– Ты с кем-нибудь встречаешься? – ответил Антуан вопросом на вопрос. – Я хочу сказать, у тебя есть приятель?
– Серьезного нет. А у тебя?
Он снова бросил взгляд в сторону загорелых подростков. Одна из девчонок была очень эффектной: длинные светло-русые волосы, посадка головы, как у египетской царицы, широкие плечи и узкие бедра… Но слишком худенькая на его вкус. И слишком самоуверенная.
– Я уже сказал тебе в машине: у меня никого нет.
– Даже подружек на одну ночь?
Антуан вздохнул и заказал еще вина. «Это не пойдет фигуре на пользу», – промелькнуло у него в голове. Что ж, тем хуже для него.
– Я сыт по горло такими романами.
– Я тоже.
У него был удивленный вид. Мелани рассмеялась.
– Ты что, думал, будто я недотрога?
– Нет конечно.
– А вот и врешь! Уверена, что думал. Что ж, скажу тебе правду, мой дорогой братик, я встречаюсь с женатым мужчиной.
Он выглядел озадаченным.
– И?
Она передернула плечами.
– И мне это не нравится.
– Если так, зачем ты это делаешь?
– Потому что я ненавижу быть одна. Пустая постель, одинокие ночи… Меня это не радует.
Она проговорила это с дерзким, почти угрожающим видом. Какое-то время они ели и пили молча. Мелани нарушила тинину первой:
– Он намного старше меня. Ему около шестидесяти. Думаю, это позволяет мне чувствовать себя молодой.
Она горько улыбнулась.
– Его жена не слишком любит заниматься сексом, ее больше интересуют духовные ценности. Ну, по крайней мере, он так говорит. Он ночует то дома, то у меня. Влиятельный человек работает в финансовой сфере, денег куры не клюют. Он заваливает меня подарками.
Мелани вытянула руку, чтобы показать брату тяжелый золотой браслет.
– Он фанат секса. Набрасывается на меня и обцеловывает. Каждый сантиметр моего тела. Как вампир. В постели он в десять раз лучше Оливье или любого другого любовника, который у меня был.
Антуан представил себе сестру, резвящуюся в постели со сластолюбивым шестидесятилетним стариком, и содрогнулся от отвращения. Она усмехнулась, увидев его гримасу.
– Я знаю, трудно вообразить, как твоя сестра упражняется и кама-сутре. Так же трудно, как и родителей, занимающихся любовью.
– Или своих детей, – добавил он с мрачным видом. Она замерла.
– О, об этом я даже не подумала. Ты прав.
Мелани не стала продолжать эту тему, и Антуан был ей за это признателен. Он вспомнил, как несколько месяцев назад нашел презервативы в своей спортивной сумке. Арно брал ее на время. Когда Антуан вернул сыну то, что со всей очевидностью ему принадлежало, тот сконфуженно улыбнулся. На самом деле Антуан чувствовал себя еще более неловко, чем его сын.
Это всегда случается внезапно. Маленький мальчик за одну ночь вырастает в нитевидного гиганта с пробивающейся щетиной, который без конца возмущается и ворчит. Стремительное вхождение Арно в царство пубертата совпало с предательством Астрид. Хуже и быть не могло: Антуану пришлось по выходным самостоятельно вести словесные баталии с сыном по поводу возвращения домой после полуночи, несделанных домашних заданий и несвоевременного посещения душа. Что касается Астрид, то доставалось, конечно, и ей. Но у нее, по крайней мере, был в доме мужчина, и она не была такой ворчливой и нетерпимой, как ее «бывший». Антуан был угнетен, морально раздавлен своим одиночеством. Ссоры с Арно становились все более яростными, ухудшая его состояние. В прошлом они с Астрид были настоящей командой, всегда принимали решения вместе. Сообща противостояли трудностям. Отныне ему нужно выкручиваться самому. И по пятницам, когда Антуан слышал, как кто-то из детей поворачивал ключ в замке, он призывал на помощь все свое мужество и расправлял плечи, как солдат, идущий на фронт.
Марго тоже со скандалами переступила порог подросткового возраста. Он ощутил еще большую растерянность и никак не мог сообразить, что же ему с ней делать. Она была похожа на кошку – такая же изворотливая и скрытная. Часами висела в чатах или болтала по мобильному. SMS-сообщения было достаточно, чтобы она разрыдалась или на несколько часов погрузилась в молчание. Марго сохраняла дистанцию, избегала любого физического контакта с отцом. Ее нежности и ласки Антуану очень не хватало. Болтушка с лукавой улыбкой и смешными косичками исчезла, уступив место женщине-ребенку с зарождающейся грудью, покрытой угрями кожей и чрезмерным количеством краски на глазах, которую ему ужасно хотелось стереть.
Спасибо за любовную записку. Знаю, что не могу сохранить твои письма, как и ты не можешь хранить мои. Мне не верится, что конец лета близок и нам снова придется расстаться. Ты, как всегда, само спокойствие и уверенность. Наверное, у тебя больше мудрости, чему меня. Мне кажется, что ты ни о чем не волнуешься, веришь в нашу любовь, думая, что все уладится. А я не знаю. Вот уже год как ты занимаешь столько места в моей жизни. Ты словно море, которое неумолимо заливает дамбу Гуа. И как эта дамба, я отдаю себя снова и снова. И страх очень быстро превращается в экстаз.
Часто она смотрит на меня со странным выражением, и я чувствую, что следует быть осторожнее. Но откуда она могла узнать? Как могла догадаться? Да и кто бы догадался ни ее месте? Я не чувствую себя виноватой, потому что мое чувство к тебе – чистое. Не улыбайся, прошу тебя. Мне смейся надо мной. Мне тридцать пять лет, и я мать двоих детей, но с тобой чувствую себя ребенком. Ты это знаешь. Ты значив, какие чувства будишь во мне. Благодаря тебе я чувствую тебя живой. Да-да, и не смейся.
У тебя есть диплом, работа, положение в обществе. У меня нет ни твоей утонченности, ни твоей интеллигентности. Я всего лишь домохозяйка. Я выросла в южной деревушке, пахнущей лавандой и козьим сыром. Мои родители торговали на рынке фруктами и оливковым маслом. Когда их не стало, мы с сестрой работали на складе в Ле-Вигане. В двадцать четыре я впервые села на поезд. Я отправилась в Париж. И не вернулась назад. С будущим мужем я познакомилась в ресторане на Больших бульварах. Мы с подругой зашли туда выпить по бокалу. Так и началась наша с ним история.
Иногда я спрашиваю себя, что могло тебя во мне привлечь. Но чувствую, что ты становишься все ближе. Я это вижу, когда ты молча смотришь на меня. В твоих глазах я читаю желание, чтобы мы всегда были вместе.
Завтра принадлежит нам, любовь моя.
Глава 6
После завтрака они решили пойти в бассейн отеля. Антуану было так жарко, что он решился предстать перед Мелани в плавках. Она не стала комментировать лишние восемь килограммов, и он был ей за это очень признателен. Если чего-то хочется, то лучше побороть свой страх и сделать это. Не запретила же она ему выкурить сигарету…
В воде неестественного голубого цвета было полно крикливых детей. В шестидесятых бассейна здесь и в помине не было. «Роберу и Бланш он бы не понравился», – подумал Антуан. Они ненавидели все вульгарное, шумных людей и то, что так любили делать нувориши. Их огромная холодная квартира к доме на спокойной авеню Жоржа Манделя, недалеко от Булонского леса, являла собой образец элегантности, утонченности и тишины. Одетта, горничная со скошенным подбородком, прихрамывая, прохаживалась по комнатам, бесшумно открывая и закрывая двери. Даже телефон, казалось, звонил шепотом. Трапезы длились часами, а самое худшее было то, что в Сочельник сразу же после обеда детей укладывали спать, а в полночь будили и раздавали подарки. Невозможно было забыть ощущение разбитости, сходное с муками, которые испытывает человек, резко сменивший часовой пояс, когда их, сонных, вводили в гостиную. Почему нельзя было дожидаться Деда Мороза, не ложась спать? Почему бы не лечь спать позже обычного хотя бы раз в году?
Я все время думаю о том, что ты сказала, – произнес Антуан.
– А именно?
– О Кларисс и о бабке с дедом. И мне кажется, ты права: они ее притесняли.
– Ты помнишь какой-нибудь яркий эпизод?
– Нет, ничего такого, – пробормотал он. – Но они всегда нервничали по любому поводу.
– А-а-а… Значит, кое-что ты все-таки вспоминаешь.
– Да, если так можно сказать.
– А что именно?
Он, прищурившись на солнце, посмотрел на сестру.
– Ссора. Это было в последнее наше лето здесь.
Мелани выпрямилась.
– Ссора? Но они никогда не ссорились. В нашей семье всегда была тишь да гладь!
Антуан тоже сел прямо. Бассейн был полон блестящих колышущихся тел. На бортиках стоически несли стражу родители малышей.
– Однажды ночью я слышал перебранку. Это были Бланш и Кларисс. В комнате Бланш.
– Что именно ты услышал?
– Я слышал, что Кларисс плакала.
Мелани не стала комментировать его слова. Антуан между тем продожал:
– Голос Бланш был холодным и жестким. Я не слышал, о чем она говорила, но мне показалось, что она разгневана. Кларисс вышла из комнаты и увидела меня. Она обняла меня и вытерла слезы. Потом улыбнулась и сказала, что они с бабушкой немного повздорили. И спросила, почему я не в кровати, а потом попросила немедленно вернуться в свою спальню.
– И что, по-твоему, все это означало? – задумчиво спросила Мелани.
– Понятия не имею. Наверное, какая-то мелкая ссора.
– По-твоему, они были счастливы вместе?
– Папа и она? Да. По крайней мере, я так думаю. Нет, я почти уверен в этом. Кларисс умела делать людей счастливыми. Это ты ведь помнишь?
Мелани кивнула и после паузы заговорила снова:
– Мне ее не хватает.
Антуан услышал в ее голосе сдавленные рыдания и придвинулся, беря сестру за руку.
– Вернуться сюда – это все равно что вернуться к ней, – сказала Мелани со вздохом.
Он сжал ее ладонь в своей, радуясь, что не видит глаз, скрытых за солнцезащитными очками.
– Я знаю. Мне очень жаль. Я не подумал об этом, когда устраивал это путешествие.
Она улыбнулась.
– Не извиняйся. Наоборот, ты сделал мне прекрасный подарок. Я словно снова встретилась с ней… Первый раз за много-много лет. Спасибо.