Всадники на берегу тем временем исчезли так же беззвучно, как и появились. Устье реки расширялось, ветер с залива усыпал мелкие волны белопенными гребешками. Они колотились о борта галеры, выбивая ритмичную дробь, похожую на топот сотен копыт.
— Я говорил с мистером Франклином, — сказал Адамс. — Вы могли заметить, что в Конгрессе он редко выступал с заявлениями, предпочитал обсуждать все проблемы в узком кругу. В этом он похож на вас, не правда ли? Но сейчас он высказался довольно решительно. «Американцы больше готовы к независимости, чем Конгресс», — сказал он.
— Вряд ли найдется среди нас депутат, который был бы теснее связан с Англией, чем мистер Франклин. Он прожил там много лет, пользуется огромным авторитетом как ученый, дружен со многими министрами. Его сын вот уже двенадцать лет занимает пост королевского губернатора колонии Нью-Джерси. Такой коллизии судьбы не позавидуешь. Заиметь в качестве идейного противника собственного сына! Вот уж кому придется рвать по живому, коли дело дойдет до отделения. Так что, если за независимость открыто выскажется сам Бенджамин Франклин, остальным трудно будет не последовать его примеру.
— А что вы думаете о делегате от Пенсильвании, докторе Раше? Мне кажется, он искренний и убежденный сторонник отделения. Правда, описывая на днях в своем дневнике его выступление в Конгрессе, я охарактеризовал его словами «оратор, но не мыслитель».
— Вы ведете дневник?
— Конечно, с ранней юности. Я не знаю другого способа учиться на собственных ошибках и исправлять их. А вы?
— У меня есть подробные книги расходов по поместью, хроника семейных событий, учет погодных условий. Но настоящий дневник?.. Нет, не получалось. Все самое важное в жизни — отношения с близкими, музыка, размышления о загадках Творения — все это так неуловимо для наших слов. Слова возвращают всё на тот уровень, на котором важность утрачивается.
В это время капитан поднес рупор ко рту и прокричал несколько команд. Нос галеры начал поворачивать налево, боковая волна с неожиданной силой ударила в борт. Палуба дернулась под ногами собеседников, оба поспешно ухватились за перила.
— Я догадываюсь, почему капитан решил закончить нашу прогулку, — сказал Джефферсон. — Мы достигли той точки, где сходятся границы трех колоний. Наша корма еще в Пенсильвании, нос — в Делавере, а весла, полагаю, вторглись в водное пространство Нью-Джерси. В каждой колонии — свои правила судоходства, и капитан опасается нарушить их по неведенью. Если три близких соседа до сих пор не сумели согласовать такую немаловажную деталь, вы представляете, какой гигантский труд предстоит тем, кто попробует соединить в единое целое тринадцать колоний, растянувшихся на две тысячи миль?
Ноябрь, 1775
«Так как многие из наших подданных в различных колониях Северной Америки, поддаваясь призывам злоумышленников и нарушая верность защищавшей их верховной власти, совершили множество противозаконных деяний, ведущих к нарушению общественного спокойствия, обрыву торговых связей, и вылились в открытый бунт, в отказ подчиняться постановлениям властей и законам и во враждебные военные действия, мы решили, по согласованию с нашими советниками, выпустить королевскую прокламацию, объявляющую, что не только наши официальные лица, военные и гражданские, должны приложить все усилия к подавлению бунта и привлечь изменников к суду, но также все подданные королевства обязывются направить все силы к разоблачению преступных заговоров, устроенных против нашей короны и достоинства и сообщать имена и действия злоумышленников соответствующим властям».
Из королевской прокламации, прибывшей в Америку 31 октября, 1775
31 декабря, 1775
«Сегодня — последний день службы солдат, записавшихся в армию в этом году... В нашем лагере под Бостоном — растерянность и смятение... Мы очень страдаем от холода и нехватки дров. Во многих полках доставляемые продукты едят сырыми, потому что нечем топить печи. И это притом что мы уже сожгли все ограды в округе и вырубили все деревья в радиусе мили вокруг лагеря. Лишения солдат трудно описать. Завтра армия ослабеет как никогда».
Из письма генерала Натаниэля Грина
14 января, 1776
«Нам говорят, что Англия — наше отечество. Тогда ей тем более должно быть стыдно за свое поведение. Даже звери не пожирают своих детенышей, и даже дикари не идут войной на своих семейных; так что это утверждение, если бы было верным, обернулось Англии упреком. Но оно, при всем том, и неверно. Выражения «отечество» или «родина-мать» были иезуитски присвоены королем и его приспешниками, чтобы воспользоваться доверчиво-стью нашего ума. Европа, а не Англия, является отечеством для Америки».
Томас Пэйн. «Здравый смысл»
Январь, 1776
«Отчеты о парламентских дебатах по делам колоний, речь короля и отказ в последней петиции Конгресса прибыли в Америку в начале 1776 года. Вместе с ними пришли известия о том, что королевское правительство ведет наем солдат в графстве Гессенском и других европейских государствах и что эти наемники должны будут помогать в окончательном подавлении колоний... Трудно описать возмущение, вызванное во всех слоях общества этими новостями. Речь короля была осуждена и сожжена посреди военного лагеря в Кэмбридже. Колеблющиеся обрели решимость, робкие осмелели, философски настроенные поклонники мира покинули свои умозрительные схемы и облачились в доспехи и шлемы. Решительные действия сделались единственно возможной формой поведения».
Мерси Отис Уоррен. «История революции»
3 марта, 1776
«Дом трясется от рева пушек. Выглянув наружу, я поняла, что огонь ведут наши войска под Бостоном. Заснуть невозможно, мое сердце колотилось в унисон с канонадой всю ночь. День прошел спокойно, но что принесет завтрашний день, знает один только Бог».
Из письма Абигайль Адамс мужу
МАРТ 1776. БОСТОН
Вашингтон приоткрыл один глаз и в свете ночника разглядел стрелки хронометра. Обе вздымались кверху, чуть разойдясь, как руки сдающегося в плен солдата. Билли Ли застелил ему походную кровать в восемь вечера — значит, четыре часа крепкого сна были отбиты у врага. Врага звали бессонница. За восемь месяцев осады он научился предчувствовать ее атаки, обманными маневрами отвоевывать то десять минут, то двадцать. А главное — не впадать в панику при ее приближении.
Нет, проснувшись посреди ночи, он больше не вскакивал, не зажигал свечу, не склонялся над депешами и картами, рассыпанными на столе. Он уже знал, что мозг может обманно удовлетвориться несколькими часами сна, но тело, не получившее свой законный рацион отдыха, потом взбунтуется посреди дня и откажется выполнять простейшие приказы.
Стратегия состояла в том, чтобы теперь занять чем-то проснувшийся мозг. Завтра — решающий день. Все ли они учли на последнем военном совете? Хватит ли собранных подвод и повозок, чтобы погрузить на них все конструкции, тайно заготавливавшиеся в течение двух недель? Успеют ли солдаты и саперы за одну ночь установить их на Дорчестерских высотах? Знают ли британцы, что полковнику Ноксу удалась его отчаянная затея: перетащить шесть десятков артиллерийских орудий по снежному бездорожью, через болота и горы, покрыв расстояние в триста миль?
Когда этот двадцатипятилетний бостонский книготорговец пришел к Вашингтону в октябре и предложил ему свой план, первое впечатление о нем было: типичный книжный фантазер. Форт Тикандерога, расположенный между озером Джордж и озером Шамплейн, был отбит у британцев еще в мае 1775 года, и вся находившаяся там артиллерия попала в руки американцев. Но каким образом преодолеть сотни миль и доставить ее под Бо-стон? Нокс уверял, что зимой, по снегу, это будет возможно. Вашингтон к тому времени так устал от вынужденного бездействия, что решил поддержать дерзкую затею. Он убедил Конгресс выделить деньги на экспедицию Нокса, и тот, вместе со своим братом, исчез в декабрьских буранах. Снова возник в лагере осаждавших только в середине февраля. Приведя с собой длинную вереницу гигантских саней, нагруженных превосходными мортирами, гаубицами, пушками, включая огромную двадцатичетырехфунтовку, весившую больше двух тонн.
С почтительным изумлением слушали штабные повесть о невероятной зимней одиссее. Как уже по дороге к Тикандероге, в городках на берегах озера Джордж, были предусмотрительно оставлены заказы на изготовление специальных саней с полозьями из бревен, нанимались бригады грузчиков и гребцов, упряжки волов. Как, погрузив пушки на баржи, плыли по еще не замерзшему озеру, с трудом выгребая против встречного ветра. Как одна баржа напоролась на скалу и затонула, так что пришлось потерять два дня на извлечение ее со дна и ремонт. Как в Беркширских горах им довелось мерзнуть без крова в ожидании снега. И как на протяжении всего пути местное население помогало экспедиции чем только было возможно: снабжало продовольствием и свежими лошадьми, давало приют и обогрев, выделяло проводников, указывавших кратчайший путь до следующего городка или привала.
Привезенная артиллерия была в свое время изготовлена во Франции для той самой войны, в которой Вашингтон чуть не погиб, попав вместе с отрядом генерала Брэддока в засаду, устроенную индейцами и французами. Англичане захватили форт Тикандерога в 1759 году вместе со всеми пушками. Какая насмешка, какой поворот исторической судьбы! Сегодня их французские стволы все же пошлют ядра именно на тех, против кого они были отлиты двадцать лет назад, — на британцев!
Как и было намечено, обстрел города опять начался в час ночи. Теперь о сне можно было забыть. В соседней комнате Билли Ли уже растопил печурку, кипятил на ней воду для кофе и бритья. Все попытки Вашингтона заставить своих офицеров последовать его примеру и заботиться о своем внешнем виде кончались ничем. Эти янки считали, что умываться на войне необязательно, бриться можно раз в неделю, а стирать одежду для мужчины просто постыдно.
О субординации северяне тоже не имели никакого понятия. Однажды он видел, как пятидесятисемилетний генерал Израэль Патнам, герой битвы за Банкер-Хилл, стоял в очереди к котлу с кашей вместе с рядовыми. Да и чего можно было ждать от армии, в которой солдатом было разрешено выбирать офицеров открытым голосованием? Дисциплина была совершенно чужда фермерам, охотникам, рыбакам, ремесленникам, не привыкшим к тому, чтобы кто-то с утра до вечера говорил, что им следует делать. Если они получали из дома известие о какой-то беде или о необходимости помочь по хозяйству, они просто уходили, не предупредив своего командира, а порой и за-хватывали мушкет и заряды, чтобы при случае подстрелить какую-нибудь дичь по дороге.