Шарлотта рассмеялась. «Я бы с удовольствием это послушала».
«Если ты разберешься с радио, то может быть».
«И тогда ты будешь больше времени работать здесь, внизу? Это было бы хорошо, знаешь ли. Меньше риска быть узнанным». Она поскребла вилкой по тарелке, не желая признавать, что на самом деле ей хотелось, чтобы он почаще бывал здесь, потому что, когда его не было, это место казалось пустым.
«Безусловно». Ее брат потер лицо, и Шарлотта увидела, как он устал. Пока она ела, ее взгляд снова упал на цифры.
«Это создает впечатление произвольности, не так ли?» — размышляла она вслух. «Если эти числа означают то, что ты думаешь. Они функционально эквивалентны».
«Я сомневаюсь, что люди, которые все это спланировали, смотрят на это так. Все, что им нужно, это одно из них. Неважно, какое именно. Это как куча запасных частей в коробке. Вытаскиваешь одну, и все, что тебя волнует, это будет ли она работать. Вот и все. Они просто хотят, чтобы все было на сто процентов».
Шарлотта не могла поверить, что они именно это имели в виду. Но Донни показал ей Пакт и достаточно своих записей, чтобы убедить ее. Все шахты, кроме одной, будут уничтожены. В том числе и их собственные.
«Как скоро будет готов следующий дрон?» — спросил он.
Шарлотта сделала глоток сока. «Еще день или два. Может быть, три. Я действительно собираюсь сделать его легким. Даже не уверена, что он полетит». Последние два не дошли до конца, как и первый. Она была в отчаянии.
«Хорошо». Он снова потер лицо, ладони заглушили его голос. «Мы должны решить, что будем делать. Если ничего не предпримем, этот кошмар будет продолжаться еще двести лет, а мы с тобой так долго не протянем». Он начал смеяться, но это переросло в кашель. Дональд полез в комбинезон за носовым платком, а Шарлотта отвернулась. Она изучала темные мониторы, пока у него был один из приступов.
Ей не хотелось признаваться ему в этом, но она склонялась к тому, чтобы оставить все как есть. Казалось, что судьбой человечества управляет куча точных машин, а она склонна была доверять компьютерам гораздо больше, чем ее брат. Она провела годы, управляя беспилотниками, которые могли летать сами, принимать решения о том, какие цели поразить, направлять ракеты в точно заданные места. Она часто чувствовала себя не столько пилотом, сколько жокеем, человеком, управляющим зверем, который может мчаться сам по себе и нуждается лишь в том, чтобы кто-то изредка брался за поводья или подбадривал.
Она снова взглянула на цифры в отчете. Сотые доли процента решали, кто будет жить, а кто умрет. И большинство умрет. Она и ее брат к тому времени, когда это произойдет, будут либо спать, либо давно мертвы. Из-за этих цифр надвигающийся холокост казался таким чертовски… произвольным.
Дональд использовал папку в своей руке, чтобы указать на отчет. «Ты заметила, что восемнадцатый поднялся на два пункта вверх?»
Она заметила. «Тебе не кажется, что ты стал слишком… привязанным, а?»
Он отвел взгляд. «У меня есть история с этим бункером. Вот и все».
Шарлотта колебалась. Она не хотела продолжать, но ничего не могла с собой поделать. «Я не имела в виду бункер», — сказала она. «Ты кажешься… другим каждый раз, когда говоришь с ней».
Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. «Ее послали почистить», — сказал он. «Она была снаружи».
На мгновение Шарлотте показалось, что это все, что он собирается сказать по этому поводу. Как будто этого было достаточно, как будто это все объясняло. Он замолчал, его взгляд метался туда-сюда.
«Никто не должен был вернуться после этого», — наконец сказал он. «Я не думаю, что компьютеры учитывают это. Не только то, что она выжила, но и то, что восемнадцать лет держится. По всем расчетам, они не должны были. Если они выкарабкаются… думаешь, не оставляют ли они нам лучшей надежды».
«Ты удивляешься», — поправила его Шарлотта. Она помахала листком бумаги. «Мы никак не можем быть умнее этих компьютеров, брат».
Дональд выглядел грустным. «Мы можем быть более сострадательными, чем они», — сказал он.
Шарлотта боролась с желанием возразить. Она хотела сказать, что ему небезразлична эта шахта из-за личного контакта. Если бы он знал людей, стоящих за другими объектами, если бы он знал их истории, стал бы он болеть за них? Было бы жестоко предполагать это, как бы верно это ни было.
Дональд кашлянул в ветошь. Он заметил, что Шарлотта смотрит на него, взглянул на окровавленную тряпку, убрал ее.
«Мне страшно», — сказала она ему.
Дональд покачал головой. «Я не боюсь. Я не боюсь этого. Я не боюсь умереть».
«Я знаю, что не боишься. Это очевидно, иначе ты бы увидел кого-нибудь. Но ты должен чего-то бояться».
«Боюсь. Многого. Я боюсь быть похороненным заживо. Я боюсь сделать что-то не то».
«Тогда ничего не делай», — настаивала она. Она почти умоляла его прекратить это безумие, прекратить их изоляцию. Они могли бы снова заснуть и оставить все на волю машин и чужих кошмарных планов. «Давай ничего не будем делать», — умоляла она.
Ее брат поднялся со своего места, сжал ее руку и повернулся, чтобы уйти. «Это может быть самым худшим», — тихо сказал он.
Этой ночью Шарлотта проснулась от кошмарного сна о полете. Она сидела в своей кровати, пружины выли, как птичье гнездо, и все еще чувствовала, как проносится сквозь облака, ветер обдувает ее лицо.
Всегда снились сны о полетах. Сны о падении. Бескрылые сны, где она не могла управлять, не могла подтянуться. Падающая бомба, нацеленная на человека с семьей, человек, в последний момент поворачивающийся, чтобы прикрыть глаза от полуденного солнца, мелькание отца, матери, брата и самой Шарлотты перед ударом и потерей сигнала…
Птичье гнездо под ней затихло. Шарлотта выпутала кулаки из простыней, которые были влажными от всего того, что сны выжимали из испуганной плоти. Комната вокруг нее была тяжелой и мрачной. Она чувствовала вокруг себя пустые койки, чувствовала, что ее товарищи-пилоты ушли в ночь, оставив ее одну. Она встала и пошла через коридор в ванную комнату, нащупывая путь и передвигая выключатели вверх, чтобы свет был приглушенным. Иногда она понимала, почему ее брат жил в конференц-зале на другом конце склада. Тени нелюдей бродили по этим коридорам. Она чувствовала, как проходит сквозь призраки спящих.
Она покраснела и вымыла руки. Возвращаться в койку было нельзя, как нельзя было и заснуть, не после такого сна. Шарлотта натянула красный комбинезон, который принес ей Донни, — один из трех цветов, небольшое разнообразие для жизни взаперти. Она не помнила, для чего нужны были синие или золотые, но помнила красный цвет реактора. В красном комбинезоне были подсумки и прорези для инструментов. Она носила их во время работы, и поэтому они редко были самыми чистыми. В снаряженном состоянии комбинезон весил почти двадцать килограммов и дребезжал при ходьбе. Она застегнула молнию спереди и пошла по коридору.
Любопытно, что свет на складе уже горел. Должно быть, сейчас глубокая ночь. Она умела выключать его, и ни у кого больше не было доступа на этот уровень. У нее внезапно пересохло во рту, и она поползла к стоящим неподалеку дронам под брезентом, из тени доносились звуки шепота.
За дронами — возле высоких полок с ящиками запасных частей, инструментов и аварийных пайков — стоял на коленях человек. Фигура повернулась на звук звенящих инструментов.
«Донни?»
«Да?»
Сразу же нахлынуло облегчение. Раскинувшееся под ее братом тело вовсе не было телом. Это был надутый костюм с раскинутыми руками и ногами, пустой и безжизненный.
«Который час?» — спросила она, протирая глаза.
«Поздно», — ответил он, вытерев лоб тыльной стороной рукава. «Или рано, в зависимости от обстоятельств. Я тебя разбудил?»
Шарлотта наблюдала, как он переместился, чтобы закрыть ей обзор костюма. Закинув ногу на ногу, он начал складывать костюм на себе. Ножницы и рулон серебристой ленты лежали у него на коленях, шлем, перчатки и баллон, похожий на баллон для подводного плавания, — рядом. И пара ботинок. Ткань шелестела при движении; именно это она приняла за голоса.
«Хм? Нет, ты меня не разбудил. Я встала, чтобы сходить в туалет, показалось, что я что-то услышала».
Это была ложь. Она вышла поработать над дроном посреди ночи — все, что угодно, лишь бы не заснуть, лишь бы не свалиться с ног. Дональд кивнул и достал из нагрудного кармана тряпку. Он откашлялся, а затем засунул ее в карман.
«Что ты делаешь наверху?» — спросила она.
«Я просто перебирал кое-какие запасы». Донни сделал кучу из частей костюма. «Кое-что из того, что им было нужно наверху. Не хотел рисковать и посылать за ними кого-то еще». Он взглянул на сестру. «Хочешь, я принесу тебе что-нибудь горячее на завтрак?»
Шарлотта обхватила себя руками и покачала головой. Она ненавидела напоминание о том, что находится в ловушке на этом уровне и нуждается в том, чтобы он приносил ей вещи. «Я уже привыкла к пайкам в ящиках», — сказала она ему. «Кокосовые батончики в пайках мне нравятся». Она рассмеялась. «Помню, как я ненавидела их во время основной службы».
«Я действительно не против угостить тебя чем-нибудь», — сказал Донни, он явно искал предлог, чтобы уйти, сменить тему. «А у меня скоро будет последнее, что нам нужно для радио. Я подал заявку на микрофон, который нигде не могу найти. В комнате связи есть один, который работает, и я могу его украсть, если ничего другого не подойдет».
Шарлотта кивнула. Она смотрела, как брат укладывает костюм обратно в один из больших пластиковых контейнеров. Он что-то не договаривал. Она понимала, когда он что-то скрывал. Так поступают старшие братья.
Подойдя к ближайшему дрону, она сняла брезент и положила на переднее крыло набор гаечных ключей. Она всегда была неуклюжа с инструментами, но за несколько недель работы с дронами, упорства, если не терпения, она поняла, как они устроены. «Так для чего нужен костюм?» — спросила она, стараясь говорить бесстрастно.