего от него хотят. Доктор что-то сказал, и два солдата начали понукать мужчину штыками, заставляя его прыгать. Моя тётя посмотрела на него.
– Они хотят, чтобы ты трахнул меня, – сказала она.
Cиро Ямагата:
Иногда мы по очереди насиловали женщин и девочек. Многие из нас никогда раньше не были с женщиной и даже не видели женских половых органов. Это было что-то вроде сексуального образования.
Одной из проблем, стоявших перед армией, были венерические заболевания. Военные доктора еженедельно обследовали «женщин для утех», делали им прививки, однако солдаты насиловали русских и китаянок и периодически заражались. Нам надо было лучше понять развитие, в частности, сифилиса и выработать действенную методику лечения.
Для этого мы инфицировали некоторых пленных сифилисом, а затем заставляли их вступать друг с другом в половую связь, чтобы заражение шло естественным способом. Конечно, после этого мы не прикасались к этим зараженным женщинам. Мы изучали воздействие заболевания на органы тела. Подобные исследования раньше попросту не проводились.
Лиллиан Си Чанг-Вайет:
Второй раз я вернулась в прошлое год спустя, в 8 июня 1941 года, около пяти месяцев после пленения моей тёти. Я думала, что если выберу более позднюю дату, то, скорее всего, моя тётя уже будет мертва. Доктору Вэю строили различные препоны, и он считал, что слишком много путешествий в эту эпоху уничтожит большинство свидетельств. Он объяснил, что второе путешествие должно было стать последним.
Я нашла свою тётю в камере в полном одиночестве. Она была неимоверно худа, ее ладони были покрыты сыпью, а вокруг шеи виднелись волдыри от воспаленных лимфоузлов. Я также поняла, что она беременна. Должно быть, она была очень больна, так как лежала на полу с закрытыми глазами и бессильно стонала: «Ай-я, ай-я», практически все время, пока я оставалась с ней.
Я просидела, смотря на нее, весь день. Я пыталась успокоить ее, но, конечно, она не слышала меня и не чувствовала моих касаний. Слова успокаивали меня, не ее. Я пела ей песню, ту, что пел мне отец, когда я была маленькой:
萬里長城萬里長，長城外面是故鄉
高粱肥，大豆香，遍地黃金少災殃。
Великая стена десять тысяч ли длиной, на другой стороне родной дом,
Созревшее сорго, сладкая соя. Счастье – вот золото нашей земли.
Я пыталась узнать ее и одновременно попрощаться с ней.
Cиро Ямагата:
Чтобы изучить развитие сифилиса и других венерических заболеваний, мы подвергали женщин вивисекции через разные интервалы времени после их заражения. Нам важно было понять воздействие инфекции на жизненно важные органы, а вивисекция также давала ценную хирургическую практику. Иногда вивисекция проводилась с хлороформом, иногда – нет. Как правило, мы проводили вивисекцию образцов, на которых ставились эксперименты с сибирской язвой и холерой, не используя при этом анестезии, так как анестезия повлияла бы на результаты опытов. Такого же мнения мы придерживались в отношении женщин, зараженных сифилисом.
Не помню, скольких женщин я подверг вивисекции.
Некоторые из них были очень храбрыми и ложились на стол без какого-либо принуждения. Чтобы успокаивать их, я научился говорить «бутонг, бутонг» или «будет не больно» по-китайски. Затем мы привязывали их к столу.
Как правило, первый надрез от грудной клетки до живота заставлял женщин срываться в ужасающий крик. Некоторые из них продолжали долго кричать во время вивисекции. Позже мы начали использовать кляпы, чтобы крики не мешали обсуждению в процессе опыта. В целом женщины оставались в живых, пока мы не разрезали сердце, поэтому мы оставляли это напоследок.
Я помню, что один раз резал беременную женщину. Мы не стали использовать хлороформ, но потом она начала умолять нас: «Убейте меня, но не убивайте моего ребенка». Затем мы применили хлороформ, чтобы усыпить ее перед смертью.
Никто из нас прежде не видел внутренности беременной женщины, поэтому это была очень познавательная операция. Я подумал, что надо сохранить плод для дальнейших экспериментов, но он был слишком слабым и умер вскоре после извлечения. Мы пытались угадать, развился ли плод из семени японского доктора или же китайского пленного, и, как помню, в конце концов сошлись во мнении, что, скорее всего, это семя пленного, так как плод был довольно уродливым.
Я считал, что наши опыты над женщинами представляли огромную ценность и помогли нам многое узнать.
Я не думал, что вся наша работа в Отряде 731 была сколько-нибудь странной. После 1941 года меня перевели в северный Китай, сначала в провинцию Хэбэй, а затем в провинцию Шаньси. В армейских госпиталях мы, военные врачи, регулярно проводили практические хирургические операции с живыми китайскими объектами исследований. В указанные дни армия предоставляла эти объекты. Мы проводили ампутации, вырезали части кишечного тракта и сшивали вместе оставшиеся фрагменты, а также удаляли различные внутренние органы.
Часто мы практиковали хирургические операции без анестезии, чтобы моделировать военно-полевые условия. Иногда доктор стрелял пленному в живот, чтобы имитировать боевое ранение для нашей практики. После хирургической операции один из офицеров обезглавливал китайский объект исследований или душил его. Иногда вивисекции также служили практикой по анатомии для наших курсантов, чтобы они смогли совладать с нервным возбуждением. Для армии было важно быстро подготовить хороших хирургов, чтобы мы могли помогать солдатам.
«Джон», фамилия опущена, школьный учитель, Перт, Австралия:
Знаете, старики очень одиноки, поэтому говорят все что угодно, когда хотят, чтобы на них обратили внимание. Они готовы признаться в любых, самых дурацких придуманных историях о своих прежних делах. И это печально. Уверен, что мы можем найти какого-нибудь австралийского солдата, который признается в расчленении аборигенки, если вы разместите объявление с подобным запросом. Люди, которые рассказывают такие истории, просто хотят внимания, как те корейские проститутки, которые заявляют, что их похитила во время Войны японская армия.
Пэтти Эшби, домохозяйка, Милуоки, Висконсин:
Думаю, очень трудно судить кого-то, если меня самой там не было. Это случилось во время Войны, а в такие годы происходят всякие ужасные вещи. По-христиански правильно простить и забыть. Ворошить прошлое – очень жестоко. И вообще неправильно вмешиваться во все это. Ничего хорошего из этого не выйдет.