– Я дала слово, что доведу дело до суда. Теперь твоя очередь. Ты решил отомстить Масловой из-за экспертизы?
– Тогда я не знал всей правды. – Белов ткнул пальцем в копию экспертного заключения, лежавшего на столе.
– Расскажи, что произошло с лифтом, когда там находилась Маслова?
– Еще не догадались? – вновь зарделся от гордости Белов. – Я же говорил, что и не такое могу.
– Готова выслушать рассказ о твоей гениальности.
– Исходная информация: Маслова забирает ребенка и возвращается домой в восемнадцать тридцать. У них на этаже еще две квартиры. В одной проживают старые пенсионеры, в другой – офисный клерк. Дальше дело техники и моего мозга. Я понимаю, что пенсионеры после пяти вечера всегда дома, а офисный планктон возвращается поздно. Вывод – первый, кто откроет лифт на девятом этаже после шести вечера, это Маслова! Разве не так?
– Логично. И что из этого следует?
– Я программирую пиропатрон на это условие и прикрепляю его к силовому тросу лифта. Добраться до троса нетрудно, шахту лифта огораживает только сетка. Я подготавливаю «сюрприз» за пару часов до прихода Масловой, а далее весь вечер тяну пиво в баре в компании кучи свидетелей.
– Значит, взрывное устройство сработало автоматически, как только после шести вечера дверь лифта открылась на девятом этаже?
– Согласитесь – это гениально!
– Вместе со Светой Масловой, которой ты собирался мстить, был ее маленький сынишка. И ты об этом знал!
– Лес рубят – щепки летят.
– Люди не лес, Белов, а дети не щепки.
– Да наплевать мне на вашу мораль! Я должен был отомстить и поступил правильно! Я рискнул и почти выиграл!
– Риск на то и риск, чтобы не всегда приводить к успеху.
– А вы… Вы тоже рискнули. Я мог вас сегодня убить.
– Это была вынужденная мера. Нам нужны были железные доказательства твоей вины. И немедленно. Пришлось разыграть ссору, чтобы заманить тебя в ловушку. Кстати, тогда я еще не знала, что Бумеранг – это ты.
– Стерва! – процедил Белов.
«Слово “Петля” мне как-то больше нравится, – подумала следователь. – Но что поделать, издержки профессии».
На сегодня Елена узнала всё, что планировала, остался последний вопрос:
– Белов, ты назвал себя Бумерангом. Почему?
– Зло должно возвращаться и карать тех, кто его породил!
– Должно возвращаться?.. Твой бумеранг к тебе же и вернулся. Если из-за твоих проблем расплачиваются невинные люди, то чем ты лучше своих обидчиков?
68
В оперативном офисе жужжала кофе-машина и пахло только что сваренным кофе. За столом сидели Юрий Григорьевич Харченко и Елена Петелина. Валеев выполнял функции бармена, периодически наполняя маленькие чашки крепким напитком. Майоров контролировал Прохина, за стеклянной перегородкой писавшего чистосердечное признание.
– Лена, ты уверена, что Богданов сам к нам придет. А если он что-то почувствовал и ударился в бега? Не лучше ли было послать за ним твоих ребят? – Харченко кивнул на оперативников. – По старинке оно надежнее.
– Вот и проверим, Юрий Григорьевич, разбираюсь ли я в людях. Ту ли наживку я ему закинула.
– О чем ты?
– Я сообщила Богданову, что найдены его деньги и он может их получить.
– Неужели поверит? Сомнительно.
– Скоро узнаем.
– Ладно, вернемся к нашим баранам. – Харченко озабоченно нахмурил седые брови. – Расследуя одно дело, ты раскрыла сразу два преступления: гибель заложницы и махинации с квартирами. Предстоит большая работа.
– По второму делу фигурирует Грищук. Я бы не хотела…
– К этому я и веду. Чтобы адвокаты не притянули за уши личную обиду и конфликт интересов, я поручу дело «Билдинг-треста» другому следователю, который не пересекался с Грищуком. Вот дождемся чистосердечного и…
Харченко кивнул подбородком на стеклянную перегородку, за которой уже более часа писал свое признание Прохин. Полковник обратился к Майорову:
– Как он?
– Всё путем. Строчит, как автомат. В каждом абзаце упоминаются Богданов и крупные суммы!
В этот момент открылась дверь в коридор. На пороге появился мрачный Дмитрий Кириллович Богданов. Полковник сдержанно улыбнулся.
Взгляд вошедшего уперся в лицо Петелиной.
– Вот вы где! Когда я смогу получить свои деньги? Там вся сумма? Если что-то потеряно, я буду требовать компенсацию.
Петелина посмотрела на Харченко: моя взяла! И направлением взгляда дала указание Валееву. Тот коротко кивнул и вышел в коридор.
Елена обратилась к Богданову:
– С деньгами придется подождать, Дмитрий Кириллович.
– Это еще почему? – возмутился бизнесмен.
– Вопрос о том, возвращать вам деньги или нет, решит суд.
– Какой еще суд?
– Дело о мошенничестве вашей строительной компании будет пересмотрено в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Вероятно, эти деньги понадобятся для компенсации потерпевшим.
– Какие обстоятельства? Что за чушь вы несете! Какая компенсация?
– Как много вопросов, – покачала головой следователь и пригубила кофе. – А на мои вопросы сейчас отвечает известный вам человек.
Петелина встала, подошла к стеклянной перегородке и указала на увлеченно писавшего Прохина:
– Узнаете?
– Кто? Ах вот кто… Какого черта! Что он здесь делает?
– Ваш бывший заместитель, Евгений Викторович Прохин, облегчает свою совесть и помогает раскрыть преступление.
– Да что тут происходит? Я пришел за своими деньгами!
– Деньги не пропадут, не волнуйтесь. Они заперты в очень надежном месте.
В оперативный офис вернулся Валеев. За его спиной стояли двое конвоиров.
– А вот и за вами пришли. Вас тоже придется запереть.
– Как это понимать? Это возмутительно! Я потерял деньги! Я пострадавший!
Взгляд Петелиной похолодел, а голос приобрел стальные нотки.
– Из-за вашей алчности погибли трое! Сначала ни в чем не повинная Алла Кузнецова, а потом ваша дочь и шестнадцатилетний мальчишка. Если бы вы не ограбили добросовестных покупателей квартир, ничего бы этого не случилось. Вы – первопричина трагедии!
У Богданова задергалось веко. Мужчина хватал воздух ртом, но не мог ничего сказать.
– Увести! – бросила Петелина.
69
Елена Петелина и Марат Валеев покинули Следственный комитет, когда уже стемнело. Их автомобили стояли на разных сторонах парковки. Елена нащупала ключ от машины в сумочке, сжала его в ладони, а потом решительно отпустила.
– Что-то я устала. Давай поедем вместе, – предложила она.
– Отличная идея! – посветлел лицом Марат.
Он отвел Елену к своему автомобилю, распахнул перед ней дверцу, а сам юркнул на водительское место. Елена накрыла его руку, которая собиралась завести двигатель.
– Валеев, что такое любовь?
– Умопомешательство, состояние неадекватного восприятия партнера, – бодро отчеканил Марат и тут же прикусил губу, поняв, что не угадал ее настроение.
– А если серьезно?
Он с подозрением покосился на Елену.
– Если ты насчет цветов, то я исправлюсь. Завтра же, нет – сегодня…
– Да я не о цветах! – Елена остановила порыв Валеева выскочить из машины в поисках букета. Не отпуская его руки, она спросила: – Ты меня любишь?
Подобный вопрос каждого неженатого мужчину приводит в трепет, и Марат не был исключением. Он выдернул руку и нервно потер безымянный палец в том месте, где должно быть обручальное кольцо.
– Я понял. Ты и я давно вместе, и ты намекаешь, что нам пора…
– Да нет же! Я хочу понять, что для тебя значит любовь.
– Ты чего, Лен? – удивился Марат.
– Этот вопрос задал мне подследственный.
– Белов? О любви? – поморщился оперативник.
– И я ответила, что любовь – это когда люди не могут жить друг без друга.
– Ну конечно, это же очевидно, – успокоился Марат. На его лице появилась похотливая улыбка. – Нас тянет друг к другу. Постоянно. Я не могу без тебя.
– Руки не распускай! – Елена шлепнула по руке, оказавшейся на ее колене.
«Не могут жить друг без друга». Петелина чувствовала банальность и неполноту формулировки – всё так, но не только.
Порой, погружаясь в круговорот расследования, Елена забывала о самых близких, но это не означало, что она переставала их любить. Следователь Петелина никогда не держала семейных фотографий на рабочем столе, как это показывают в западных фильмах. Улыбающейся дочке не место рядом с кровавыми снимками из уголовных дел и мстительными взглядами преступников на допросах. К семье надо относиться бережно.
Маленькие фотографии самых близких хранились в ее бумажнике. Их было две: с изображением Насти – ее карточка была там с младенчества и периодически обновлялась по мере взросления дочери, и Марата – появившаяся недавно. Конечно, в электронной памяти телефона хранились десятки семейных снимков, но от фотографии на бумаге веяло теплом. Как только Елена открывала бумажник, два любимых человека напоминали ей о лучших мгновениях. Без них незачем жить.
«А вот Валеев, без кого он не может жить? Только без меня?»
Лет пятнадцать назад такой клятвы Елене было бы достаточно, но сейчас у нее есть дочь, и для нее не менее важно, как ее избранник относится к Насте.
Марат посмотрел на Елену и будто почувствовал невысказанный вопрос. Он взял ее руки, уткнулся в них лицом и нежно поцеловал обе ладони.
– Я люблю тебя, Лена, – без пафоса произнес он. – Ты для меня – всё. Без тебя я – проколотый шарик, а с тобой готов взлететь куда угодно. Я люблю тебя и люблю Настю. Потому что она твое новое воплощение. Я помню тебя в школе, и Настя напоминает мне о том времени, когда озорной мальчишка раз и навсегда влюбился в лучшую в мире девочку.
– Раз и навсегда? – усомнилась Елена скорее для проформы: ей очень приятно было услышать эти слова.
– Ты лучшая!
– Ты меня пугаешь, Валеев. Если ты относишься к Насте, как ко мне когда-то, то не будешь ли ты к ней приставать? Я со школы помню твои наглые руки…
– Я буду ее оберегать. Пусть какой-нибудь оболтус только попробует…