– Слышь, ты вечно звонишь не вовремя, – недовольно сказал Постный. – Всю дорогу у тебя одни проблемы. Дай тебе говна, так ты ложку попросишь. Ничего сам решить не можешь. Ладно... Так ты говоришь, Куба того, откинулся?
– Вот именно: того, – подтвердил Жлоб и всхлипнул. – Умер, да... Мертвее не бывает. И я не знаю, что делать дальше.
– Машина на кого зарегистрирована? На Кубу? И хорошо. Отгони "опель" подальше, посади покойника за руль, залей салон бензином. И дальше по полной программе. Пусть менты потом разбираются. Хотя тут и разбираться нечего: несчастный случай. Все, действуй. Надеюсь, спичку ты сможешь зажечь без посторонней помощи?
Послышались короткие гудки. Жлоб убрал телефон. Надо было пересилить отвращение и страх, сесть в машину, но на это просто не было сил. Постояв с минуту, он вспомнил, что в багажнике у Кубы заныкана армейская фляжка с водкой.
Он сделал пару жадных глотков, сел за руль и погнал дальше, чувствуя, что голова идет кругом и в таком состоянии он вряд ли далеко уедет...
Ирина Степановна, разбуженная грохотом стрельбы и звоном стекла, вскочила с постели и метнулась к двери, чтобы включить свет, но тут же поняла, что этого делать не следует. Несколько пуль прошили стенку комнаты, словно она была сделана из картона. Что происходило за дверью, можно было понять по шуму драки: оттуда доносились глухие удары, стоны и треск ломаемой мебели.
Бударина упала на домотканый коврик, закрыла уши ладонями. Мысли одна нелепее другой лезли в голову. Может, это вернулся бывший муж Леня и полез с кулаками на Чугура. Но кто тогда стрелял? И каким образом бывший супруг сумел войти в дом? На двери засов и замок надежный. Окно разбил? Почему же тогда не встал Чугур, всегда спавший очень чутко? Он просыпается от любого шороха, а тут окно размолотили и хоть бы что. Такого быть не может. Что же делать?
Ирина подползла к платяному шкафу, не вставая с пола, распахнула дверцы. Под тряпками лежало охотничье ружье шестнадцатого калибра и старый патронташ, – все, что, уезжая неизвестно куда, оставил здесь Ленька. Ирина Степановна, умевшая обращаться с двустволкой, переломила ружье, засунула патроны в ствол и взвела курки. Он не видела маркировки гильз, поэтому не представляла, чем снаряжены патроны, картечью или дробью.
Впрочем, сейчас это большого значения не имеет. Может, и стрелять не придется, достаточно будет просто пугнуть названого гостя, выпустив один заряд в потолок. А если человек окажется слишком навязчивым, что ж... Ружье не пистолет. С такого расстояния из него не промахнешься. Она поднялась с пола, шагнула к двери.
Чугур выбил пистолет из руки гостя, подмял его под себя и изо всех сил долбанул затылком о доски пола. От удара Кот на секунду потерял сознание. Тут же очнувшись, он изогнулся дугой, но сбросить с себя Кума так и не смог. Чугур мертвой хваткой вцепился ему в горло, сжал твердые, будто вырезанные из корня дуба, пальцы...
Чугур понял, что ситуация под контролем: подонок, забравшийся в чужой дом, извивался под ним, как придавленная к асфальту змея... Кот молодой и сильный мужик. Ничего, Кум справлялся и не с такими молодцами. Тактика тут простая: подмять под себя, перекрыть кислород или выдавить глаза. А там уж можно будет размазать этого гада по стенке тонким слоем.
Кот захрипел, пытаясь оторвать от шеи чугунные лапы, но силы оказались неравны. Голову начал заполнять тяжелый красный туман... Уже теряя сознание, Кот несколько раз стукнул рукой о пол, как борец, попавший на болевой прием. И почувствовал, как ладонь коснулась металла. Пистолет, выпавший из его руки, лежал рядом.
Он обхватил пальцами ствол и саданул Кума по виску рукояткой, как молотком. Чугур вскрикнул от боли и неожиданности, разжал пальцы. Уже через мгновение Костян сидел на противнике и как заведенный лупил его пистолетом по голове, пока не почувствовал, что все кончено. Тяжело дыша, он медленно вытер пистолет о майку Кума, сунул в карман пиджака и, шатаясь, поднялся на ноги. Голова кружилась, мысли путались, а пол уходил из-под ног.
Свет в комнате вспыхнул так неожиданно, что Кот вздрогнул и зажмурился, прикрыв глаза ладонью. Час от часу не легче. На пороге спальни стояла стройная женщина в ночной рубашке. Сквозь полупрозрачную материю просвечивали острые соски и темный треугольник внизу живота. Держа палец на спусковом крючке, она целилась в Кота из охотничьего ружья. Стало тихо, как в подземелье.
Неожиданно попугай в клетке ожил, зашуршал газетой и выпалил:
– Ум-р-ри мусор. Умри...
Чугур с лицом, залитым кровью, неподвижно лежал на полу, раскинув руки в стороны. Кот попятился к выходу и остановился.
– Не туда идешь, Огородников, – насмешливо сказала Ирина Степановна. – Шагай в обратном направлении. В спальню...
Глава пятая
Солнце еще не поднялось над землей, но предрассветные сумерки окрасили горизонт в серый цвет. Этой ночью Жлоб впервые ослушался хозяина, не выполнил приказ Постного. Он не сжег машину с трупом друга, а завернув Кубу в брезент, закопал его возле лесополосы на краю огромного поля. Пару минут постоял у низкого могильного холмика, сел в "опель" и поехал в город.
Дома никто не удивился его неурочному появлению. Родные давно привыкли, что Виктор может вернуться домой в любое время дня и ночи. Может исчезнуть дней на пять и даже не позвонить. Матери дома не оказалось, она работала проводницей, сегодня ее смена. Брат у тетки в деревне. А старая бабка совсем глухая, спит в своей комнатенке до полудня.
Жлоб принял душ, смыл въевшуюся в кожу грязь, вымыл голову. И, устроившись на кухне, соорудил себе омлет из четырех яиц, последний раз он ел вчера днем. С виду аппетитный омлет почему-то не полез в горло. Жлоб вывалил его в мусорное ведро, открыл бутылку пива и, присев у окна, стал тупо разглядывать квадрат старого двора.
Он неподвижно просидел так около часа, потом вернулся в свою комнату, надел светлую шелковую сорочку, отлично выглаженные брюки и пиджак. Побрызгался одеколоном и прошелся щеткой по безупречно чистым ботинкам с верхом из лакированной кожи. Вытащил из обувной коробки пистолет с глушителем и две снаряженных обоймы. Ствол сунул за пояс, глушитель и обоймы рассовал по карманам. Ключи от квартиры оставил на тумбочке. Бабка так и не проснулась. Что ж, значит, не судьба сегодня увидеть ее. Через пять минут Жлоб спустился к машине и сел за руль.
Он подъехал к автосервису "Динамит", остановившись перед полосатым красно-белым шлагбаумом, дал два коротких гудка. Только что заступивший на дежурство вахтер уже дремал в своей кирпичной конуре. Продрав глаза, он высунулся в дверь и, узнав Виктора Желабовского, нажал кнопку, поднял шлагбаум и помахал рукой, мол, проезжай, чего стоишь.
Оставив машину у подъезда, Жлоб поднялся на второй административный этаж, стукнулся в приемную Постного. Секретарь Марина, оценив прикид визитера, покачала головой.
– Пока шефа нет, – сказала она. – Но он звонил. Скоро подъедет.
– Когда скоро? К вечеру?
– Ну, в течение часа. А ты чего это так вырядился? Разбогател что ли?
– Есть немного, – усмехнулся Жлоб.
– И каковы, так сказать, источники доходов? Или я слишком любопытна?
– Не слишком. Навоз продал. Вот оттуда и деньги.
– Навоз? – переспросила Марина, туго понимавшая даже простенький юмор. – Фу, какая гадость. Впрочем, деньги не пахнут. Пригласил бы бедную девушку в ресторан. На ужин. С продолжением застолья в домашней обстановке, а?
– Вот продам еще пару тонн навоза и приглашу, – пообещал Желабовский. – Слово джентльмена.
– Буду ждать. Ты присядь тут рядышком, газетку почитай.
Марина облизала ярко накрашенные губки. Жлоб взял газету, но в приемной не остался.
– В коридоре почитаю, – сказал он и вышел за порог.
Устроился на стуле у двери и проворчал себе под нос:
– Подстилка чертова. Сучка. Уже всех перетрахала. И теперь ко мне клинья подбивает.
Он попытался читать заметку о молодой аферистке, опустившей на деньги двух кандидатов в мэры, но не смог осилить и пары абзацев. Мысли разбегались, а газетные строчки плыли перед глазами. То ли после бессонной ночи такая петрушка, то ли после диких стрессов, которые ему пришлось пережить.
Комкая газету, Желабовский про себя перечислял все обиды и оскорбления, на которые никогда не скупился Постный. Он загибал пальцы, сбивался, снова принимался считать и снова сбивался. Пожалуй, этих незаслуженных обид толстый поминальник наберется. И в смерти Кубы, если разобраться, виноват именно Постный. Темной дождливой ночью он послал двух парней поджигать никому не нужную паршивую забегаловку. Выбрал время. Не мог подождать, когда погода разгуляется.
Со смертью Кубы что-то перевернулось в душе Желабовского. Дело даже не в его смерти, а в отношении Постникова. Кубе поручались скользкие и опасные дела, а платили ему за грязную работу сущие копейки. Ладно, не в деньгах дело. Но приказ Постникова сжечь тело своего бойца в машине, сжечь, как дохлую дворняжку, как полено, – это выше человеческого понимания. В голове не умещается. Какой мразью надо быть, чтобы дать такую команду. А если обгорит или поймает пулю сам Желабовский, как поступят с ним? Наверняка, чтобы спрятать концы, погрузят его, еще живого, в бочку и зальют бетоном. Или закатают в асфальт. А то и вовсе сожгут в промышленной печи. Да, в случае чего так же легко и просто, как от Кубы, Постников прикажет избавиться и от него, Вити Желабовского.
Скоро Постный узнает, что произошло возле "Ветерка" на самом деле. А узнает он обязательно завтра, а может быть, уже сегодня. Потому что земля слухами полнится. Нашепчут добрые люди, что Шубина избили и ограбили и только потом подпалили закусочную. Старик, разумеется, узнал нападавших, он же не слепой. Скоро ниточка потянется от Вити Желабовского к Постному. А шеф этого не простит. Его мясники спустят с Вити шкуру и только потом, когда он на себе почувствует, что такое настоящая боль, прикончат. Это ясно, как день – его смерть будет такой же долгой и мучительной.