Когда-то мне по сарафанному радио прилетело любопытное упражнение, которое называется «Кто это сказал и зачем это надо?» – этот вопрос будет ждать вас в упражнениях после главы, но я хотел бы рассказать о нем подробнее. Наверное, в психологическом сообществе есть специальное название для этой ментальной практики, но за что покупал, за то и продаю. Это упражнение показалось мне простым, но эффективным: каждый раз, когда в голове всплывает новая установка, например о том, что «нужно уважать старших», то я всегда пробую вспомнить, кто мне это говорил, а потом размышляю, для чего это делать.
Я коллекционирую такие важные вопросы внутри себя, потому что они помогают отсекать все ненужное и деструктивное. И дело касается не только глобальных установок о том, как важно уступать место пожилым людям в транспорте или учиться на одни пятерки, я пользуюсь вопросом «Зачем это надо?» (иногда он звучит как «Чтобы что?») на повседневной основе. Например, когда ко мне приходят сотрудники, чтобы согласовать бюджет, или клиент просит поменять цвет кнопки, у меня в таком случае автоматически возникают вопросы: чтобы что? Зачем нам это делать? Кто сказал, что так сейчас надо? Я считаю, что если не знать, для чего вы что-то делаете, то сделать это эффективно просто не получится. Возможно, эффективность повысится и без изменения цвета кнопки. Этот пример можно расширить и переложить на более глобальные внутренние установки, но вот и в повседневных ситуациях подобные вопросы сильно облегчают жизнь.
Вопрос «Кто это сказал?» помогает работать с чужими установками. Если редактору нужно написать 10 текстов за неделю и он задается вопросом, кто это ему сказал, то ответ простой: руководитель. Значит, редактору и правда нужно написать столько текстов. А если вам говорят, что на детский праздник непременно нужно одеться нарядно, то, ответив на вопрос, кто это сказал, можно понять, что это какая-то общественная норма и ничего не случится, если вы придете на праздник в удобной и ненарядной одежде.
Установки и мозг
Мозг состоит из нейронов, которые обрабатывают поступающую информацию. Количество нейронных связей растет всю жизнь. Благодаря им мы способны запоминать, удерживать внимание, говорить и двигаться. Нейронные связи прокачиваются через новый жизненный опыт, когда мы занимаемся разными хобби, учимся и путешествуем.
Новый опыт равен новым связям, которые укрепляются повторением. Неважно, что это будет: один и тот же маршрут от дома до работы или сет упражнений в спортзале. Привычки укрепляют нейронные связи, а связи поддерживают привычки – такой вот замкнутый круг.
Нейронные связи – это еще и наше мышление, многие из них сформированы очень давно: нас так научили родители, мы где-то подсмотрели, все сверстники так делали. Связь оформилась и потом укреплялась всю жизнь, а мы не ставили под сомнение привычную установку – она слишком старая, к тому же трудно менять то, чем жил много лет.
Например, я всю жизнь считал себя совой – это установка, которая досталась мне в наследство от мамы, она всегда говорила, что «мы – совы». Мне было комфортно ложиться спать поздно и очень не нравилось просыпаться рано, но в рамках терапии, при лечении депрессии, врач посоветовал мне перестроить график и ложиться спать не позднее 11 вечера. Довольно быстро мое расписание изменилось, и на это не ушло много сил: я стал ложиться в нужное время, а просыпаться около 6 утра. Теперь, когда жена просыпается, я к этому времени успеваю погулять с собакой, позавтракать и даже что-то почитать. В этой детской установке я откопал причину того, почему мне так нравилось вечернее время: после 7–8 часов вечера, когда мессенджеры перестают разрываться от сообщений по работе, наконец-то можно побыть наедине с собой и заняться личными делами. Пересмотрев расписание, я нашел те же часы на себя, только утром, пока все спят. Заодно начал чувствовать себя лучше, потому что ночные бодрствования не особенно идут на пользу организму. Так впитанная с детства установка подверглась анализу и пересмотру, став впоследствии лучше.
Эрик Кандель, американский нейробиолог, доказал влияние речи на нейронные связи. Благодаря речи мы можем прожить новый опыт: этим обычно занимаются в кабинете психотерапевта. Мы проговариваем проблемы и приходим к новым выводам. Это сложно, приходится делать над собой усилие, например ставить под сомнение давно заученную истину и делать предположение о том, что мир и твоя собственная жизнь могут работать по-другому. Но только так есть шанс, что сформируется новая нейронная связь. Так Эрик Кандель объяснил влияние психотерапии на изменения в жизни человека. С установками можно работать и самостоятельно, это лишь один из примеров.
Межпоколенческая травма
В конце главы вы найдете упражнения, и мы с вами займемся наращиванием новых нейронных связей, но напоследок хочу затронуть еще одну важную тему, которая касается того, как еще мы впитываем в себя установки внутри семьи. Обычно про межпоколенческую травму говорят в контексте Второй мировой войны, холокоста, пережитых стихийных бедствий и прочих серьезных и сложных исторических событий. Я не буду раскрывать эту тему подробно и копаться в истории, она представляет для меня интерес опять же с точки зрения работы мозга и передачи определенного поведения по генеалогическому древу.
В головном мозге у нас есть зеркальные нейроны – среди ученых много споров относительно их работы. Считается, что зеркальные нейроны активизируются в тот момент, когда мы переживаем нечто травматическое. Также есть теория о том, что эти нейроны отвечают за эмпатию, а это значит, что они работают даже в тот момент, когда мы просто слышим о том, что с кем-то произошло травмирующее событие. Поэтому, по словам психолога Дэниела Гоулмана, травмы других людей могут травмировать нас самих. Иногда это называют «травмой свидетеля»: вы можете помогать тому, кто пережил нечто ужасное, услышать о случившемся или увидеть фотографии – все перечисленное может оставить на вас отпечаток, равно как и истории из детства, воспоминания или поведение членов семьи.
Ученые Эми Синдлер, Нэнси Веллман и Орен Барух Стир проводили исследования среди евреев, переживших войну, и их семей: у выживших были сложные отношения с едой – часто они не могли выбрасывать даже то, что уже давно испортилось. И оказалось, что их дети и внуки тоже могут испытывать различные трудности относительно еды: им может быть тревожно, если дома нет больших запасов или если они понимают, что не смогут получить продукты в тот же момент, когда те им понадобятся, – как было во время пандемии. Иногда установка может сидеть очень глубоко, и добраться до нее бывает непросто.
Думаю, много кто может вспомнить такую установку, как «доверять никому нельзя, мир опасен». В моей семье, можно сказать, был некий культ «оберегания меня от внешнего мира». Недавно я вспомнил историю, которая сильно расстроила меня в детстве: мои одноклассники вместе с классным руководителем собирались поехать на выходные в пионерский лагерь, чтобы гулять, тусоваться и нюхать костры. Дело было в старших классах, и на тот момент мне нравилась одна девочка. Я, будучи юным и неопытным в делах сердечных, совершенно не понимающий, как просто взять и сообщить другому человеку о своей симпатии, надеялся, как и многие в таком возрасте, на этот выезд на природу. Я рассчитывал на то, что там будет дискотека и у меня появится шанс признаться в чувствах в более подходящей обстановке. Но этого не случилось, потому что мне не разрешили поехать, сказав, что это небезопасно, доверять там никому нельзя, вдруг что случится. Я довольно сильно страдал по этому поводу, но самое обидное случилось после: когда мои одноклассники вернулись, то я узнал, что один из парней, которому тоже нравилась та девочка, признался ей в своих чувствах и из поездки они вернулись уже в качестве пары. Тогда установка моей семьи на опасный внешний мир лишила меня возможности провести время со сверстниками и понравившейся девочкой. Признаюсь, у меня периодически возникает мысль о том, что мир настроен ко мне недружелюбно и всем вокруг хочется, чтобы мне было плохо, но, к счастью, сейчас я умею работать с такими убеждениями.
Еще одна установка, которая передавалась из поколения в поколение в моей семье, звучала так: «Заработать много денег нельзя – можно только украсть». Сюда можно подставить разные вариации этой мысли: много денег можно получить только нечестным путем, а значит, у плохих людей они есть, а у хороших – нет, или все очень хорошее получается только по блату, а самому столько добиться нельзя. Каждый раз, когда я – маленький – просил у родителей что-то, на что у них не было денег, мне отвечали, что вопросы не к тем, кто не может себе позволить что-то купить, а к тем, кто позволить может. Откуда у них такие деньги? Может, они их украли? Думаю, многим знакома подобная установка, и все мы вроде бы понимаем, что ноги у нее растут из голодных лет родителей, бабушек и дедушек и дальше по семейному древу, но мы с вами живем уже в другое время, многое изменилось, товары больше не по карточкам, а зарплату не выдают мешком гречки, но мысль, озвученная в семье, остается при нас и сильно влияет на качество жизни.
Рене Жирар, французский философ и историк, писал еще в середине XX века о том, что мы многому учимся, подражая той культуре или той группе, в которой живем. Жирар говорил преимущественно о том, что ребенок учится желать чего-либо, подражая собственному окружению. Но также упоминал о том, что подражать можно не только чему-то приятному: иногда дети, замечая, что их социальная группа относится к кому-то плохо, могут перенять такое поведение окружающих, даже если изначально им хотелось дружить с тем человеком, которого они в итоге затравили. Поэтому мы не всегда способны отследить такие вещи: если в вашей семье есть определенное поведение, то вы не задаетесь вопросом, правильное ли оно, пока не столкнетесь с кем-то, кто не делает как вы.
Что меня обнадеживает во всей этой ситуации, так это то, что называется нейропластичностью мозга. Психолог Эдит Широ в своей книге, где она подробно рассматривает такое явление, как травма, пишет, что долгое время считалось, что наш мозг – это очень стабильная, неизменная единица, проще говоря, что есть, с тем и работаем. И если случается травмирующая ситуация, то уже ничего не поделать. Но оказалось, что на нейроны отлично влияет новый опыт, благодаря которому можно преодолеть довольно разрушительные последствия неприятных событий – лично ваших или вашей семьи. Кстати, психотерапия во многом работает именно так: в кабинете с надежным специалистом вы можете получить новый опыт. Избавляться от старых привычек и механизмов непросто, но для этого и нужен психотерапевт – он сможет оказать вам поддержку.