И в тот же миг услышал шаги, доносившиеся из следующего помещения.
В ужасе он метнулся к металлической двери, проскользнул в коридор и помчался к спасительной лестнице…
«Надо срочно затаиться в одном из отсеков! – лихорадочно цеплялся он за холодные перекладины и карабкался вверх. – Акогда Вальтер с Мартином уйдут, можно спуститься и проверить, что в ящиках и коробках. Ауж после бежать в Управление…»
Определив час решающего действа, Вальтер надеялся спокойно проспать хотя бы до шести. Не получилось: он беспрестанно ворочался, вздыхал и смотрел на часы. Покоя не давали излишнее возбуждение от близости цели и… последние минуты, проведенные в подвале Дома советов.
Заново восстанавливая их в памяти, он все отчетливее понимал: кто-то действительно шел за ним по центральному проходу подвального помещения. Шел на приличной дистанции и очень осторожно. Лишь дважды под ногами неизвестного человека хрустнула бетонная крошка.
Промучившись около часа, Вальтер решительно поднялся, плеснул из бутылки на лицо минеральной водой и толкнул Мартина.
– Вставай.
– Зачем так рано? – выглянул тот из-под куртки.
– У нас много дел, а времени– в обрез. Вставай…
– Да что случилось? – возмутился здоровяк заспанным голосом. – Ятолько успел заснуть!..
– В подвале кто-то был. Сейчас я понял это окончательно.
– Уверен?
– Да. Пошли, проверим…
«Археологи» накинули куртки, взяли фонари и, прихватив кирку, направились к Дому советов…
Перед зданием, на крыльце и внутри холла первого этажа все было как прежде– тихо и безлюдно.
У лестницы Вальтер снял бейсболку, прикрыл ею фонарь, оставив маленькую щель. Посмотрев на приятеля, он приложил указательный палец к губам и стал бесшумно спускаться по ступеням. Мартин осторожно следовал за ним…
Добравшись до центрального прохода, они сразу заметили слабый свет, пробивавшийся из последнего, южного отсека.
Переглянувшись, они остановились. Вотсеке кто-то был.
Если бы сейчас Вальтера спросили:
– Кто мог пожаловать в отсек над секретным бункером?
Он, ни секунды не сомневаясь, ответил бы:
– Разумеется, сотрудники российских спецслужб.
А это означало, что операция по спасению сокровищ Королевского замка с треском провалилась.
– Чего мы ждем?! – прошептал в самое ухо Мартин. – Рвем отсюда!
Успокоив дыхание, Вальтер уцепил товарища за руку.
– Подожди. Уменя созрела парочка вопросов… Если это сотрудники Службы безопасности, то почему мы никого не встретили на входе? Ипочему никто не предупредил о нашем появлении тех, кто сейчас в отсеке?..
Логика закономерных вопросов с трудом, но доходила до сознания не слишком обремененного интеллектом здоровяка.
– Действительно… Ничего не понимаю, – пробормотал он.
– А я, кажется, понимаю, – злорадно улыбнулся «профессор» и осторожно двинулся у цели.
Товарищ последовал за ним…
Стараясь ступать тихо, Вальтер уверенно шел по центральному проходу подвала.
У сложенного из бетонных блоков проема он притормозил и заглянул в отсек. Затем повернулся к Мартину, нащупал рукоятку кирки, которую тот крепко держал двумя руками.
– Одолжи на секунду, – выдернул он орудие и исчез в проеме.
Мартин до сих пор не догадывался о том, что происходит. Проглотив вставший в горле ком, он сделал шаг и посмотрел вслед товарищу…
Темная фигура Вальтера была хорошо различима на фоне фонарного света.
Фонарь лежал на полу. Часть его лучей отражалась от дальней стены, часть по касательной падала на пыльный пол, освещая пластиковую заглушку и открытую яму.
Рядом с ямой на коленях стоял мужчина и ковырялся лезвием ножа в замочной скважине люка. Он был так увлечен этим занятием, что не замечал крадущегося Вальтера. Атот медленно приближался, все выше и выше занося над головой тяжелую кирку…
Оставался последний шаг, когда под ногой зашуршал мусор.
Выронив нож, мужчина резко обернулся. Иза мгновение до того, как кирка с силой опустилась, Мартин узнал его.
Это был Станислав.
Глава седьмая
Российская Федерация; Калининград
Наше время
После нескольких минут бесплодных попыток вырваться из западни под потолком пещеры собрался выдыхаемый воздух. На границе воздуха и воды плавал манометр и словно нарочно подразнивал меня положением черной стрелки, зависшей посередине красного сектора. Это положение говорило о том, что газа в баллоне оставалось предельно мало.
Однако сдаваться я не намерен. «Лучше разодрать плечи до костей и умереть от потери крови, чем прекратить сопротивление и задохнуться в проклятой кишке», – решил я и принялся за дело с новой силой.
Исполнив серию неистовых телодвижений, я окончательно порвал верхнюю часть костюма. Как ни странно, но это «несчастье» подкинуло ценную идею.
Согнув правую руку, я дотянулся до плеча, уцепил кусок протертого об песчаник неопрена и хорошенько дернул. Первая попытка не увенчалась успехом, зато после второй послышался треск рвущегося материала. Неопрен был чертовски крепок, но я не отступал…
Боже, как в эти секунды не хватало ножа! Он висел на ремешках вдоль правого бедра, и я физически не мог до него добраться. Апосему, сбивая в кровь пальцы и ногти, тянул и рвал чертов неопрен. Тянул и рвал. Тянул и рвал…
Счет времени потерялся. Единственное, на что я обращал внимание– шкала манометра и ползшая по красному сектору стрелка. Полагаю, в неистовой борьбе прошло несколько драгоценных минут, и когда я вырвал последний лоскут материала с правого плеча, то почувствовал относительную свободу. Относительную, потому что полсантиметра слева и столько же справа– не слишком-то много.
И все же эта незначительная величина, на которую я резко «похудел», позволила немного продвинуться назад. Как же я был счастлив, когда, отталкиваясь ладонями, почувствовал нестерпимую боль в плечах, раздираемых о шершавый песчаник!
После первой попытки западня отпустила меня сантиметров на пять. Вторая прибавила еще десять. Наконец третья подарила полную свободу.
Да, я испытывал невероятную радость, однако ликовать было рано. Черная стрелка приближалась к нулю шкалы манометра, а до выхода оставалось не менее ста пятидесяти метров.
Много. Чертовски много!
Я упорно не поддаюсь эмоциям: не ликую, не строю иллюзий. Ведь до того как застрять в узкости пещеры, мне пришлось размотать стометровую нейлоновую нить. Потом, бросив катушку, проплыл еще около полусотни метров.
Катушку я отыскал, значит, треть пути позади. Ярко-белая нить стелется по-над бурым песчаником– ее отлично видно, и я плыву, ориентируясь по ней. Но до спасительного выхода далеко. Очень далеко. Агаза в баллоне с каждым вдохом остается все меньше.
Я специально не увеличиваю темпа движения. Это бессмысленно, ибо даже начинающему дайверу известно: чем интенсивнее работают мышцы, тем больше им требуется кислорода. Палка о двух концах. Поэтому в подобных ситуациях следует выбирать «крейсерский» режим– максимальное расстояние при минимальном расходе «топлива».
До выхода приблизительно восемьдесят метров.
Через каждые десяток метров на нити связаны узелки. Это сделано специально: отсчитывая их, удобнее контролировать оставшееся расстояние. Ксожалению, не до узелков– я кошу взгляд на нить исключительно ради общего направления. Ведь кое-где в пещере попадались аппендиксы тупиковых ответвлений и впопыхах можно свернуть не туда.
Позади еще двадцать метров. Ив баллоне кончается воздух.
Мне знакомо это неприятное ощущение, когда работающие подобно кузнечным мехам легкие внезапно недополучают требуемого объема смеси. Икаждый вдох недополучает ее все больше и больше. Агония умирающего баллона длится недолго– через три-четыре вдоха пустую железяку лучше выбросить. Чтоб не мешала бороться за жизнь. Или не послужила позорным обелиском после смерти.
Забрав из баллона последние литры смеси, выплевываю загубник и бросаю акваланг. До выхода остается метров пятьдесят.
Мои натренированные легкие позволяют задерживать дыхание до четырех минут. Четыре минуты– очень неплохо для статичного пребывания под водой. Но я работаю конечностями, изрядно напрягая мышцы, и расходую драгоценную энергию. Стало быть, продержусь без воздуха минуты две– не дольше.
В бассейне нашей тренировочной базы мне удавалось проходить стометровку ровно за одну минуту. Отличный результат, которому порадовался бы тренер сборной любой страны. Да вот незадача– здесь не бассейн и я плыву не по ровной дорожке. Здесь узкая, петляющая во всех направлениях нора, не позволяющая набрать скорость. Это во-первых. Аво-вторых, мне не хватает свежести– слишком много сил потрачено для освобождения из пленившей западни.
В глазах появляются радужные круги– первый признак кислородного голодания.
Сколько осталось до выхода? Метров пятнадцать? Или двадцать?..
Экономлю силы и оставшийся в легких кислород: оттолкнувшись от воды, вытягиваюсь и плыву по инерции…
Голову пронзала острая боль, а в глазах все затуманилось, когда впереди как будто замаячило желтое пятно. Ясделал последнее отчаянное движение конечностями, устремившись к пятну, и, кажется, окончательно потерял сознание.
Очнулся после того, как кто-то совал в мой рот загубник. Видимо, я до последнего момента плотно сжимал губы, не позволяя грудным мышцам сделать непроизвольный вдох и наполнить легкие водой. Схватив зубами резинку, я жадно вобрал в себя дыхательную смесь, выдохнул и снова набрал…
По мере прочищения легких сознание возвращалось. Хотя голова продолжала звенеть, как шаманский колокол.
Подняв фонарь, я увидел перед собой Георгия. Мы находились метрах в пяти от выхода из пещеры. Вероятно, увидев меня, он почуял неладное и рванул навстречу. Асейчас, задержав дыхание и отдав свой загубник, волок меня в сторону реки.