Билл Пэйсер, профессор современного китайского языка и культуры, Гавайский университет в Маноа:
Уже неоднократно говорилось, что, так как в Китае все знали об Отряде 731, доктору Вэю уже нечего было сказать китайцам, он просто воспринимался как еще один активист, начавший кампанию борьбы против Японии. Но это не совсем так. Один из самых трагичных аспектов спора между Китаем и Японией в отношении истории заключается в том, насколько зеркальны ответы этих двух стран по отношению друг к другу. Цель Вэя заключалась в том, чтобы спасти историю от тех ударов, которыми обменивались эти две державы.
На своем раннем этапе становления Народной республики с 1945 по 1956 год общий идеологический подход коммунистов заключался в восприятии японской оккупации как очередного исторического этапа на неуклонном движении человечества к социализму. И хотя японский милитаризм был осужден, а сопротивление праздновало победу, коммунисты также пытались простить японцев по отдельности, если те демонстрировали раскаяние – на удивление христианский и конфуцианский подход для атеистического режима. В этой атмосфере революционной пылкости отношение к японским пленным было, по существу, гуманным. Они обучались основам марксизма и должны были писать признания в своих преступлениях. (Эти классы стали основой для формирования в Японии общественного мнения, что любой человек, признавшийся в ужасных преступлениях, совершенных во время Войны, был обработан коммунистами.) После того как они демонстрировали достаточное перевоспитание, их отпускали обратно в Японию. Затем память о Войне начала постепенно подавляться в Китае, так как страна возбужденно строила утопический социализм, что привело к хорошо известным разрушительным последствиям.
Однако это великодушие по отношению к японцам было с лихвой компенсировано сталинистским жестким обращением с землевладельцами, капиталистами, интеллигенцией и теми китайцами, которые сотрудничали с японцами. Сотни тысяч людей были убиты, как правило, практически бездоказательно и без соблюдения каких-либо правовых норм.
Позже, в 1990-е годы, правительство Народной республики начало пробуждать в народе память о Войне в контексте патриотизма, чтобы обеспечить свою легитимность в эпоху всемирного краха коммунизма. По иронии судьбы, эта очевидная уловка не дала большому числу людей примириться с Войной – недоверие к правительству заставляло отрицательно относиться ко всем его начинаниям.
Поэтому подход Народной республики к исторической памяти сформировал ряд взаимосвязанных проблем. Во-первых, снисходительность, проявленная к пленным, послужила основой для того, чтобы скептики начали сомневаться в правдивости признаний японских солдат. Во-вторых, попытки пробудить патриотизм за счет памяти о Войне позволили обвинить правительство в том, что любые попытки пробуждения народной памяти были политически мотивированными. Наконец, отдельные жертвы зверств стали анонимными символами на службе у государства.
Однако редко признавалось, что послевоенное молчание Японии о военных преступлениях было вызвано китайской реакцией. Слева движение за мир говорило, что все страдания во время Войны связаны с самой природой войны, поэтому всему миру следовало бы принести покаяние и заключить мир между народами без какого-либо чувства вины. В центре акцент делался на материальном развитии, которое стало бы живительной силой, исцеляющей от ран, нанесенных Войной. Справа вопрос вины за преступления военного времени очень тесно был привязан к патриотизму. По сравнению с Германией, которая могла обвинить во всем нацизм, стоящий в стороне от понятия нации, невозможно было бы признать зверства японцев во время Войны, если не говорить, что сама Япония страдала под гнетом режима.
Поэтому разделенные лишь узким морем Китай и Япония невольно начали обмениваться одинаковыми обвинениями в варварстве во время Второй мировой войны, запутываясь в универсальных идеалах, таких как «мир» и «социализм», смешивая память о Войне с патриотизмом; абстрагируя жертв и преступников в некие символы на службе государства. В этом свете абстрактные, неполные, фрагментарные воспоминания в Китае и молчание Японии были лишь двумя сторонами одной монеты.
В основе концепции Вэя лежало убеждение, что без фактической памяти примирения быть не может. Без фактической памяти отдельные граждане каждой страны не смогли бы сопереживать жертвам, помня и ощущая их страдания. Индивидуальная история, которую каждый из нас может рассказать о себе, о том, что случилось в его жизни, является обязательным фактором, который не позволит нам попасть в ловушку сухих бумажных страниц. Именно это и лежало в концептуальной основе проекта Вэя.
«Обмен репликами», 21 января 20XX г., предоставлено FXNN
Эми Роу: Благодарим вас, посланник Йошида и доктор Вэй, за то, что согласились прийти сегодня на нашу передачу «Обмен репликами». Наши зрители желают получить ответы на свои вопросы, а я бы хотела, чтобы мы ощутили блеск вашего интеллекта!
Посланник Йошида, давайте начнем с вас. Почему Япония не может извиниться?
Йошида: Эми, Япония уже извинилась. Вот в чем дело. Япония уже извинялась много раз за Вторую мировую войну. Каждые несколько лет мы видим это представление, когда нам говорят, что Япония должна извиниться за свои действия во время Второй мировой войны. Однако Япония уже делала это. Я просто зачитаю несколько цитат.
Вот цитата из заявления премьер-министра Томиити Мурайама, сделанного 31 августа 1994 года. «Действия Японии в определенный период прошлого не только привели к появлению множества жертв здесь, в Японии, но также принесли боль и незаживающие раны народам соседних стран Азии и других регионов. Эта боль чувствуется даже сегодня. Поэтому я пользуюсь этой возможностью, чтобы высказать свою точку зрения, основанную на моем глубоком чувстве вины за ту агрессию, колониальное правление и прочие причины, принесшие непереносимые страдания и боль стольким людям, что дальнейший путь Японии должен быть ориентирован на любые возможные действия для поддержания мира во всем мире одновременно с отказом от каких-либо дальнейших войн с нашей стороны. Для нас, японцев, очень важно честно оценивать нашу историю вместе с соседними азиатскими странами и остальным миром».
И снова цитата из заявления японского Парламента от 9 июня 1995 года: «В связи с 50-й годовщиной завершения Второй мировой войны Палата приносит свои искренние соболезнования тем людям, которые пали в боях, стали жертвами войны и аналогичных действий по всему миру. Размышляя в печали о многих проявлениях колониального правления и агрессии в современной мировой истории и признавая тот факт, что Япония в прошлом принимала участие в этих действиях, причиняя боль и страдания народам других стран, особенно в Азии, члены Палаты испытывают глубокое чувство вины».
Я могу продолжить и зачитать еще десятки цитат, подобных этой. Япония действительно извинилась, Эми.
Однако каждые несколько лет пропагандистские рупоры ряда режимов, враждебно относящихся к свободной и процветающей Японии, пытаются разворошить успокоившуюся историческую память, чтобы сыграть на противоречиях. Когда это закончится? Некоторые интеллектуалы позволили использовать себя в качестве инструментов этой пропаганды. Хочется, чтобы они очнулись и увидели, как их используют.
Роу: Доктор Вэй, я должна сказать, что мне лично эти цитаты действительно кажутся извинениями.
Вэй: Эми, моя цель – вовсе не унижение Японии. У меня есть обязательства перед жертвами и памятью о них и нет никакого стремления устраивать театральные представления. Я прошу лишь, чтобы Япония признала всю правду, которая происходила в Пинфане. Я хотел бы обратить внимание на детали и признание этих деталей, а не выслушивать пустые банальности.
Но так как посланник Йошида решил вспомнить об извинениях, давайте присмотримся к ним повнимательнее.
Заявления, процитированные посланником, великолепны, однако носят довольно отвлеченный характер, в них говорится о неких расплывчатых, неопределенных страданиях. Это извинения в самом что ни на есть обтекаемом и разбавленном виде. Посланник ни словом не обмолвился о том, что японское правительство постоянно отказывается признать множественные конкретные военные преступления и почтить память реальных жертв.
Более того, каждое заявление, подобное процитированным посланником, вскоре уравновешивается другим заявлением значительного японского политика, где тот выражает свое сомнение в том, что действительно произошло во время Второй мировой войны. Год за годом мы воспринимали эти представления японского правительства как выступление двуликого Януса.
Йошида: Наличие разных мнений по историческим вопросам не кажется таким уж необычным явлением, доктор Вэй. В демократическом государстве это нормальная практика.
Вэй: Посланник, фактически существование Отряда 731 постоянно обходилось стороной в заявлениях японского правительства: более пятидесяти лет официальной позицией было абсолютное молчание об Отряде 731, независимо от постепенного накопления фактических свидетельств, включая человеческие останки, связанные с деятельностью Отряда 731. Даже существование Отряда не было признано до 90-х годов, а правительство неизменно отвергало исследования и использование биологического оружия во время Войны.
Только в 2005 году в ответ на судебные иски некоторых родственников жертв Отряда 731 с требованием компенсации Верховный суд Японии признал использование Японией биологического оружия во время Войны. Впервые официальное лицо из японского правительства признало этот факт. Эми, вы можете заметить, что это произошло через десять лет после тех величественных заявлений, зачитанных посланником Йошидой. Суд отказал в какой-либо компенсации.
С тех пор японское правительство постоянно заявляло о нехватке свидетельств, подтверждающих те эксперименты, которые проводились Отрядом 731, либо предоставляющих подробные сведения о деятельности Отряда. Официальное отрицание и замалчивание продолжались, несмотря на попытки некоторых японских ученых пролить свет на этот вопрос.