— Я... я хочу узнать, кто убил вас, — проговорил Сано, испытывая новое потрясение — уже оттого, что дух обратился непосредственно к нему, причем голосом, в точности соответствующим тому Каибаре, чьи останки он исследовал в морге.
Долгий, прерывистый вздох. Затем:
— Какое это имеет значение? Что сделано, то сделано.
— Нельзя допустить, чтобы убивший вас принялся убивать других. Пожалуйста, Каибара-сан, расскажите, что произошло той, последней ночью. Вы видели убийцу?
Долгая пауза. Сано с изумлением заметил, что Аои становится похожей на Каибару. Тело съежилось, нижняя челюсть уменьшилась и подалась назад, взор затуманился, морщины избороздили лицо и шею. Неужели Аои действительно постарела? Свечи зашипели. Благовония наполнили поляну густым едким дымом. У Сано закружилась голова и потекли слезы.
— Было темно. Стоял туман. Я не разглядел его лица. Но он был очень высоким. И прихрамывал... — сказала Аои.
— На какую ногу? — спросил Сано.
— ...на правую...
Аои умолкла, черты Каибары исчезли с ее лица, и оно стало каким-то пустым.
— Каибара! — Сано захотел вцепиться в отлетающий дух. — Вернись!
Медленным движением священнослужительницы, исполняющей ритуал, Аои положила кошелек на алтарь и взяла прядь волос эта. Она потерла волосы между большим и указательным пальцами и поднесла к носу.
Оправившись от досады из-за потери контакта с Каибарой, Сано напряженно ждал появления духа эта.
Мускулы на лице Аои напряглись, глаза забегали по сторонам, спина сгорбилась, локти крепко прижались к бокам, ладони — к груди. Сано задохнулся, узнав раболепную позу, характерную для эта.
Внезапный порыв ветра ударил по ветвям сосен. Свечи затрепетали, одна погасла, зашипев расплавленным воском. Губы Аои приоткрылись.
— Простите... пожалуйста, господин, я не хотел вас оскорбить. Простите меня! — Хриплый гортанный голос прерывался от страха. Аои отвесила несколько быстрых поклонов, перебегая взглядом с лица Сано на мечи, заправленные у него за поясом.
— Я не собираюсь тебя обижать, — поспешил заверить Сано. — Просто скажи мне, кто тебя убил.
— Самурай. Я не знаю его имени.
— Как он выглядел? Опиши его.
В глазах у Аои вспыхнул испуг воспоминания.
— Большой. Сильный. Больная нога. Шрам.
— Шрам? Где? — То, что у охотника за бундори есть особые приметы, казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Аои нетерпеливо покачала головой.
— Не один. Повсюду. На лице. На руках. — Губы настоятельницы двигались так, словно безмолвный дух изо всех сил старался объяснить, что имеет в виду.
Сано рискнул предположить:
— У него отметины после оспы?
Быстрый кивок, облегчение в испуганных глазах.
— Что еще? Рассказывай дальше.
Но дух перешел на едва слышное бормотание, а затем и вовсе затих. Аои сбросила обличье убитого эта. Сано с нарастающим нетерпением наблюдал, как Аои укладывает волосы на алтарь и берет ярлык. Узнает ли он высокого, хромого и рябого самурая?
Аои взяла ярлык пальцами и передернулась. Устремив тревожный взгляд куда-то вдаль, на то, что было видно ей одной, она прошептала:
— Солдаты опять в походе. Скоро они подойдут к полю, на котором судьбой определено быть сражению. Он выхватит свой меч. И тогда...
С громким визгом она отбросила ярлык в сторону. Бумага взмыла в коротком полете и начала плавно опускаться. Сано протянул руку, чтобы не дать ярлыку упасть на огонь свечи.
— Осторожнее! — крикнул он. Беспокойство за сохранность вещественного доказательства оказалось сильнее боязни прервать обряд.
Аои неловко вскочила на ноги. Коленями она задела алтарь, и свечи с благовонными палочками раскатились по земле. Пытаясь удержать равновесие, она толкнула Сано, и он не успел подхватить ярлык и другие предметы.
— Что вы делаете? — разозлился Сано.
— Пожар, пожар! — закричала Аои. Транс прошел, голос стал звонок и резок, лицо исказилось от тревоги.
Сано оглянулся. Вокруг упавших свечей занялись сосновые иглы. Он принялся затаптывать огонь. Аои кинулась к нему на помощь. Они столкнулись в полный рост, лбами, на полном ходу. Сано инстинктивно обнял ее, чтобы не дать упасть.
Тело у Аои было теплым и податливым. Сано ощущал мягкость груди, прижавшейся к нему. У него перехватило дыхание, когда внезапно нахлынувшее желание заставило напрячься его плоть и замутило сознание. За ту долгую минуту, когда Сано держал Аои в объятиях, он успел прочесть по ее широко распахнутым глазам, приоткрытым губам и участившемуся дыханию: она испытывает то же, что и он.
Быстрым движением Аои высвободилась из объятия и опустилась на колени у разоренного алтаря.
Сано наконец загасил огонь. Он привел в порядок алтарь: водрузил свечи и благовонные палочки, положил ярлык (обгоревший с одного конца), прядь волос (часть которых сгорела) и кошелек. Вернувшись на место, он обнаружил, что дрожит. Сердце глухо стучало. Быстрая смена сильных эмоций — шок от отцовского голоса, ликование от того, что получено описание убийцы, и возбуждение от внезапного, хаотичного завершения обряда — словно выпотрошила его. Он чувствовал опустошенность и усталость.
— Вы себя хорошо чувствуете? — спросил Сано.
Не глядя на него, Аои кивнула.
— Что случилось?
Аои подняла лицо. Хотя настоятельница и была бледнее обычного, ей удалось вернуть самообладание.
— Простите меня за столь недостойное поведение. Порой предметы говорят мне о местах, где они побывали. О людях, которые к ним прикасались. О чувствах, которые они впитали. Эта бумажка заставила меня увидеть и почувствовать нехорошие вещи.
Судя по ее спокойствию, трудно было поверить, что они минуту назад прикасались друг к другу.
— Вы говорили о солдатах в походе, кто-то собрался выхватить меч, — сказал Сано. — Это охотник за бундори?
Аои покачала головой.
— Не знаю. Но я почувствовала в нем великую страсть к битве.
— Он считает убийство актом войны, как сёгун? — предположил Сано. — Но кто его враг, Каибара или Араки Ёдзиэмон? — Боевой сценарий больше подходил ко временам Араки, чем к нынешним. — Если это Каибара, то почему на ярлыке другое имя?
— Может, он хотел, чтобы умерли оба. Сано понял, Аои не знает, кто такой Араки.
— Генерал Араки умер по меньшей мере сто лет назад, — объяснил он.
— Значит, убийца мысленно соединил двух людей. И напал на того, кто жив.
— Идея, — согласился Сано. Впрочем, вопрос о взаимосвязи Араки и Каибары потерпит до завтра, когда будет опрошена семья Каибары. — Но тогда для чего убивать эта? Он не имеет никакого отношения к высокопоставленным самураям.
Аои мгновенно разрешила трудную задачу:
— А кого же еще, кроме эта, самураю убивать, когда он желает опробовать меч или потренироваться в технике удара?
— Ну конечно! — Сано посмотрел на нее с нескрываемым восхищением. — Убийца хотел убить Каибару, но ему никогда не приходилось отрубать человеку голову и оформлять бундори. Он попробовал на жертве, за убийство которой не понесет наказания, даже если его поймают.
Аои обнаружила проницательный ум. Это усилило для Сано ее притягательность. А сияющие глаза и готовность, с которой она подалась к нему, показали: она получает удовольствие от общения с ним.
Сано мельком подумал о будущей невесте, характера и внешности которой не знал.
— Давайте встретимся завтра вечером, — предложил он Аои. — Думаю, ваши идеи помогут мне понять и схватить преступника.
Аои не откликнулась на его приподнятое настроение.
— Как пожелаете, — бесстрастно проговорила она, собрала кошелек, прядь волос и ярлык и с поклоном протянула ему.
Его выпроваживали. Она хочет, чтобы он ушел. Хоть Сано по своему положению мог приказать ей сделать все что угодно, он не стал возражать. Он и помыслить не смел о ней как о низшем существе, о средстве для удовлетворения похоти. Аои и так дала ему больше, чем он ожидал: позволила понять мотивы убийства, описала внешность человека, которого следует искать.
Их руки соприкоснулись. Ее пальцы были теплыми, несмотря на холодную ночь, щеки заметно порозовели. В Сано закралось подозрение, что их короткое свидание возбудило желание и в ней. Он обернулся, покидая поляну, чтобы еще раз взглянуть на настоятельницу, но Аои не ответила на его взгляд.
Глава 9
Рано утром Сано выехал верхом из западных ворот замка. Город окутывал туман. Впереди маячили только кончики крыш бантё. Район, где жили Каибара и другие вассалы клана Токугавы, выглядел как картинка: деревня среди озера на фоне гор, очертания которых смягчались легкой белой дымкой.
Однако приятное впечатление исчезло, едва Сано въехал в банте. Сотни небольших ветхих усадеб жались друг к другу, каждый двор окружала живая бамбуковая изгородь. Покрытые соломой крыши выглядывали из-за листьев. Витали запахи навоза и нечистот. Здешние вассалы, независимо от того, насколько долго и добросовестно служили своему господину, не входили в число богатейших людей Эдо. Рост цен и девальвация жалованья держали их в бедности по сравнению с наделенными землей начальниками и быстро набиравшим силу торговым сословием. Следы нищеты проступали повсюду: стены, наполовину из дерева, наполовину из камня, не побелены и лишены всяких украшений; у простых, без крыш, деревянных ворот стоит одна лачуга, служащая караульным помещением; простые, хлопчатобумажные одежды и ничем не украшенные кожаные кольчуги на самураях, которые заполняли караульни, и такие тесные улицы, что по ним плечом к плечу могли пройти лишь четыре человека.
Сано остановил первого встречного самурая и спросил, как пройти к усадьбе Каибары. Однако, направив коня через толпу вниз по ухабистым грязным улицам, он вскоре утратил всякое представление о направлении. Ему вспомнилась старинная поговорка: «Родившийся в банте может в нем и потеряться». Наконец, еще несколько раз спросив дорогу и еще несколько раз заблудившись, он добрался до дома Каибары. У ворот, на которых в знак траура висел кусок черной ткани, его ждал Хирата. Широкое загорелое лицо досина дышало здоровьем. При виде Сано юношеское рвение загорелось