Что же произошло?
Очень просто: в пертском Управлении по делам аборигенов никто не верил в будущее одаренных ребят. Чиновники посчитали идеи англичанки нелепой причудой и, как только она уехала, поспешили забыть о своем обещании. Правда, энергичные действия миссис Раттер побудили их вызвать из резервации троих наиболее талантливых воспитанников; двоих определили рассыльными в управлении, третьего отдали в ученики-маляры в департамент общественных работ. Всем троим предложили вечерами учиться на курсах, готовящих художников-рекламистов. Не совсем так Флоренс Раттер представляла себе заботу об одаренных мальчиках. Им было всего по тринадцати лет, и, очутившись в большом городе, они чувствовали себя одинокими и заброшенными. Уже через несколько месяцев все трое куда-то исчезли. В управлении сочли этот своеобразный эксперимент достаточно ясным свидетельством того, что дети аборигенов не способны быть художниками, и сделали свои выводы: запретить школьникам Керролапа рисовать в свободное время! И послали им мячи, биты, боксерские перчатки — пусть выкинут дурь из головы и займутся более полезными увлечениями. Ребята не возражали против спорта, но почему-то заметно приуныли, учение пошло хуже. Чиновники решили, что во всем виноват Ноэль Уайт. В один прекрасный день ему сообщили, что он переводится в другое место, а Керролапская школа закрывается.
Детей поменьше разместили по миссионерским школам, старших (в том числе художников) выпустили из резервации на все четыре стороны. У кого были родичи, поселились с ними, другие поступили работать в поместья, несколько человек стали бродягами. Сейчас точно известно местонахождение единственного юного художника. Этот бедняга в тюрьме: решив отомстить обществу, он изрубил топором чью-то автомашину. В Керролапе без успеха пытались организовать сельскохозяйственное училище, а в 1952 году все здания были переданы миссионерам, которые переименовали поселок в Меррибенк. Видно, их смутило, что Керролап означает «потерянные души»…
Афганский экспресс
конце апреля прекратились тропические ливни в северной части Австралии. Это значило, что в ближайшие месяцы мы сможем без особых затруднений разъезжать по огромной Северной Территории, единственной части Австралии, где нам еще не удалось побывать. Но как туда попасть? Задолго до приезда в Западную Австралию я начал подозревать, что шоссе, соединяющее этот штат с севером, может оказаться довольно скверным. Однако действительность приготовила мне сюрприз похуже: большая часть шоссе существовала только на карте! Я долго отказывался верить этому, но, побеседовав с десятком фермеров, правительственных чиновников, землемеров и других лиц, знающих северную часть штата, убедился, что премудрые австралийские картографы еще раз подвели меня.
Я сказал одному зоологу из местного университета, что служащий «Дома Австралии» в Лондоне заверил меня, будто нет ничего проще, как объехать вокруг Австралии на машине. Мой собеседник чуть не умер со смеху.
— Должно быть, этот служащий подразумевал гонки «Редекс», — объяснил зоолог. — Действительно, раз в год устраивают автомобильные гонки вокруг всей Австралии, и отдельные участники добираются до цели. Но на что похожи к этому времени их машины! И большая часть их застревает как раз на границе Западной Австралии и Северной Территории. Я хорошо знаю те места, участвовал во многих научных экспедициях. Там песок и низкие горные гряды, иссеченные множеством лощин. У нас были «лендроверы» и специальное снаряжение, и то мы сплошь и рядом попадали впросак. Будь у вас машина с повышенной проходимостью, да если бы вы могли рассчитывать на бензозаправочные станции и автомехаников, которых на время гонок размещают по этапам, я бы, возможно, посоветовал вам интереса ради сделать попытку. Но без обслуживания, да еще с фургоном на буксире!.. Дальше Порт-Хедленда не проедете. К тому же в следующем месяце на островах Монте-Белло у северо-западного побережья будут испытывать новую атомную бомбу, так что вся область закрыта.
Я знал, что иногда удается проехать на машине в Северную Территорию из Южной Австралии напрямик по компасу и что туда ведет скотогонная дорога с побережья Квинсленда. Но перед самым выездом из Аделаиды меня предупредили, что эти пути, которые и в хорошую-то погоду недоступны для обычных автомашин, теперь перерезаны наводнением. А другой дороги даже на карте не было. Правда, Перт связан авиалинией с Дарвином на севере, однако машину и фургон в самолет не погрузишь, а без них мы в тамошней глуши далеко не уедем. В пароходстве нам сказали, что все места на судах, идущих в Дарвин, забронированы на год вперед, к тому же суда автомобилей не перевозят. Оставался последний шанс — так называемый афганский экспресс до Алис-Спрингса, который ходит по единственной железной дороге, связывающей юг с Северной Территорией. Название поезда — пережиток тех времен, когда сообщение с Северной Территорией осуществляли афганские погонщики верблюдов[25]. Железная дорога начинается в Аделаиде. Значит, надо возвращаться через Нулларборскую равнину… Впрочем, нас это не очень пугало, мы уже знали дорогу. И я с трепетом приступил к изучению таинственной загадки, именуемой австралийскими железными дорогами.
Во второй половине прошлого века, когда в Австралии начали строить железные дороги, штаты были еще совершенно самостоятельны. Чтобы ограничить торговлю рамками своих границ, каждый штат ввел свою ширину колеи. В Новом Южном Уэльсе избрали нормальную колею, то есть тысяча четыреста тридцать пять миллиметров, а в Квинсленде узкую (1067 миллиметров), в Виктории, наиболее богатом штате, широкую (1600 миллиметров). Казалось бы, на этом исчерпаны все возможные варианты, но в Южной Австралии придумали особо узкую колею, семьсот шестьдесят два миллиметра, и перешли на тысячу шестьдесят семь миллиметров, когда оказалось, что на игрушечных рельсах поездам трудно удерживать равновесие.
В Западной Австралии и Тасмании, которые самой природой отрезаны от остальных штатов, можно было спокойно применить ту же колею, что в Квинсленде. А чтобы помешать плохим патриотам из купцов в обход постановлениям перегружать свои товары с одной дороги на другую, власти проложили линии так, что они кончались, не доходя до границ. В итоге, как и было задумано, торговля каждого штата сосредоточилась вокруг столицы. Например, фермерам западной части Виктории приходилось посылать свою пшеницу и баранину в далекий Мельбурн, а не в Аделаиду, до которой было рукой подать через границу. Поселенцы севера Южного Уэльса могли торговать только с Сиднеем, хотя им выгоднее было бы поддерживать торговые связи с Брисбеном в Квинсленде. И так далее.
Казалось бы, цель достигнута, но, конечно же, австралийцы, к своему замешательству, очень скоро обнаружили, что зависят друг от друга, что торговля через границы экономически необходима. Мысль о федерации победила уже в 1900 году, тогда же отменили все местные таможенные пошлины, но разная колея осталась. Неудобство такого порядка давало себя знать на каждом шагу. И уж совсем катастрофическое положение возникло в годы второй мировой войны, когда стране угрожало японское вторжение, а необходимость частой перевалки сильно тормозила транспортировку военных материалов и войск. Все государственные деятели торжественно поклялись ввести стандартную колею, как только кончится война. Но этот проект остался на бумаге.
По-прежнему расходуется много времени и денег на перевалку товаров, посылаемых по железной дороге. На сравнительно коротком участке пути от Брисбена до Мельбурна перевалка происходит дважды: сперва на границе между Квинслендом и Новым Южным Уэльсом, потом на границе Уэльса и Виктории. Если груз идет дальше, до Перта в Западной Австралии, его надо переваливать еще три раза. Даже Сидней и Мельбурн не соединены прямым сообщением, тысячи пассажиров ежедневно сходят на границе и меняют поезд. Причем те, кто едут с севера на юг, должны пересаживаться среди ночи. От планов стандартизации колеи еще не отказались, поэтому ни один штат не хочет покупать новых локомотивов и вагонов (вдруг придется их потом списывать). В результате подвижной состав настолько изношенный, что поезда то и дело останавливаются или сходят с рельсов. В Новом Южном Уэльсе положение лучше, чем в других штатах, и то в январе — феврале 1956 года не было дня, чтобы не сошел с рельсов поезд. Правда, из-за медленного движения опасность невелика, но все-таки трудно при таких порядках соблюдать расписание.
Меня, когда я начал изучать возможности доехать по железной дороге до Алис-Спрингса, заботили не столько эти неполадки, сколько то, что различные железнодорожные компании Австралии не объединены, и неизвестно, куда обращаться за справками и билетами. По простоте душевной я пошел на вокзал в Перте и спросил, можно ли купить расписание поездов. У служащего был такой вид, словно я справился о времени отправки следующей ракеты на луну.
— Расписания нет, — сказал он. — Но вы скажите, куда вам надо, и я отвечу, когда идет поезд.
Я объяснил, что хочу попасть в Алис-Спрингс.
— Алис-Спрингс? — Он даже сел от удивления. — Но там не наша дорога. Мы продаем билеты только на поезда в пределах Западной Австралии и на трансконтинентальные маршруты. Железная дорога до Алис-Спрингса — во всяком случае, ее последний отрезок — принадлежит федеральному правительству. Первый отрезок, если не ошибаюсь, собственность южноавстралийского правительства.
У федерального правительства была в Перте железнодорожная контора, но она заведовала только товарными перевозками. Тогда я пошел в южноавстралийское туристское бюро. Здесь мне смогли дать нужные справки. Я узнал, что афганский экспресс не только обеспечивает пассажирам все удобства, но и перевозит автомашины. Правда, мой восторг поумерился, как только я услышал, что:
1. Поезд идет раз в неделю.
2. Места надо заказывать за два месяца.
3. Билеты продаются только на вокзале в Аделаиде.