<…> Активное участие в спорах принимали Тумаркина, Цетлин <…> Миша Цетлин читал в нем свои стихи. <…> Неизбежны были и романы – у одних прочные и неизменные, у других сложные, переплетающиеся <…> Разителен был контраст между старшим поколением семей Фондаминских, Год, Гавронских и Цетлин – и молодым поколением. То были ортодоксальные еврейские семьи с крепким бытом и верным исполнением всех обрядов. Но дети, родившиеся в Москве и учившиеся в русских школах, вовсе не унаследовали еврейской ортодоксальности и, хотя принимали участие во всех обрядах семьи, <…> всецело восприняли русскую культуру. Отцы и дети принадлежали не только к разным поколениям, но и к разным мирам, которые, в силу крепкой семейной традиции и семейных уз, никогда один с другим не сталкивались»112.
В ранней молодости Михаил Цетлин готов был всецело посвятить себя революционной борьбе:
«В нем рано проснулись революционные чувства и сложились демократические убеждения. Став членом партии с.р., Цетлин, при всей своей врожденной мягкости и деликатности, в полной мере разделял идеи кровавого террора и насилия, будучи, как и его сверстники и единомышленники, убежден в том, что путь в обетованную землю свободы лежит только через героическую борьбу. Ее романтическим пафосом пронизан первый цетлинский сборник “Стихотворения” (1906), куда включены поэтические посвящения тем, кто был главными врагами правящего режима и кумирами демократически настроенной молодежи тех лет революционерам-народникам, эсерам, террористам <…>. Свой высокий книжный настрой ниспровергателя существующего общественного порядка молодой поэт подтверждал вполне материальным образом, жертвуя собственные средства на революционные нужды.
Начиная с первого сборника, Цетлин подписывал свои стихи криптограмматическим псевдонимом Амари» 113.
Как эсер Михаил Цетлин участвовал в революции 1905–1907 гг., содержал на свои деньги издательства либерального толка, финансировал террористическую деятельность боевиков-эсеров. В 1907 г., эмигрировав, он отошел от политической деятельности и полностью посвятил себя литературной работе. Обосновавшись в 1910 г. в Париже, Михаил Осипович женился на своей соученице, подруге и «партийном товарище» М. С. Тумаркиной-Авксентьевой, ставшей его главной и единственной музой до конца дней.
Дочь крупного московского ювелира Мария (Марья, Маня) Самойловна Тумаркина, выделявшаяся в кругу друзей темпераментным волевым характером и красотой, с ранней юности привлекала к себе всеобщее внимание и восхищение окружающих.
Ее портреты писали выдающиеся мастера кисти (известно девять живописных портретов М. С. Тумаркиной-Цетлиной114)115, ваяли великие скульпторы116. Ей посвящали стихи знаменитые поэты.
В 1898 г. Мария уехала учиться философии в Швейцарию, в Бернский университет, где в то время уже преподавала ее тетя – философ Анна Эстер Тумаркина117.
Живя в Швейцарии, Мария сблизилась с революционным кружком молодых эсеров-эмигрантов, стала активным его участником и по возвращении в Россию была арестована. В то же время в Петропавловской крепости находился один из лидеров правого крыла партии социалистов-революционеров Н. Д. Авксентьев118, с которым Марья Тумаркина познакомилась еще в 1899 г. В тюрьме, как своего рода символический акт, состоялось их бракосочетание. Причем, поскольку Тумаркина, не желая огорчать свою глубоко верующую иудейку-мать, отказалась креститься, Авксеньтьев, чтобы иметь возможность жениться на ней, перешел в лютеранство. Марию Тумаркину-Авксентьеву вскоре выпустили из крепости, а Николай Авксентьев, являвшийся в то время уже членом ЦК партии эсеров, предстал на открытом судебном процессе, где защищал позицию своей партии. Как и все главные обвиняемые, он был осуждён и сослан в Сибирь, откуда бежал за границу.
Молодая пара встретилась во Франции, где в 1907 году у них родилась дочь Александра, ставшая впоследствии художницей (Александра Николаевна Прегель – «Шурочка» в переписке Буниной с Цетлиной, см. гл. V.).
Брак, совершенный в основном по общности идейных и политических интересов, оказался недолговечным, и уже в 1909 году супруги расстались, сохранив при этом на всю жизнь самые дружеские и добрые отношения. Годом позже Мария Самойловна вышла замуж за другого участника швейцарского кружка, своего друга детства и юности М. О. Цетлина.
В 1912 г. у Цетлиных родился их первый совместный ребенок Валентин-Вольф, названный так одновременно в честь художника Валентина Серова119 и своего деда, чайного магната Вольфа Высоцкого, а через пять лет, в октябре 1917 г., когда Цетлины вернулись в Москву, – дочь Ангелина (о них – «Валечке» и «Ангелиночке» из писем Буниной к Цетлиной см. в гл. V.). В 1912 г. в Париже вышел второй сборник стихов Михаила Цетлина «Лирика». Живя в Париже, Цетлины, люди утонченной художественной культуры и к тому же весьма состоятельные, проявляли живой и неподдельный интерес к тому, что происходило в мире поэзии и в искусстве. Тесная дружба связывала их с известными художниками: П. Пикассо, Д. Ривера, Э. А. Бурделем120, В. Серовым, Л. Бакстом, Маревной (М. Воробьёвой-Стебельской)121, поэтом и художником М. Волошиным122, Н. Гончаровой и М. Ларионовым и др. После Февральской революции Цетлины вернулись в Россию, но Октябрьский переворот, который они восприняли однозначно враждебно, разрушил все их надежды на лучшее будущее родины. С началом гражданской войны Цетлины уехали в Одессу, где находились вплоть до окончательной победы ненавистных им большевиков и своей второй эмиграции. Как уже отмечалось выше, именно в эти годы в Одессе сформировалось ядро будущего бунинского круга друзей-евреев: Цетлины-Фондаминские-Алдановы-Дон-Аминадо (Шполянские).
В 1920 г. Цетлины вновь эмигрировали из России, теперь уже как беженцы, и навсегда. Они снова обосновались в Париже, где жили вплоть до его оккупации немцами в 1940 г.
«Начиная с первых дней беженской жизни, Михаил Осипович и Мария Самойловна активно занимались благотворительной деятельностью: помогали, например, И. Бунину, К. Бальмонту, а также оставшимся в советской России друзьям – в частности, М. Гершензону. Масштабы благотворительности и меценатства этой семьи приобрели широкую известность в российской диаспоре. Их парижская квартира, как и в прошлые годы, превратилась, говоря словами посещавшего ее А. Бахраха, в “самый утонченный из русских литературных ‘салонов’”. Здесь перебывал весь цвет эмиграции, о чем свидетельствует сохранившийся альбом М. С. Цетлиной123. Именно в доме Цетлиных читал А. Толстой первые главы “Хождения по мукам”, которые начал печатать в “Грядущей России”, а затем передал в “Современные записки” <…>. В квартире Цетлиных, вспоминал впоследствии Б. К. Зайцев, “можно было встретить Милюкова и Керенского, Бунина, Алданова, Авксеньева, Бунакова, Вишняка, Руднева, Шмелева, Тэффи, Ходасевича, позже и Сирина (о них см. гл. V. – М. У.). Здесь я познакомился с Р. М. Рильке. Тут устраивались наши литературные чтения. Встречались мы теперь часто, и чем дальше шло время, тем прочней, спокойнее, благожелательней становились отношения наши. Нельзя было не ценить тонкого ума, несколько грустного, Михаила Осиповича – его вкуса художественного, преданности литературе, всегдашней его скромности, какой-то нервной застенчивости, стремления быть как бы в тени”. О том же вспоминал упоминаемый Зайцевым М. В. Вишняк (о нем см. гл. V. – M. У.): “В ‘салоне’ у старых друзей Цетлиных, Марьи Самойловым и Михаила Осиповича, и на ‘чаях’ у Фондаминского и его жены Амалии Осиповны, перебывал едва ли не весь русский литературно-музыкальный и политический Париж, особенно писатели, поэты и художники, с которыми дружили хозяева: Бунины, Мережковские, Зайцевы, Шмелев, Тэффи, Алексей Толстой, Крандиевская, Аминадо, Ходасевич, вся литературная молодежь, пианист Артур Рубинштейн, <…> художники Яковлев, Гончарова, Ларионов, Борис Григорьев, мексиканец Диего Ривера. Все художники рисовали Марью Самойловну Цетлин. Бывали и политические деятели и публицисты разных направлений: близкие по былой партийной принадлежности хозяев, как Брешковская, Фигнер, Керенский, не говоря о редакторах ‘Современных записок’, к которым Цетлин был близок как сотрудник и как заведующий отделом стихов. Бывали и Милюков, Струве и более их умеренные и даже правые”. <…>
…С. Л. Поляков-Литовцев <…> отмечал, что “у Цетлиных бывало уютно, оживленно, интересно: Как общее правило, литераторы нисколько не обособлялись. Несколько русских салонов в Париже являлись местом общения интеллигенции вообще: политиков, общественных деятелей, писателей, художников. Много и часто собирались в гостиной М. С. и М. О. Цетлиных на рю де ла Фезандри, у Булонского леса, бывшей в некотором роде штаб-квартирой эсеровской интеллигенции, но где, однако, красный угол занимали, из писателей – И. А. Бунин, а из политиков – П. Н. Милюков”. <…>
В доме Цетлиных происходили культурные события всеэмигрантского ранга и значения. Так, например, 31 октября 1922 г. 3. Гиппиус читала воспоминания о Блоке и Белом (ее доклад был опубликован в виде мемуарного эссе “Мой лунный друг” в № 1 альманаха ‘Окно’, который в 1923 г. издавали Цетлины), а через полтора месяца, 16 декабря, у них же чествовали приехавший во главе со Станиславским на заграничные гастроли МХАТ.
<…>…докладом Цетлина “О литературной критике” открылась 5 февраля 1927 г. деятельность “Зеленой лампы” – литературно-философского общества, возникшего по инициативе Д. Мережковского и 3. Гиппиус и сыгравшего значительную роль в духовной жизни русской эмиграции первой волны»124.
В 1941 году семья Цетлиных через Лиссабон (Португалия) прибыла в США и поселилась в Нью-Йорк е. В 1942 г. Михаил Осипович вместе с М. А. Алдановым основал «Новый журнал», задуманный ими еще вместе с Буниным – в 1940 г., после закрытия парижских «Зарубежных записок», и до конца жизни был его главным редактором. «Новый журнал» стал крупнейшим периодическим изданием русского Зарубежья и, пережив все бури и невзгоды, превратился после распада СССР в русский зарубежный литературный журнал, благополучно существующий по сей день.