«Сердце радуется, когда видишь успехи воздействия святого духа на наших прихожан, особенно на детей. Недавно все дети нашей школы-интерната ходили в лес ловить кроликов, чтобы потом жарить их на углях. Время шло, но удачи не было. Тогда один из них предложил прочесть молитву. Все мальчики стали на колени, и двое старших обратились к господу с просьбой помочь им. Как же они возликовали, когда вскоре после этого вернулись каждый с кроликом в руках».
Впрочем, если вдуматься как следует, трудно требовать от южноавстралийских миссионеров, чтобы они за пятьдесят, даже за сто лет сделали из аборигенов настоящих христиан: таких и в Европе-то тысяча девятьсот шестьдесят с лишним лет после рождества Христова почти нет…
Очень веско звучит довод критиков, подчеркивающих, что немногочисленные «спасенные души» завоеваны слишком уж дорогой ценой. Есть все основания полагать, что число аборигенов, которые не смогли приспособиться к новым условиям и были зацивилизованы до смерти, намного превосходит число обращенных. Я не допускаю, чтобы миссионеры сами не видели этого. Однако они явно рассуждают по примеру одного англиканца, бывшего епископом в Южной Австралии сто лет назад. В южноавстралийском парламенте обсуждали политику по отношению к аборигенам, и между членом комиссии по расследованию и епископом произошел следующий обмен мнениями:
Вопрос. Считаете ли вы необходимым обращение чернокожих для спасения их душ или допускаете, что всемогущий, руководствуясь своей безграничной любовью, не станет осуждать этих язычников, лишь бы они вели праведную жизнь в соответствии со своими законами и верой?
Епископ. Нет, я не допускаю, что праведной жизни в соответствии с их собственными законами достаточно для спасения души. Для этого нужно сделать их христианами, и мы обязаны при возможности обращать их в истинную веру. Обязаны просвещать язычников. Я убежден, что сам буду не достоин спасения, если откажусь от этого. Я не знаю, в чем заключается промысел божий, но уповаю на него, ведь он послал собственного сына на искупительную смерть за грехи всего мира.
Вопрос. Представьте себе, что, обращая их, вы по сути дела только губите их тело. Не лучше ли в таком случае воздержаться?
Епископ. Во-первых, не думаю, чтобы тело их пострадало больше, чем если предоставить им вести дикий образ жизни. Во-вторых, что бы ни говорили, я не вижу никаких оснований отказаться от обращения туземцев. Пусть лучше умрут христианами, чем влачат жалкое существование язычников…
Оценивая методы, которыми действуют южноавстралийские миссионеры, нужно сказать следующее (руководствуясь соображениями гуманности и тем, что методы эти непригодны для осуществления цели, поставленной самими миссионерами, — обратить в «истинную веру» возможно большее число аборигенов).
Во-первых, миссионеры, вместо того чтобы вводить постепенные изменения, основанные на традициях коренного населения, поторопились искоренить местную культуру и заклеймить все обычаи и представления аборигенов как греховные и сатанинские. Это привело к сопротивлению и страху со стороны обращаемых, вызвало совершенно нежелательные конфликты между обращенными и необращенными членами одного рода или племени.
Во-вторых, миссионеры отождествляют христианство с английским мелкобуржуазным образом жизни. Словно для спасения души непременно надо пить чай, прикрывать тело одеждой и жить в каменных домах. Навязанные аборигенам условия жизни сделали их чрезвычайно восприимчивыми к туберкулезу, лишили сопротивляемости к пневмонии. Две станции вынуждены были прекратить свою деятельность по той простой причине, что все аборигены умерли…
В-третьих, миссионеры не знакомы с этнологией, социологией, социальной психологией и другими науками об обществе. Поэтому они сплошь и рядом не знали, как добиваться желаемых изменений, и не раз своей беспардонностью и эгоизмом создавали не менее серьезные и роковые конфликты, нежели поселенцы в других штатах.
Иные воображают, что такие ошибки, мол, дело прошлое. К сожалению, это не так, о чем говорит история миссионерской станции Улдеа-Ялата. Станция была учреждена в 1933 году «Юнайтед эбориджайнс мишн» на окраине пустыни Виктория в нескольких километрах от железнодорожной станции Улдеа, на линии Аделаида — Перт. Пустыня Виктория — один из самых страшных уголков земли. Температура воздуха здесь часто превышает сорок градусов, доходя в отдельных случаях до сорока девяти. Немногочисленные источники разделены большими расстояниями, к тому же они постоянно пересыхают. Растительность состоит из жесткой травы и низкого кустарника. Кенгуру, птицы и ящерицы — единственные животные, которые могут прокормиться в столь скудном краю. Однако с незапамятных времен в этой пустыне обитало несколько племен — охотники, кочевавшие от источника к источнику.
С появлением миссионерской станции в Улдеа аборигены, влекомые естественным любопытством, стали сюда наведываться. Они охотно брали у миссионеров муку и сахар, но, увы, безучастно относились к попыткам обратить их на путь истинный. Тогда миссионеры решили начать с другого конца. Удалось уговорить многих родителей оставить своих детей на попечение миссии, Мальчики и девочки в возрасте от года до пяти лет были помещены в простые деревянные постройки, спали на полу. У них не было забот, но не было и радостей. На ночь детей запирали в спальнях. Родители иногда навещали их, но от посещения до посещения проходили месяцы, а то и годы. Дети росли, отчуждение тоже росло, и случалось, возмущенные родители забирали обратно своих чад.
А миссионеры терпеливо продолжали кормить, одевать и воспитывать своих питомцев, надеясь вырастить поколение христиан. Дети и впрямь стали верующими, ведь учеба заключалась главным образом в чтении Библии, псалмопении и зубрежке катехизиса. Но что ждало их после школы? Чтобы удержать подросших воспитанников, миссионеры ставили их на работу: кухня, заготовка дров и тому подобное. Однако станция не могла без конца содержать их. А воспитанники, закончив курс наук, требовали, чтобы им предоставили такую же свободу, какой пользовались их языческие родичи. Единственное, что смогли придумать миссионеры, — посадить новых христиан делать бумеранги и прочие сувениры для продажи пассажирам поезда, который три раза в неделю останавливался в Улдеа.
Ирония судьбы: наибольшим спросом пользовались копии резных жезлов знахарей и «магических» заостренных палочек или косточек, которыми аборигены на расстоянии убивали своих врагов. Скоро все христиане были заняты изготовлением отвратительных языческих предметов. Сбыт своих изделий молодые христиане совмещали с проповедью среди пассажиров.
Кое-кому из молодежи быстро опостылело столь жалкое существование, и они вернулись в свои племена. Однако там им тоже пришлось несладко: охотиться они не умели, жить в пустыне не привыкли. Родные считали их только обузой, а тут еще молодые отказались подчиняться старикам, которые, согласно древнему обычаю, возглавляли племя. Строптивцев изгнали, и они поселились возле миссионерской станции.
Здесь уже раскинулся лагерь, населенный больными и престарелыми аборигенами. Люди жили в примитивнейших лачугах, им негде было помыться, постирать, эпидемии не прекращались. Миссионеры раздавали кое-какие продукты, лекарства, иногда поношенную одежду, и многие из «подшефных» постепенно приняли христианскую веру.
Число учеников в школах непрерывно росло. Постороннему могло показаться, что миссия действует чрезвычайно успешно. Если обратиться к журналу, издаваемому «Юнайтед эбориджайнс мишн», то там, что нив год — восторженные отчеты о новых рекордных урожаях на духовной ниве… Но этот восторг был совсем неоправданным. Станции стала угрожать катастрофа пострашнее всех болезней и трудностей со снабжением. До появления миссионеров Улдеа был всего лишь одним из многих источников, возле которого кочующие аборигены время от времени разбивали лагерь. Уйдут — снова накопится вода, восстановится растительный и животный мир. Но с учреждением миссии здесь круглый год стали жить сотни людей. В итоге вода в источнике пропала, дичь кругом перевелась, деревья и кусты срубили на дрова для кухни, траву съели козы, которых миссионеры завели, чтобы обеспечить самых маленьких детей молоком. И когда растительность исчезла, станцию стало заносить песком.
Долго миссионеры не соглашались переводить аборигенов в другое место. В конце концов Управление по делам аборигенов в Аделаиде нашло отличный повод настоять на закрытии станции. После войны Австралия предоставила английским вооруженным силам большую область в пустыне Виктория, чуть севернее Улдеа, для экспериментов с ракетными снарядами. Из вежливости к коренным жителям, у которых отняли охотничьи угодья, базу назвали Вумера, что означает на языке аборигенов копьеметалка. Правда, обитатели станции Улдеа больше охотой не занимались, но управление, сославшись на близость ракетной базы, в 1952 году закрыло миссию. Тактичный способ спасти репутацию миссионеров…
К сожалению, взамен управление смогло предложить только Ялату, в ста пятидесяти километрах южнее. Там была и дичь, и вода, редкий лесок. Словом, новый участок был хорош во всех отношениях, кроме одного. По мнению миссионеров из Улдеа, он находился слишком близко к другой станции, состоявшей в ведении лютеран. Управление настаивало на своем; тогда миссионеры бросили своих питомцев и перебрались в Западную Австралию. Пришлось управлению передать брошенных аборигенов на попечение лютеранской миссии. «Юнайтед эбориджайнс мишн» страшно возмутилась и в своем журнале обратилась с призывом к читателю: «Дорогие друзья, вознесем вместе молитвы к господу, чтобы он воспрепятствовал этому. Мы уверены, что такая перемена повлечет за собой беду». Многие аборигены тоже были недовольны — одни из них ушли в пустыню, другие попытались сесть на поезд, чтобы последовать за своими пастырями в Западную Австралию. Не один человек погиб при этом, попав под вагон. Но большинство перебралось в Ялату — им некуда было деться.