Пауза. Тяжелый вздох. Рука Шарлотты снова запульсировала.
«Надежда».
Шарлотта ждала. Рация шипела на нее, как гневный вздох, вырвавшийся сквозь стиснутые зубы.
«Мой дом, мой народ погибли, а вы хотите, чтобы я надеялась. Я видела надежду, которую вы даете, яркие голубые небеса, которые мы натягиваем на наши головы, ложь, которая заставляет изгнанников выполнять ваши приказы, убирать за вами. Я видел ее и, слава Богу, знаю, что в ней нужно сомневаться. Это опьянение нирваной. Вот как вы заставляете нас терпеть эту жизнь. Вы обещаете нам рай, не так ли? Но что вы знаете о нашем аде?»
Она была права. Эта Джульетта была права. Как мог состояться такой разговор? Как ее брату это удалось? Это были инопланетные расы, которые каким-то образом говорили на одном языке. Это были боги и смертные. Шарлотта пыталась общаться с муравьями — муравьями, которых волновали изгибы их нор под почвой, а не планировка всей земли. Она не смогла бы заставить их увидеть…
Но тут Шарлотта поняла, что Джульетта ничего не знает о ее собственном аде. И тогда она рассказала ей.
«Мой брат был избит до полусмерти», — сказала Шарлотта. «Он вполне возможно уже мертв. Это произошло на моих глазах. А человек, который это сделал, был нам обоим как отец». Она старалась держать себя в руках, не позволяя слезам просочиться в голос. «Сейчас за мной охотятся. Они усыпят меня или убьют, и я не знаю, есть ли разница. Нас замораживают на годы и годы, пока люди работают посменно. Там есть компьютеры, которые играют в игры и в один прекрасный день решат, кому из ваших бункеров позволено выйти на свободу. Остальные погибнут. Все бункеры, кроме одного, умрут. И мы ничего не сможем сделать, чтобы остановить это».
Она порылась в папке в поисках заметок, списка рейтингов, но не смогла найти их сквозь затуманенное зрение. Вместо этого она схватила карту. Джульетта ничего не говорила, скорее всего, она была так же озадачена адом Шарлотты, как и Шарлотта — ее. Но это нужно было сказать. Нужно было рассказать об этих ужасных истинах. Это было приятно.
«Мы… мы с Донни просто пытались понять, как помочь вам, всем вам, клянусь. Мой брат… он был неравнодушен к вашему народу». Шарлотта отпустила микрофон, чтобы этот человек не услышал ее крика.
«Мой народ», — приглушенно повторила Джульетта.
Шарлотта кивнула. Она сделала глубокий вдох. «Ваш бункер».
Наступило долгое молчание. Шарлотта вытерла лицо рукавом.
«Почему вы думаете, что я буду вам доверять? Вы знаете, что вы все сделали? Сколько жизней забрали? Тысячи людей погибли…»
Шарлотта потянулась, чтобы отрегулировать громкость, убавить ее.
«— И остальные присоединятся к ним. Но вы говорите, что хотите помочь. Кто вы, черт возьми, такая?»
Джульетта ждала, что она ответит. Шарлотта повернулась лицом к шипящей коробке. Она сжала микрофон. «Миллиарды», — сказала она. «Миллиарды мертвы».
Ответа не последовало.
«Мы убили гораздо больше, чем вы можете себе представить. Цифры даже не имеют смысла. Мы убили почти всех. Я не думаю… что потеря тысяч… это даже не учитывается. Вот почему им это удается».
«Кто? Твой брат? Кто это сделал?»
Шарлотта вытерла свежие слезы со щек и покачала головой. «Нет. Донни никогда бы так не поступил. Это было… у вас, наверное, нет слов, словарного запаса. Человек, который когда-то стоял у руля мира, каким он когда-то был. Он напал на моего брата. Он нашел нас». Шарлотта взглянула на дверь, наполовину ожидая, что Турман выбьет ее и ворвется внутрь, чтобы сделать то же самое с ней. Она уже растревожила гнездо, она была уверена в этом. «Он тот, кто убил мир и ваш народ. Его зовут Турман. Он был… что-то вроде мэра».
«Ваш мэр убил мой мир. Не твой брат, а этот другой человек. Он убил этот мир, в котором я сейчас стою? Он мертв уже несколько десятилетий. Неужели он убил и его?»
Шарлотта поняла, что эта женщина думает о бункерах как о целом мире. Ей вспомнилась иракская девушка, с которой она однажды разговаривала, пытаясь узнать дорогу в другой город. Это был разговор на другом языке о другом мире, и он был проще, чем этот.
«Человек, который забрал моего брата, убил весь мир, да». Шарлотта увидела в папке записку, озаглавленную «Пакт». Как объяснить?
«Вы имеете в виду мир за пределами бункеров? Мир, где посевы растут над землей, а в силосах хранятся семена, а не люди?»
Шарлотта затаила дыхание. Ее брат, должно быть, объяснил больше, чем предполагал.
«Да. Тот мир».
«Этот мир мертв уже тысячи лет».
«Сотни лет», — сказала Шарлотта. «А мы… мы уже давно существуем. Я… я жила в том мире. Я видела его до того, как он был разрушен. Люди здесь, в этой шахте, — те, кто это сделал. Я говорю вам».
Наступила тишина. Это был сосущий вакуум после взрыва. Признание, четко сформулированное. Шарлотта сделала то, что, по ее мнению, всегда хотел сделать ее брат. Признаться этим людям в том, что они сделали. Нарисовать мишень. Пригласить к возмездию. Все, что они заслужили.
«Если бы это было правдой, я бы хотела, чтобы вы все умерли. Вы понимаете меня? Вы знаете, как мы живем? Знаете ли вы, каков мир снаружи? Видели ли вы его?»
«Да».
«Своими глазами? Потому что я видела».
Шарлотта глубоко вздохнула. «Нет», — призналась она. «Не своими глазами. С помощью камеры. Но я видела дальше, чем кто-либо другой, и могу сказать, что там лучше. Я думаю, вы правы насчет того, что мы отравляем мир, но я думаю, что это сдерживается. Я думаю, что вокруг нас большое облако. А за этим облаком — голубое небо и шанс на жизнь. Поверьте, если бы я могла помочь вам освободиться, исправить ситуацию, я бы сделала это в одно мгновение».
Наступила долгая пауза. Очень долгая пауза.
«Как?»
«Я не… Я не думаю, что в состоянии помочь. Я только говорю, что если бы я могла, я бы помогла. Я знаю, что у вас там неприятности, но и я здесь не в лучшей форме. Когда они найдут меня, то, скорее всего, убьют. Или что-нибудь в этом роде. Я уже делала…» Она коснулась отвертки на скамейке.«…очень плохие вещи».
«Мой народ захочет меня убить за то, что я в этом участвовала», — сказала Джульетта. «Они отправят меня на очистку, и на этот раз я не вернусь. Так что, думаю, у нас есть что-то общее».
Шарлотта засмеялась и вытерла щеки. «Мне очень жаль», — сказала она. «Я сожалею о том, через что вы сейчас проходите. Мне жаль, что мы так поступили с вами».
Наступила тишина.
«Спасибо. Я хочу верить вам, верить, что это сделали не вы и не ваш брат. В основном потому, что кто-то из моих близких хотел, чтобы я поверила, что ваш брат пытался помочь. Поэтому я надеюсь, что вы не будете мешать мне, когда я приеду туда. Итак, те плохие вещи, которые, как вы говорите, делали, вы делали их с плохими людьми?»
Шарлотта села прямо. «Да», — прошептала она.
«Хорошо. Это уже начало. А теперь позвольте мне рассказать вам о мире вокруг. За всю свою жизнь я любила двух мужчин, и оба они пытались убедить меня в том, что мир — это хорошее место, что мы можем сделать его лучше. Когда я узнала о копателях, когда я мечтала пробить здесь тоннель, я думала, что это путь. Но все стало только хуже. А те два человека, у которых из груди рвалась надежда? Оба они мертвы. Вот в таком мире я живу».
«„Копатели“?» спросила Шарлотта. Она пыталась понять смысл сказанного. «Вы попали в другой бункер через шлюзы. Через холмы».
Джульетта сначала не ответила. «Я слишком много сказала», — сказала она. «Мне пора идти».
«Нет, подождите. Помогите мне понять. Вы прорыли туннель из одной шахты в другую?» Шарлотта наклонилась вперед и снова разложила записи, взяла карту. Это была одна из тех головоломок, которые не имеют смысла, пока не появится новое правило или информация. Она провела одну из красных линий за пределы бункеров к точке с надписью SEED.
«Я думаю, это важно», — сказала Шарлотта. Она почувствовала прилив воодушевления. Она видела, как должна была проходить игра, что должно было произойти через двести лет. «Вы должны поверить мне, когда я это говорю, но я из старого мира. Честное слово. Я видел, как он покрывается посевами, которые… как вы говорите, растут над землей. И мир снаружи, который выглядит разрушенным, я не думаю, что он тянется так вечно. Я видела лишь проблеск. А эти копатели, как вы их назвали. Кажется, я знаю, для чего они нужны. Послушайте. У меня тут есть карта, которую мой брат считал важной. На ней изображена куча линий, ведущих к этому месту, обозначенному S-E-E-D».
«Семя», — сказала Джульетта.
«Да. Эти линии похожи на линии полета, что никогда не имело смысла. Но я думаю, что они ведут к лучшему месту. Я думаю, что экскаватор, который вы нашли, не был предназначен для прохода между бункерами. Я думаю…»
Позади нее раздался шум. Шарлотте было трудно осознать этот звук, хотя она ожидала его уже несколько часов, несколько дней. Она так привыкла к одиночеству, несмотря на страх, что они придут за ней, на совершенное знание того, что они придут за ней.
«Что вы думаете?» спросила Джульетта.
Повернувшись, Шарлотта увидела, как распахнулась дверь в комнату управления дронами. В коридоре стоял человек, одетый так же, как те, кто удерживал ее брата. Он надвигался на нее, совершенно одну, кричал, чтобы она не двигалась, кричал, чтобы она подняла руки. Он наставил на нее пистолет.
Из радиоприемника раздался голос Джульетты. Она просила Шарлотту продолжать, рассказать ей, для чего нужны экскаваторы, ответить. Но Шарлотта была слишком занята тем, что подчинялась этому человеку, держа одну руку над головой, а другую так высоко, как только позволяла боль. И она поняла, что все кончено.
Хранилище 17
Генераторная установка с ворчанием ожила. В глубине брюха огромного экскаватора раздался скрежет, а затем в насосном отделении Бункера 17, в генераторной и в главном коридоре зажглись огни. Измученные механики зааплодировали, и Джульетта поняла, как важны эти маленькие победы. Свет засиял там, где раньше царил мрак.