О чем он вообще думал? Что он может все исправить? Что он сможет исправить мир, который он помог разрушить? Мир уже давно не исправить. Мир давно пора было исправить. Один взгляд с беспилотника на зеленые поля и голубые небеса — и его разум помутился. Теперь прошло столько времени с того момента, когда он увидел это, что начал сомневаться. Он знал, как работает очистка. Он знал, что лучше не доверять видению какой-то машины.
Но глупая надежда заставляла его там, в этой комнате, снова простирать руки. Глупая надежда заставляла его мечтать о том, чтобы все это прекратилось, чтобы эти бункеры, полные людей, жили своей собственной жизнью, не вмешиваясь в нее. Это было и любопытство, желание узнать, что происходит на этих серверах, последняя великая тайна, которую он мог раскрыть только с помощью этого IT-руководителя, которого он сам же и привлек. Дональд просто хотел получить ответы. Он жаждал правды и безболезненной смерти для себя и для Шарлотты. Конец сменам и мечтам. Возможно, на том холме, с которого открывается вид на могилу Хелен. Не слишком ли много надежд, подумал он.
Он посмотрел на часы на стене. Они запаздывали. Уже пятнадцать минут. Что-то происходило. Он наблюдал за колебаниями секундной стрелки и понял, что вся операция, все бункеры, были похожи на гигантские часы. Все это работает в автоматическом режиме. Оно сворачивалось.
Невидимые машины носились по планете, уничтожая все человеческое, возвращая мир в дикую природу. Люди, погребенные под землей, были спящими семенами, которым предстояло ждать еще двести лет, прежде чем они прорастут. Двести лет. Дональд почувствовал, что у него снова начинает щекотать в горле, и подумал, не осталось ли в запасе хотя бы двух дней..
В тот момент у него было всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут до того, как операторы вернутся на смену. Эти заседания стали регулярными. Не было ничего необычного в том, чтобы выводить всех на секретные обсуждения, но начинало казаться подозрительным, что он делает это каждый день в одно и то же время. Он видел, как они смотрели друг на друга, когда брали свои кружки и уходили. Наверное, думали, что это какая-то романтика. Дональду часто казалось, что это романтика. Романтика старины и правды.
Теперь же его пытались оправдать. Половина сеанса была потрачена на то, чтобы слушать, как гудит и не отвечает телефонная линия. Там что-то происходило. Что-то плохое. А может быть, он был на взводе из-за сообщения о трупе, найденном в его собственной бункерной шахте, о каком-то убийстве, которое расследовали люди из службы безопасности. Странно, что это его почти не взволновало. Его больше волновали другие бункеры, он потерял всякое сочувствие к своему собственному.
В его звонкой гарнитуре раздался щелчок. «Алло?» — спросил он усталым и слабым голосом. Он доверял машинам, которые должны были сделать его голос более сильным.
Ответа не последовало, только звук чьего-то дыхания. Но этого было вполне достаточно для знакомства. Лукас никогда не отказывался от приветствия.
«Мэр», — сказал он.
«Вы знаете, я не люблю, когда меня так называют», — сказала она. У нее был измученный голос, как будто она бежала.
«Вы предпочитаете Джульетта?»
Молчание. Дональд задумался, почему он предпочитает слышать ее. Лукаса он любил. Он был там, когда юноша проходил Обряд, и Дональд восхищался его любознательностью, его изучением Наследия. Разговоры с Лукасом о старом мире наполняли его ностальгией. Это была своеобразная терапия. И именно Лукас помог ему снять крышку с этих серверов, чтобы изучить их содержимое.
В случае с Джульеттой привлекательность заключалась в другом. Это были обвинения и оскорбления, которые, как он знал, он полностью заслужил. Жесткое молчание и угрозы. Какая-то часть Дональда хотела, чтобы она покончила с ним раньше, чем это сделает его кашель. Унижение и казнь — таков был его путь к оправданию.
«Я знаю, как вы это делаете», — наконец сказала Джульетта, и в ее голосе зазвучал огонь. Яд. «Наконец-то я поняла. Я догадалась».
Дональд снял гарнитуру с одного уха и вытер струйку пота. «Что вы поняли?» — спросил он. Он подумал, не открыл ли Лукас что-то в одном из серверов, что могло бы вывести Джульетту из себя.
«Чистки», — проворчала она.
Дональд посмотрел на часы. Пятнадцать минут пролетят незаметно. Человек, читающий этот роман, скоро вернется, так же как и техник, занятый игрой в карты. «Я с удовольствием поговорю о чистке…»
«Я только что была снаружи», — сказала она ему.
Дональд прикрыл микрофон и откашлялся. «Где снаружи?» — спросил он. Он подумал о туннеле, который, по ее словам, она копала, о шуме, который они там производили и который недавно затих. Он подумал, что она имела в виду, что вышла за пределы своего бункера.
«Снаружи. На холмах. В мире, который оставили древние. Я взяла образцы».
Дональд наклонился вперед в своем кресле. Она хотела угрожать ему, но он услышал лишь обещание. Она хотела помучить его, но он почувствовал лишь возбуждение. Снаружи. И взять образцы. Он мечтал о такой затее. Мечтал узнать, чем он там дышал, что они сделали с миром, становится ли ему лучше или хуже. Джульетта, должно быть, думала, что у него есть ответы, но у него не было ничего, кроме вопросов.
«Что вы нашли?» — прошептал он. И он проклял машины, которые заставили бы его звучать незаинтересованно, которые заставили бы его говорить так, как будто он знает. Почему он не мог просто сказать, что понятия не имеет, что не так с миром или с ним самим, и, пожалуйста, пожалуйста, помогите ему? Помогите друг другу.
«Вы посылаете нас туда не для того, чтобы мы чистили. Вы посылаете нас за чем-то другим. Я расскажу вам, что нашла…»
Для Дональда ее голос был целой вселенной. Тяжесть почвы над головой исчезла, как и твердь под ногами. Остался только он в пузыре и этот голос.
«Мы взяли две пробы и еще одну из шлюза, которая должна была быть инертным газом. Мы взяли одну пробу с рампы и одну с холмов».
Внезапно он замолчал. Его комбинезон прилип к телу. Он ждал и ждал, но она его опередила. Она хотела, чтобы он умолял ее. Может быть, она знала, как он потерян.
«Что вы нашли?» — спросил он снова.
«Что ты лживый мешок с дерьмом. Что все, что нам говорили, все, что мы тебе доверяли, было глупостью. Мы принимаем на веру все, что ты нам показываешь, все, что ты нам говоришь, и все это неправда. Может быть, древних не было. Ты знаешь эти чертовы книги? Сожги их все. И ты позволяешь Лукасу верить в эту чушь…»
«Книги настоящие», — сказал Дональд.
«Дерьмо. Как аргон? Аргон настоящий? Что, черт возьми, вы закачиваете в шлюзы, когда мы выходим на очистку?»
Дональд мысленно повторил ее вопрос. «Что вы имеете в виду?» — спросил он.
«Прекрати эти игры. Я знаю, что сейчас происходит. Когда вы отправляете нас наружу, вы накачиваете наши шлюзы чем-то, что разъедает нас. Сначала это разъедает уплотнители и прокладки, а потом наши тела. Вы довели это до совершенства, не так ли? Что ж, я нашла записи с камер, которые вы спрятали. Я вырезала их несколько недель назад. Да, это был я. И я увидел линии электропередач. Я видела трубы. Газ находится в трубах, не так ли?»
«Джульетта, послушайте меня…»
«Не произноси мое имя, как будто ты меня знаешь. Ты меня не знаешь. Все эти разговоры, рассказы о том, как строилась шахта, как будто ты сам ее строил, рассказы Лукасу об исчезнувшем мире, как будто ты видел его своими глазами. Ты пытался заставить нас полюбить тебя? Считать тебя нашим другом? Говорил, что хочешь нам помочь?»
Дональд смотрел, как тикают часы. Техники должны были скоро вернуться. Ему придется крикнуть им, чтобы они уходили. Он не мог так оставить разговор.
«Хватит нам звонить», — сказала Джульетта. «От этого жужжания и мигающих лампочек у меня голова болит. Если ты будешь продолжать делать это каждый день, я начну сносить все на своем пути, а у меня и так забот хватает».
«Послушай… Пожалуйста…»
«Нет, это ты послушай. Вы отрезаны от нас. Нам не нужны ваши камеры, ваше электричество, ваш газ. Я отключаю все это. И никто никогда больше не будет чистить здесь. Никакого больше этого дерьмового аргона. В следующий раз, когда я выйду на улицу, это будет чистый воздух. А теперь отвали и оставь нас».
«Джульетта…»
Но линия была мертва.
Дональд снял гарнитуру и бросил ее на стол. Игральные карты рассыпались, а книга упала со своего места, лишившись кого-то.
Аргон? Что, черт возьми, на нее нашло? В последний раз она была так зла, когда сказала, что нашла какую-то машину, и пригрозила, что придет за ним. Но это было что-то другое. Аргон. Выкачанный с помощью очистки. Он понятия не имел, о чем она говорит. Выкачивается с очисткой…
Его охватило головокружение, и Дональд опустился в кресло. Его комбинезон был влажным от пота. Он сжал в руках окровавленную тряпку и вспомнил наполненный туманом шлюз. Он вспомнил, как, спотыкаясь, спускался по трапу в толпе, как кричал о Хелен, как в сетчатке его глаз запечатлелись взрывы, как Анна и Шарлотта тащили его за собой, а вокруг клубилось белое облако.
Газ. Он знал, как происходит очистка. Газ создавал давление в шлюзе. Газ, чтобы противостоять внешнему воздуху. Газ, чтобы выталкивать наружу.
«Пыль находится в воздухе», — сказал Дональд. Он прислонился к стойке, его колени ослабли. Нано, разъедающие человечество, высыпались в мир с каждой очисткой, маленькие пылинки, как часовой механизм, тик-так с каждым выбросом.
Наушники молча лежали рядом. «Я — древний», — сказал Дональд, используя ее слова. Он взял наушники со стола и громко повторил в микрофон: «Я — древний! Я сделал это!»
Он еще раз облокотился на стол и успел схватиться за него, прежде чем упал. «Мне жаль», — пробормотал он. «Прости, прости». Еще громче, прокричал он: «Прости меня!»
Но никто не слушал.
Шарлотта поработала элероном на левом крыле дрона вверх и вниз. В тросах, управляющих закрылками, все еще оставался небольшой люфт. Она взяла тряпку, висевшую на хвосте дрона, и промокнула шею. Порывшись в сумке с инструментами, она выбрала среднюю отвертку. Под дроном лежала россыпь деталей — все, что она смогла найти внутри, но не то, что было нужно дрону. Компьютер бомбометания, крепления для боеприпасов на крыльях, сервоприводы выпуска. Она вытащила все камеры, кроме одной, и даже сняла некоторые распорки, которые помогали дрону выдерживать силу тяжести до десятка G. Это будет прямой полет, без нагрузки на крылья. На этот раз они шли низко и быстро, не заботясь о том, что дрон будет замечен. Важно было увидеть дальше, убедиться, проверить. Шарлотта уже неделю работала над этой чертовой штукой, и все, о чем она могла думать, — это о том, как быстро сломались два предыдущих, и о том, какой удачей казался ей тот первый полет.