– Обойдетесь. – Богданов встал и на пороге кабинета, прежде чем выйти и грохнуть дверью, заявил: – Я буду жаловаться!
Елена Павловна задумчиво оценивала неадекватную реакцию гостя:
– Я всего лишь спросила о «Билдинг-тресте». Почему он взбесился?
Светлана Маслова, молча сидевшая на диване, решила, что настало время вернуться в лабораторию. В ее голове вертелось название – «Билдинг-трест». Что-то далекое, но неуловимо знакомое.
38
В кабинет к Петелиной без предупреждения явился Грищук. Он был взвинчен и не скрывал сарказма:
– Поздравляю, Елена Павловна! Отлично работаете! Мало вам скандала в прессе, так вы еще и потерпевшему нахамили.
– Если вы имеет в виду Богданова, то я вела себя с ним предельно корректно. – Елена поймала себя на том, что пытается оправдаться, и вопреки внутреннему протесту нашла новый аргумент: – Есть свидетель нашего разговора.
– Ах, вот как это теперь называется – «корректно»! – ухватился за ее слова Грищук. – Знайте, что Богданов написал на вас жалобу. Он обвиняет вас в хамском, пренебрежительном отношении. И я ему верю. Вместо того чтобы все силы бросить на поиски преступника, вы сидите в кабинете и срываете свою злость на человеке, потерявшем деньги и дочь!
Петелина промолчала. Любое оправдание в данной ситуации выглядело бы жалким и унижало бы ее. Грищук сделал полукруг перед ее столом, исподлобья наблюдая за позой Елены Павловны, словно искал слабое место в ее обороне. Его недавний запал иссяк. Грищук перешел на назидательный тон. Он умел мгновенно менять манеру поведения, то подстраиваясь под собеседника, то наседая на него. Но кое-что оставалось неизменным – как и из всякого проверяющего, из него просто перла заносчивость.
– Я предупреждал, что после позорного провала с заложницей медлить нельзя. Мы должны дать общественности результат, показать, что мы умеем работать. А вы затягиваете расследование.
– Вы как проверяющий можете ознакомиться с планом следственно-оперативных действий.
– Я уже ознакомился с допросом Айшет Закировой. Почему не рапортуете о раскрытии преступления?
– Учусь на чужих ошибках. Один раз кое-кто уже поторопился выступить перед прессой.
Петелина решила, что лучше наступать, чем оправдываться.
– У Закировой найдены деньги из выкупа, – напомнил Грищук. – У нее есть мотив и была возможность совершить преступление. Что вам еще нужно?
– Мне нужна истина. Мы нашли малую часть денег – десять тысяч долларов.
– И что вас смущает? Закирова взяла эту сумму на первое время, а остальное припрятала.
– Прикажете надавить на нее, выбить признание? Что еще входит в ваши хваленые методы расследования?
Грищук назидательно приподнял палец, словно собирался поведать о чем-то очень важном.
– Некоторые могут считать, что я ничего не понимаю в расследовании, – заявил подполковник тоном, не оставляющим сомнений в обратном. – Но в аппаратной борьбе вам со мной не тягаться. Мое заключение по результатам проверки практически готово. Там многое упомянуто, начиная с кулаков Майорова и заканчивая вашим хамским отношением к потерпевшему.
– В поте лица работаете, Геннадий Михайлович. Не надорвитесь.
Грищук проглотил сарказм и ответил тем же тоном:
– Вот думаю, не написать ли в рапорте о моральном аспекте? Ваша внебрачная связь с капитаном Валеевым компрометирует высокую должность старшего следователя Следственного комитета. Сегодня один сожитель, завтра другой…
– Хватит! – Петелина хлопнула ладонью по столу. – Не суйте нос в мою личную жизнь.
– Нервы, однако, – с деланным сочувствием покачал головой Грищук. – Давно проходили медкомиссию?
Елена встала из-за стола и выпила минеральной воды.
«Да что я делаю? Он же нарочно меня злит, а я поддаюсь. К черту эмоции! Я должна быть сдержанной и рассудительной. Грищук пусть поступает, как хочет, а я – ради погибшей Леры – обязана докопаться до истины, найти и наказать виновного. А там пусть хоть с должности снимают».
Выдержав паузу, Грищук продолжил:
– Обижаться глупо, Елена Павловна. Я всего лишь выполняю свою работу.
– Я тоже. Я верю, что нами обоими руководит желание добиться справедливости.
– Наивная! Нами руководит генерал! – Подполковник повысил голос и тут же перешел на вкрадчивый тон: – И он намекнул, что рапорт о добровольной отставке в сложившихся обстоятельствах поможет избежать многих проблем.
– Я намеки, тем более в пересказе, не воспринимаю.
– Тогда ждите приказа. Думаю, там будет не только ваша фамилия, но и фамилия вашего покровителя Харченко. Пора ему уступить свой кабинет.
– И кому же? – с вызовом спросила Петелина.
– Уж конечно не вам, – усмехнулся Грищук. – Есть более достойные кандидатуры.
Он приосанился, и Елена поняла, что самая достойная кандидатура находится перед ней. Она представила Грищука в качестве своего непосредственного начальника, и ей стало дурно. Уж лучше рапорт об отставке.
– Не дождетесь! – процедила следователь, глядя в глаза Грищуку.
Щеки проверяющего побагровели. Он понял, что Петелина прочитала его мысли.
39
Иван Майоров никогда не понимал тех, кто мог часами сидеть, уставившись в компьютер. Так и зрение испортишь, и геморрой наживешь. Современная молодежь даже в транспорте не может обойтись без Интернета. Уткнутся носом в свои гаджеты, пальцы бегают, как у пианистов, в глазах эмоции, словно перед ними живой собеседник, губы то сжимаются от обиды, то растягиваются в самодовольной улыбке. Ни дать ни взять, подсажены на Интернет, как наркоманы.
Глядя на них, Ваня только усмехался свысока. Больные люди. Он не такой. Какого лешего он там забыл?! Новости спорта узнать еще туда-сюда. А настоящая жизнь – вот она, за порогом дома, за окном автомобиля, за желтой лентой полицейского ограждения у «тепленького» трупа. Работая опером в «убойном» отделе, не соскучишься.
Однако публикация об избиении студента Белова заставила Ваню изменить отношение к виртуальной реальности. Оказывается, Интернет – тоже часть жизни, да еще какая! Это не пустая болтовня по принципу: сказал и забыл. Это даже не газета, которая через день закончит свой путь в корзине для мусора. Слово в сети остается навечно. Египетские пирамиды превратятся в прах, а сочинение борзописца Бориса Бойцова успешно сохранится в виде набора нулей и единичек в каком-нибудь электронном архиве.
И это еще полбеды. Каждый урод может не только прочитать его опус, но и добавить свой язвительный комментарий! Иногда такое напишут – так и тянет найти сочинителя, прижать его в темном месте к холодной стенке и спросить: ты дебил или как?
Но где там! Каждый из них прячет свое имя за безликим «ником». Особенно Ване запомнился некий Бумеранг. Он походил на пожарного, у которого из брандспойта хлещет бензин. Комментарии Бумеранга только разжигали огонь ненависти к правоохранительным органам.
Теперь, как только появлялась возможность, Иван Майоров входил в Интернет и нервничал – что нового написал журналист Бойцов? А тот обновлял свой блог регулярно. И во лжи его не обвинишь. Бойцов опирался на правдивые факты, но акценты расставлял так, что вывод напрашивался сам собой: в Следственном комитете работают тупые садисты, готовые посадить любого ради галочки в отчете об успешной борьбе с преступностью.
Прочитав последнюю публикацию Бойцова, раздосадованный Майоров выскочил в коридор. Валеева рядом не было, а выплеснуть возмущение нужно было немедленно.
К своему удивлению Ваня столкнулся с Галей Нестеровой. Любимая девушка вспыхнула от радости, взяла его под руку и нежно заглянула ему в глаза:
– А я тебя ищу.
– Ты что здесь делаешь? – застыл в недоумении Майоров.
– Сюрприз, – мило улыбнулась Галя, растягивая слоги.
– Какой еще сюрприз?
– Я! Ты чего? Я думала, ты обрадуешься.
– Я жутко обрадовался, – согласился Ваня, но его лицо по-прежнему оставалось каменным.
Посвящать подругу в служебные проблемы ему не хотелось. Если Галя узнает, что ему грозит увольнение – ее хватит удар. Они же решили пожениться, когда Ване присвоят капитанское звание. Эх, он не только майором, даже капитаном не станет!
– Надо было документы из нашего УВД в Следственный комитет передать, и я вызвалась, – объяснила Галя.
Майоров промолчал. Доставлять документы из одного ведомства в другое как правило поручали оперативникам, но бывало, что это делали и другие сотрудники. Специальные курьеры для этих целей предусмотрены не были.
Галина прильнула к Ваниному боку большой мягкой грудью и шепнула:
– Чего ты надулся? Я хотела тебя увидеть.
Ваня почувствовал прилив нежного тепла. Но ему не давала покоя последняя публикация Бойцова. Что происходит? Кто в этом виноват?
– Ты же знаешь, у меня дела, – оправдывался Ваня, высвобождая руку.
– Никак не можете найти вымогателя? – Галя знала о трагедии с заложницей.
Майоров покачал головой:
– Не в этом дело.
– А в чем?
– Галчонок, мне надо бежать. Вечером увидимся.
– Береги себя!
Галя Нестерова вскинула руку, глядя вслед быстро спускавшемуся по лестнице Майорову.
Ваня понял, с кем можно поделиться неприятной новостью. И посоветоваться. Этот человек что-нибудь придумает. Недаром его зовут Головастик.
Вбежав в лабораторию, Майоров бесцеремонно отодвинул Мишу от компьютера, вошел в Интернет и показал ему блог Бойцова:
– Ты только посмотри! Опять Бойцов!
– Поосторожнее, у меня приборы, – забеспокоился Устинов.
Ваня торопливо зачитывал:
– «Следственный комитет продолжает арестовывать невиновных. Пытаясь скрыть свои “топорные” действия, которые привели к гибели студентки-заложницы, сотрудники правоохранительных органов пошли по самому легкому пути и задерживают одного ее знакомого за другим. На этот раз схватили девушку, единственная вина которой – скромность. Она не захотела потерять честь даже ради алиби». – Майоров перевел дух и с возмущением указал на монитор: – Каково?! Бойцов узнает наши тайны мгновенно! Только что разобрались с Закировой – и вот! Как такое может быть?