ю Джульетта пролила на пол, и превращая емкость в котел бушующего пара.
Джульетта помахала остальным, выходя из нового шлюза, а сама настороженно смотрела на старый, вспоминая. Вспоминая, как она там была. Лукас вернулся и потащил ее за собой, через дверь в бывшую тюремную камеру, где они разделись до нижнего белья, чтобы принять очередной душ. Снимая с себя насквозь промокшую одежду, Джульетта думала только о запечатанной и огнеупорной коробке, стоявшей на скамейке. Она надеялась, что риск того стоил, что в ней надежно спрятаны ответы на множество жестоких вопросов.
Хранилище 17
Огромная землеройная машина стояла тихо и неподвижно. Пыль падала с тех мест, где она прогрызла потолок, а большие стальные зубья и вращающиеся диски блестели от проделанного ими пути через твердую породу. Между дисками морда экскаватора была заляпана грязью, обломками, вырванными кусками арматуры и крупными камнями. На краю машины, где она выступала в сердце Хранилища-17, виднелась черная трещина, соединявшая два совершенно разных мира.
Джимми наблюдал, как из одного из этих миров в его мир проникали незнакомцы. Крепкие мужчины с темными бородами и улыбками, с руками, черными от смазки, переступили порог и, прищурившись, посмотрели на ржавые трубы над головой, на лужи на земле, на спокойные и тихие органы бункера, который давно уже отгромыхал, а теперь стоял смертельно неподвижно.
Они пожимали руку Джимми, называя его Соло, и тискали испуганных детей. Они передали ему привет от Джулс. Потом они поправили фары на своих шлемах, которые выбросили перед собой золотистые конусы, и понеслись в сторону дома Джимми.
Элиза прижалась к ноге Джимми, когда мимо протиснулась еще одна группа шахтеров и механиков. За ними бежали две собаки, которые остановились, чтобы обнюхать лужи, затем дрожащую Элизу и последовали за своими хозяевами. Кортни — подруга Джульетты — закончила инструктировать группу и вернулась к Джимми и детям. Джимми наблюдал за ее движениями. Волосы у нее были светлее, чем у Джульетты, черты лица резче, она была не так высока, но в ней была та же решимость. Он задумался, все ли люди из этого мира такие же: мужчины бородатые и покрытые копотью, женщины дикие и отважные.
Риксон собрал близнецов, а Ханна прижала к себе плачущего ребенка и пыталась успокоить его, чтобы он снова уснул. Кортни передала Джимми фонарик.
«У меня не хватит света на всех вас, — сказала она, — поэтому вам лучше держаться поближе друг к другу». Она провела рукой над головой. «Туннель достаточно высокий, только не забывайте про опорные колонны. Почва неровная, так что идите медленно и держитесь центра».
«Почему мы не можем остаться здесь и попросить доктора прийти к нам?» спросил Риксон.
Ханна бросила на него взгляд, покачивая ребенка на бедре.
«Там, куда мы вас ведем, гораздо безопаснее», — сказала Кортни, оглядывая пропитанные коррозией стены. То, как она смотрела на дом Джимми, заставило его почувствовать себя защищенным. Они уже давно прекрасно ладили друг с другом.
Риксон бросил на Джимми взгляд, словно сомневался, что на той стороне безопаснее. Джимми знал, чего он боится. Он слышал разговор близнецов, а близнецы слышали, как шептались старшие дети. Ханне придется установить имплантат в бедро, как это сделали их матери. Риксону назначат цвет и другую работу, кроме заботы о семье. Молодая пара относилась к этим взрослым с такой же опаской, как и Джимми.
Несмотря на свои страхи, они надели каски, позаимствованные у тех, кто вливался в их мир, прижались друг к другу и протиснулись сквозь щель. За зубьями экскаватора был темный туннель, как в Диких землях, когда все огни выключены. Но там было прохладно, и эхо их голосов было совсем не таким, как в Диких землях. Джимми пытался угнаться за Кортни, а дети — за ним, и земля, казалось, поглощала их.
Они вошли в металлическую дверь и прошли через длинную землеройную машину, внутри которой было тепло. Прошли по узкому коридору, где люди теснились в другом направлении, и, наконец, вышли в другую дверь и вернулись в прохладу и темноту туннеля. Мужчины и женщины перекрикивались друг с другом, свет фар плясал на их касках, когда они боролись с грудами обломков, которые поднимались к потолку и исчезали из виду. Камни сдвигались и громыхали. Их нагромождение было по обе стороны, оставляя в центре неустойчивый проход. Мимо проходили рабочие, пахнущие грязью и потом. Один валун был выше Джимми, и пешеходам приходилось огибать его.
Было странно идти прямо в одном направлении. Они шли и шли, ни разу не натолкнувшись на стену и не обогнув ее. Это было неестественно. Эта боковая пустота пугала больше, чем темнота с редкими огоньками. Она была страшнее, чем пелена пыли, стекающая с потолка, или камни, падающие с высоты. Это было страшнее, чем незнакомые люди, проходящие мимо них в темноте, или стальные балки в середине прохода, выпрыгивающие из клубящихся теней. Это было жутко от того, что их ничто не могло остановить. Идти, идти и идти в одном направлении, и конца этому не видно.
Джимми привык к подъему и спуску по винтовой лестнице. То было нормально. А это — нет. И все же, спотыкаясь, он шел по шероховатой поверхности изъеденного камня, мимо мужчин и женщин, окликавших друг друга в темноте, между кучами земли, теснившимися в узком центре. Они обогнали мужчин и женщин, несущих части машин и отрезки стали, взятые из его бункера, и Джимми захотелось им что-то сказать. Элиза фыркнула и сказала, что ей страшно. Джимми подхватил ее на руки и позволил прижаться к своей шее.
Туннель продолжался все дальше и дальше. Даже когда в конце его показался неровный квадрат света, требовалось сделать бесчисленное количество шагов, чтобы это яркое марево стало еще больше. Джимми подумал о Джульетте, которая прошла так далеко снаружи. Казалось невозможным, что она выдержала такое испытание. Ему приходилось напоминать себе, что с тех пор он десятки раз слышал ее голос, что она действительно сделала это, отправилась за помощью и сдержала обещание вернуться за ним. Два их мира стали единым целым.
Он увернулся от очередной стальной колонны в центре туннеля. Подняв фонарик вверх, он увидел балки, на которые опирались эти колонны. Осыпающиеся вниз камни дали Джимми новый повод для беспокойства, и он с меньшей неохотой последовал за Кортни. Он шел вперед, навстречу свету, забыв о том, что оставляет позади и куда идет, и думая только о том, как выбраться из-под зыбкой земли.
Далеко позади них раздался громкий треск, за которым последовал грохот сдвигаемой породы, а затем крики рабочих, призывающие убраться с дороги. Ханна пронеслась мимо него. Он посадил Элизу, и они с близнецами бросились вперед, в луче танцующего фонаря Кортни. Люди шли мимо, прикрепляя фонари к каскам, направляясь к дому Джимми. Он рефлекторно похлопал себя по груди, нащупывая старый ключ, который он положил перед выходом из серверной. Его бункер был ничем не защищен. Но страх, который он чувствовал в детях, как-то усиливал это чувство. Он не был так напуган, как они. Это был его долг — быть сильным.
Туннель благополучно закончился, и близнецы выскочили первыми. Они испугали суровых мужчин и женщин в темно-синих комбинезонах с пятнами смазки на коленях и кожаных фартуках с инструментами. На лицах, белых от мела и черных от копоти, широко раскрылись глаза. Джимми остановился в устье туннеля и пропустил вперед Риксона и Ханну. При виде свертка, который Ханна держала на руках, вся работа прекратилась. Одна из женщин шагнула вперед и подняла руку, чтобы прикоснуться к ребенку, но Кортни отмахнулась от нее и велела остальным вернуться к своей работе. Джимми обшарил толпу в поисках Джульетты, хотя ему сказали, что она наверху. Элиза снова умоляла, чтобы ее несли, ее крошечные ручки были вытянуты вверх. Не обращая внимания на боль в бедре, Джимми поправил рюкзак и подчинился. Сумка на шее Элизы била его по ребрам своей тяжелой книгой.
Он присоединился к процессии малышей, пробираясь сквозь стены застывших на месте рабочих, которые, подергивая бороды и почесывая головы, смотрели на него, как на человека из какой-то вымышленной страны. И Джимми в глубине души чувствовал, что это серьезная ошибка. Два мира были объединены, но они не были похожи друг на друга. Здесь было много энергии. Лампы горели ровно, в зале было много взрослых мужчин и женщин. Здесь по-другому пахло. Машины грохотали, а не молчали. И долгие десятилетия взросления смахнули с него внезапную панику, когда Джимми поспешил догнать остальных — одного из множества испуганных молодых людей, вышедших из тени и тишины в яркий, многолюдный и шумный мир.
Хранилище 18
Для детей была оборудована небольшая двухъярусная комната, а для Джимми — отдельная комната в коридоре. Элиза была недовольна таким расположением и вцепилась в одну из его рук обеими своими. Кортни сказала им, что сейчас принесут еду, а потом они смогут принять душ. На одной из коек лежала стопка чистых комбинезонов, кусок мыла, несколько потрепанных детских книжек. Но сначала она представила высокого мужчину в самом чистом бледно-красном комбинезоне, который Джимми когда-либо видел.
«Я доктор Николс», — сказал мужчина, пожимая Джимми руку. «Думаю, вы знаете мою дочь».
Джимми ничего не понял. И тут он вспомнил, что фамилия Джульетты была Николс. Он притворился храбрым, пока этот высокий, чисто выбритый человек заглядывал ему в глаза и рот. Затем к груди Джимми прижали холодный кусок металла, и этот человек внимательно слушал его через трубки. Все это казалось знакомым. Что-то из далекого прошлого.
Джимми глубоко вдохнул, как ему было велено. Дети настороженно наблюдали за ним, и он понял, что является для них примером нормальности, мужества. Он чуть не рассмеялся — но ведь он должен был дышать для доктора.
Элиза вызвалась быть следующей. Доктор Николс опустился на колени и проверил щель между ее отсутствующими зубами. Он спросил о феях, и когда Элиза покачала головой и сказала, что никогда не слышала о таких существах, в ход пошла монетка. Близнецы бросились вперед и попросили быть следующими.