Из письма Вашингтона Генри Лоуренсу, американскому послу в Нидерландах
Июнь, 1780
«Итак, я расстаюсь с моей свободой и отдаю ее мисс Элайзе Скайлер. Она девушка добронравная и никогда, я уверен, не превратится в мегеру. Она миловидна, имеет прекрасные черные глаза и прочие внешние черты, делающие ее возлюбленного счастливым... Непостижимым образом она нашла способ превращать все, что касается ее, в самое важное и интересное для меня... У нее достаточно вкуса, чтобы не пользоваться теми приемами тщеславия и кокетства, которые так привлекают глупцов. Короче, это странное существо обладает прелестью, добродетелями и изяществом своего пола без тех милых дефектов, которые знатоки ценят как необходимые теневые черты в характере привлекательной женщины».
Из письма Александра Гамильтона другу
Лето, 1780
«Немедленно после получения известия о том, что генерал Линкольн сдал Чарльстон и вся его армия попала в плен, генерал Гейтс, прославленный победитель под Саратогой, был назначен командующим войсками южного фронта. Армия лорда Корнваллиса подошла к окрестностям города Кэмден, где и завязалось большое сражение 16 августа 1780 года. Поначалу обе армии проявили изрядное мужество с обеих сторон, но потом ополченцы из Вирджинии и Северной Каролины не выдержали, побросали оружие и бежали в полной панике. Видя свои войска полностью разбитыми, генерал Гейтс тоже бежал, что в какой-то мере запятнало его лавры, полученные под Саратогой».
Мерси Отис Уоррен. «История революции»
СЕНТЯБРЬ, 1780. НА БЕРЕГАХ КОННЕКТИКУТА И ГУДЗОНА
Тридцать лет военной службы оставили свои следы на внешнем облике французского командующего графа Рошамбо — заметная хромота, шрам над бровью и та застылость черт лица, которая, казалось бы, должна была говорить каждому встречному: «Ох, только не думай, что ты можешь заморочить мне голову, — лучше и не пытайся». Ростом он был заметно ниже Вашингтона, но в плечах так же широк. Предварительная договоренность ставила его в подчинение американскому генералу, однако все понимали, что отдавать прямые приказы французским полкам, высадившимся летом в Ньюпорте, Вашингтон не сможет.
Выбор места встречи двух главнокомандующих тоже был не случайным: Хартфорд находился как раз на полпути между их ставками. Гамильтон вел запись переговоров на английском, но при этом замечал, что Лафайет переводил речь графа, чуть смягчая резкие обороты, мелькавшие в ней.
Рошамбо имел серьезные возражения против предложенного Вашингтоном плана совместной осады и штурма Нью-Йорка. Во-первых, француз-ский флот, прибывший к американским берегам, еще не имел полного превосходства над флотом британцев, усиленным дополнительной эскадрой, приплывшей из Англии месяц назад. Во-вторых, французским войскам тяжело дался океанский вояж, многие заболели во время долгого плавания — им необходимо время для восстановления сил. В-третьих, и Континентальная армия, по признанию самих американцев, находилась в довольно плачевном состоянии: нехватка пороха и продовольствия, дезертирство, болезни, а главное — поражения на юге, под Чарльстоном и Кэмденом, в результате которых сотни орудий перешли в руки британцев, тысячи солдат и офицеров погибли или попали в плен. Нет, граф Рошамбо решительно не видел возможностей для серьезных военных операций в этом году.
Тем не менее переговоры закончились уверениями в прочности американо-французского союза, обещаниями поддерживать постоянную связь между штабами, обмениваться сведениями о перемещениях и намерениях общего врага. Рошамбо даже пообещал отправить своего сына в Версаль, чтобы он мог лично просить у королевского двора дополнительную помощь деньгами, кораблями, оружием.
На обратном пути, во время ночевки в Дэнбери, Гамильтон и Лафайет оказались в одном номере гостиницы. Друзья не виделись почти год, им было о чем поговорить. Но, конечно, главной новостью, главной темой разговоров сделалась предстоящая женитьба Гамильтона на дочери генерала Скайлера Элайзе.
— Как ты знаешь, армия в этом году зимовала в Морристауне, — рассказывал Гамильтон. — Генерал Скайлер приехал туда с семьей, они поселились в двухэтажном особняке. И кто, ты думаешь, представил меня этому семейству? Такие причуды судьбы — Китти Ливингстон! Мои ухаживания за ней оказались бесплодны, но, видимо, это она разожгла мой сердечный жар до такой степени, что при виде Элайзы он запылал с новой силой.
— Александр, ты хоть благодарен Творцу за дарованный тебе счастливый характер? Меня бы крушение любви погрузило в тоску на месяцы.
— Элайза обладает талантом чаровать не только мужчин, но и женщин. До того как вскружить голову мне, она сумела завоевать сердце Марты Вашингтон. Скайлеры и Вашингтоны очень сблизились во время зимовки. Не стану описывать тебе мою невесту, ты должен увидеть ее своими глазами. Но чтобы ты понял мое состояние, приведу один эпизод. Однажды я возвращался в лагерь после чудесного вечера в доме Скайлеров. В голове витали мечты о будущем супружеском счастье. У ворот меня остановил часовой и спросил пароль. Представь себе — я молчал, как пень. Забыл пароль! Часовой прекрасно знал меня в лицо, но решил проявить строгость и не впустил, пока не пришел дежурный офицер.
— Смотри, в следующий раз ты так замечтаешься, что добредешь до британских часовых.
— Не скажу, что Элайза очень начитанна, но у нее огромный интерес к истории и к текущим событиям. В доме отца ей довелось встречаться с многими замечательными людьми. Сам Бенджамин Франклин учил ее играть в бэкгаммон. Когда ей было тринадцать, генерал Скайлер взял ее с собой на переговоры с вождями индейских племен в Саратогу. Индейцам она так понравилась, что они дали ей прозвище, которое в переводе означает «одна из нас».
— Представляю, как сплетники раздуют эту деталь: «Подражая генералу Ли, Александр Гамильтон женился на индианке».
— Хочу сознаться тебе еще в одной вещи. Но поклянись, что не расскажешь никому-никому.
Гамильтон откинул одеяло, сел на кровати, уперся взглядом в лицо друга.
— Клянусь.
— В какой-то момент в дом Скайлеров приехала с визитом старшая сестра Элайзы Анджелика. Три года назад она влюбилась в богатого авантюриста, покинувшего Англию из-за игорных долгов и дуэли. Родители были настроены против такого жениха, поэтому она сбежала и вышла за него без их разрешения. И что ты думаешь? Нет, даже тебе мне трудно признаться... Я пытался обманывать себя... Но правда есть правда, и она неумолима: Анджелика покорила мое сердце с первой же встречи.
— Силы небесные! Что же теперь будет?.. Ты порвешь помолвку с Элайзой?
— Ни за что! Элайза — счастье, посланное мне небесами, я никогда не откажусь от него по доброй воле. Но Анджелика... Джозеф, ты вращался в парижских салонах, при Версальском дворе, у тебя есть опыт в амурных делах... Слыхал ты когда-нибудь про такое? Чтобы человек был одновременно влюблен в двух и не мог изгнать из своего сердца ни ту, ни другую?
— В Версале о подобных историях рассказывают каждый день. Этой весной в Париже по рукам ходила рукопись романа «Опасные связи», написанного каким-то артиллерийским офицером. В нем герои без конца устраивают всякие перекрестные любовные интриги. Во Франции на любовный треугольник уже давно смотрят как на что-то нормальное. Но пуританские нравы Америки...
— Дай я попробую описать тебе очарование Анджелики... Хотя это нелегко... Она почти так же красива, как сестра, такие же пышные черные волосы, такой же чувственный рот... Но взгляд, но глаза!.. Это взгляд женщины, ждущей от мира чудес. И когда он обращен на тебя, ты тоже становишься частью чудесного... На тебя смотрят с предвкушением восторга — и ты чувствуешь, как в душе вскипают силы и желание оправдать это восторженное ожидание.
— Ты, наверное, хотел бы уподобиться библейскому Иакову, который заполучил в жены обеих сестер — и Лию и Рахиль.
— Анджелика уже замужем и, кажется, ждет ребенка. Нет, я не хотел бы разрушать ее семейное счастье. Но разве невозможно оставаться влюбленным, отказавшись от плотского обладания? Так великий Данте был влюблен в свою Беатриче, Петрарка — в Лауру, так влюблялись ваши французские трубадуры.
— Конечно, ты ведь тоже поэт! Но не надейся, что ваши пасторы и проповедники простят тебе подобные отклонения от строгих моральных правил. Ты будешь заклеймен прямыми словами Христа: «Кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбойдействовал с ней в сердце своем».
— Про пасторов не знаю. Но миссис Вашингтон уже нашла деликатную форму показать мне, что моя влюбчивость не прошла незамеченной. Она назвала своего кота Гамильтоном.
Последний день путешествия был подпорчен сильным дождем. Вашингтон пересел в карету и пригласил Гамильтона и Лафайета присоединиться к нему. Намокшие леса Коннектикута проплывали за стеклами, взбирались на горные склоны по обе стороны дороги. Путешественники обменивались впечатлениями о переговорах с французами, потом заговорили о предстоявшем им визите в форт Вест-Пойнт.
— Дорогой генерал, правда ли, что Бенедикт Арнольд сам обратился к вам с просьбой назначить его комендантом этой крепости на Гудзоне? — спросил Лафайет. — Судя по рассказам о нем, это человек, всегда рвавшийся в гущу боя. Что могло заставить его искать спокойную должность?
— Во-первых, последнее его ранение было очень тяжелым. Врачи даже хотели ампутировать ногу, но он категорически отказался. Теперь сильно хромает, на лошадь влезает с трудом. Во-вторых, он недавно женился на молодой женщине, у них родился сын. В-третьих, жители Филадельфии выдвинули против него обвинения в злоупотреблениях, которые он позволил себе на посту коменданта города. Конгресс разбирал эту тяжбу, большинство обвинений отверг, за какие-то мелочи пожурил. Но даже такой исход оставил у Арнольда сильное чувство горечи.
— О его военных подвигах ходят легенды.
— Еще до того, как Конгресс назначил меня командовать армией под Бостоном, Арнольд принял участие в захвате форта Тикондерога. Потом воевал в Канаде, был ранен при штурме Квебека. На озере Шамплейн построил флот из гребных судов и вступил в бой с британскими фрегатами. Многие считают, что и в победе под Саратогой он сыграл более важную роль, чем генерал Гейтс.