Дарси потянулся вниз и протолкнул ее руки внутрь подъемника. Он прислонился плечом к контейнеру и улыбнулся ей. И прежде чем засунуть контейнер внутрь, он сказал: «Все в порядке. Теперь помню, кто я».
Лифт остановился на уровне реактора, двери открылись, Дональд прижал ботинок к ручной тележке и наклонил ее назад. Он направил бомбу к воротам охраны. Охранник наблюдал за его приближением, подняв брови с легким любопытством. Здесь все не так, — подумал Дональд. Охранник не узнал убийцу, потому что у него была бомба. Вот человек протягивает удостоверение личности с именем Дарси, вот загорается зеленый свет, вот его пропускают через ворота, и на него наваливается тоска от бесконечной работы. Все видели, что его ждет, и все равно пропустили вперед.
«Спасибо», — сказал Дональд, осмелившемуся узнать его.
«Удачи тебе».
Дональд никогда раньше не видел реакторов. Они были закрыты за большими дверями и занимали три уровня. В одну смену в них работало почти столько же людей в красном, сколько во всех остальных вместе взятых. Здесь находилось сердце бездушной машины, что делало его единственным значимым органом.
Он пошел по извилистому коридору, усыпанному толстыми трубами и тяжелыми кабелями. Мимо него прошли еще двое в красных комбинезонах, и никто из них не обратил внимания ни на дыры в плечах его комбинезона, ни на то, что пятна крови начали коричневеть. Лишь кивали, бросали быстрые взгляды на его ношу и еще быстрее отводили глаза, чтобы не просили помочь. Одна из шин ручной тележки заскрипела, словно жалуясь на план Дональда, недовольного этим страшным грузом.
Дональд остановился возле главного реакторного зала. Достаточно далеко. Он потянулся в карман и достал молоток. Он взвешивал то, что собирался сделать. Он подумал о Хелен, которая умерла так, как и должны были умирать люди. Так все и было. Ты жил. Ты сделал все, что мог. Ты уходишь с дороги. Ты позволяешь тем, кто придет после тебя, выбирать. Пусть они сами решают, живут своей жизнью. Это был путь.
Он поднял молоток обеими руками, и раздался выстрел. Выстрел, и огонь в его груди. Дональд закружился в ленивом кружении, молоток со звоном упал на пол, а потом у него отказали ноги. Он схватился за бомбу, надеясь унести ее с собой, потянуть вниз. Его пальцы нащупали конус, соскользнули, зацепились за ручку тележки, и они оба упали. Дональд оказался на спине, бомба с мощным лязгом упала на пол, а затем лениво и безвредно покатилась к стене, в недосягаемое место.
В конце длинного и темного подъема лифт дрона автоматически открылся. Шарлотта замешкалась. Она искала способ опустить лифт, чтобы вернуться вниз. Но рычаги управления находились в миле под ней. Большой баллон с воздухом на спине стукнулся о крышу лифта, когда она выползла наружу. Дарси больше не было. Ее брата больше нет. Это было не то, чего она хотела.
Над головой клубились черные тучи. Она поползла вверх по наклонному пандусу, все было знакомо. Она бывала здесь раньше, если не лично. Это был вид, открывавшийся с ее беспилотника, вид, которым она была вознаграждена за четыре полета. Стоило нажать на педаль газа, и она оказывалась в этих облаках, круто поворачивала и летела свободно.
Но в этот раз она с усталыми мышцами ползла вверх по трапу. Достигнув вершины, ей пришлось спуститься на бетонный выступ внизу. Как приземленная птица, как бескрылая путешественница, она спустилась с этого уступа и упала в грязь, как птенец, выпорхнувший из гнезда.
Сначала она не знала, в какую сторону идти. Хотелось пить, но еда и вода были в рюкзаке и спрятаны в скафандре. Она поворачивалась и пыталась сориентироваться, сверялась с картой, которую брат приклеил ей на руку, и злилась на него за это. Злилась и благодарила. Это был его план на все времена.
Она изучала карту, привыкла к цифровому дисплею, к более высокой точке обзора, к плану полета, но рампа, уходящая в землю, помогла ей определить север. Красные линии на карте указывали путь. Она зашагала в сторону холмов, откуда открывался лучший вид.
И вспомнила это место, вспомнила, как была здесь после дождя, когда трава была скользкой, а сдвоенные следы грязи создавали коричневое кружево на этом постепенном подъеме. Шарлотта вспомнила, как опаздывала из аэропорта. Она поднялась на этот самый холм, и ее брат выскочил ей навстречу. Это было время, когда мир был цельным. Можно было посмотреть вверх и увидеть в небе шлейфы от пассажирских самолетов. Можно было поехать в фастфуд. Позвонить любимому человеку. Здесь существовал устоявшийся мир.
Она прошла мимо того места, где обнимала брата, и все мысли о побеге увяли. У нее не было желания продолжать путь. Ее брата больше нет. Мир исчез. Даже если она доживет до того момента, когда увидит зеленую траву, съест еще одну порцию MRE, разобьет губу об еще одну банку воды… зачем?
Она поднималась по холму, делая шаг только потому, что другая нога уже сделала шаг, и слезы текли по ее лицу, она думала, почему.
Грудь Дональда горела. Теплая кровь застыла на шее. Он поднял голову и увидел в конце коридора Турмана, который шел к нему. По обе стороны от него стояли два человека из службы безопасности с пистолетами наизготовку. Дональд нащупал в кармане пистолет, но было уже поздно. Слишком поздно. На глаза навернулись слезы, и это были слезы за людей, которые будут жить при этой системе, за сотни тысяч людей, которые будут приходить, уходить и страдать. Ему удалось освободить пистолет, но он смог поднять его лишь на несколько дюймов от земли. Эти люди пришли за ним. Они выследят Шарлотту и Дарси там, на поверхности. Они набросятся на его сестру со своими беспилотниками. Они будут уничтожать бункер за бункером, пока не останется только один, этот капризный суд над душами, над жизнями, управляемыми безжалостными серверами и бездушным кодом.
Их оружие было нацелено на него, ожидая, когда он сделает шаг, готовое оборвать его жизнь. Дональд приложил все свои силы, чтобы поднять пистолет. Он смотрел, как Турман идет на него, на этого человека, которого он уже однажды застрелил, и он поднял пистолет, с трудом поднял его и смог поднять не более чем на шесть дюймов от земли.
Но этого было достаточно.
Дональд широко развел руки, нацелился на конус той огромной бомбы, которая предназначалась для уничтожения подобных монстров, и нажал на курок. Он услышал взрыв, но не смог определить, от чего.
Земля вздрогнула, и Шарлотта упала вперед на руки и колени. Раздался грохот, как от брошенной в глубокое озеро гранаты. Склон холма содрогнулся.
Шарлотта повернулась на бок и посмотрела вниз по склону. Вдоль плоской земли разверзлась трещина. Еще одна. Бетонная башня в центре завалилась набок, а затем земля разверзлась. Образовалась воронка, а затем центр выщербленной земли между холмами просел и уперся в землю дальше, вцепился когтями в почву и потянул ее вниз, словно гигантская воронка, из трещин посыпались струйки белого бетонного порошка.
Холм загрохотал. Песок и мелкие камни сползали вниз, толкая друг друга к подножию, так как земля стала чем-то движущимся. Шарлотта попятилась назад, вверх по склону и прочь от расширяющейся ямы, ее сердце бешено колотилось, а разум был потрясен.
Она повернулась, поднялась на ноги и стала карабкаться так быстро, как только могла, упираясь рукой в землю перед собой, приседая, — земля снова становилась твердой. Она поднималась до тех пор, пока не достигла вершины холма, рыдая от потрясения, вызванного тем, что она стала свидетелем столь мощного разрушения, ветер дул против нее, костюм был холодным и громоздким.
На вершине холма она упала. «Донни», — прошептала она. Шарлотта повернулась и посмотрела вниз, на дыру в мире, которую оставил ее брат. Она лежала на спине, пыль облепляла ее костюм, ветер бился в визор, и видение мира становилось все более размытым, пыль заслоняла все.
Округ Фултон, штат Джорджия
Джульетта помнила день, предназначенный для смерти. Ее отправили на очистку, засунули в скафандр, похожий на этот, и она наблюдала через узкий визор, как у нее забирают зеленый и голубой мир, как цвет исчезает до серого, когда она поднимается на холм и видит настоящий мир.
И вот теперь, с трудом преодолевая ветер, шипение песка о козырек, гул пульса и тяжелое дыхание, запертое в шлеме, она наблюдала, как коричневый и серый цвета ослабевают и исчезают.
Сначала изменения происходили постепенно. Намеки на бледно-голубой цвет. Трудно сказать, что это было на самом деле. Она была в головной группе вместе с Рафом, ее отцом и другими семью фигурами в костюмах, привязанными к общему баллону с воздухом, который они таскали с собой. Постепенное изменение, а затем оно стало внезапным, словно шаг через стену. Дымка рассеялась, вспыхнул свет, ветер, налетавший со всех сторон, остановился, и Джульетта оказалась в мире, который был слишком ярким, слишком живым, чтобы в него можно было поверить. Бурые травы, похожие на засохшие ряды кукурузы, задевали ее сапоги, но это были единственные мертвые существа в поле зрения. Вдалеке колыхались и шевелились зеленые травы. По небу плыли белые облака. И Джульетта увидела, что яркие книжки с картинками ее юности на самом деле потускнели, страницы стали более блеклыми по сравнению с этим.
На спину ей легла рука, и Джульетта повернулась, чтобы посмотреть на отца, который широко раскрытыми глазами смотрел на открывающийся вид. Раф защищал глаза от яркого солнца, его выдохи затуманивали шлем. Ханна улыбалась, глядя на прижавшуюся к ее груди выпуклость, пустые рукава ее костюма развевались на ветру, когда она обнимала своего ребенка. Риксон обхватил ее за плечи и уставился в небо, а Элиза и Шоу вскинули руки вверх, словно могли собрать облака. Бобби и Фитц на мгновение отложили кислородный баллон и просто смотрели в одну точку.
Позади ее группы из стены пыли вынырнула еще одна. Тела пронзали пелену — и изможденные трудом лица озарялись удивлением и новой энергией. Одной фигуре помогали идти, практически несли, но вид цветного мира, казалось, придал им новые силы.