алёкое, недоступное, оно вдруг стало близким, стало настоящим. То, что с нами произошло, можно назвать столкновением с будущим.
— Чушь? Как бы ваше будущее прошлым, самым варварским прошлым не обернулось! — язвительно процедил Эдуард. — Да. Да. В истории человечества сколько угодно подобных превращений и дешёвых спекуляций!
— Я вам скажу, откуда это ваше негодование, стремление и крайним мерам, — невозмутимо продолжал круглолицый. — Мы привыкли к определённому быту, к своим проблемам, которые тихо, мирно решали столетиями. Мы привыкли к определённым трудностям, с которыми срослись, без которых жизни себе не мыслим. И вдруг всё это пропало, похоже, безвозвратно. Все наши коренные, глобальные, неразрешимые проблемы за нас решил некий добрый дядя. Решил этак мимоходом, кстати, использовав наши желания, мечты и устремления. Мечты, которые люди лелеяли столетиями, осуществились в считанные минуты. А новые мечты, новые проблемы ещё нам не доступны. Мы ещё не доросли до них. Мы всё ещё грезим делами дней минувших. Мы в нашем прошлом пока всеми четырьмя конечностями.
— Николай! Наверное, хватит уже ораторствовать, — оборвал круглолицего бородатый мужчина средних лет, сидевший прямо перед Юрием. — Мы всё это уже слышали. Есть у вас конкретные предложения? Если нет, послушаем других.
— Я предлагаю, — сказал круглолицый Николай, — не паниковать. Это раз. Жаловаться на Землю? Глупо! Ни в коем случае! Наши же собственные желания исполняются, а мы — жаловаться? На кого? Крайние меры! Ни в коем случае! Мы погубим и себя, и других! Надо заниматься делом! Работать! Мы ещё ни в чём не разобрались, а уже нудим, кричим, топаем, спорим до одури. А вот приводят нового человека, ему всё это, возможно, смешно. Этот человек, Николай кивнул в сторону Юрия, — знает, наверное, положение на Адрии лучше всех нас. Вчера у него была встреча с профессором Фокиным, его старым знакомым.
Юрию не было смешно.
«Откуда они знают о встрече с Фокиным? Слежка? От самого Фокина? Телепатия? Нет, не получается… Крайние меры… Не смешно…»
Выступление ораторов, тайны, страхи, неожиданности минувших дней и встреча с Фокиным — всё это вывело Юрия из равновесия. И он растерянно оглядел собравшихся.
— Вынужден огорчить присутствующих. Фокина Андрея Кузьмича я знаю очень мало. Познакомился с ним только вчера. Сами понимаете, характеризовать человека по одной встрече трудно и едва ли имеет смысл.
О чём вы говорили? — спросил бородатый. — Он вам что-нибудь рассказывал?
Юрий возмутился, бесцеремонность вопросов его покоробила:
— Это что — допрос? Вы меня с кем-то путаете. Я не преступник и не собираюсь докладывать каждому встречному о своих делах!
— Извините, Юрий Алексеевич, — вкрадчиво сказал черноволосый Эдуард, Положение слишком серьёзно. Мы вынуждены задавать вам эти вопросы. Дело в том, что профессор Фокин с некоторых пор стал просто неуловимым. Уже долгие месяцы никто из нас его не видел.
И тут появляетесь вы и с лёгкостью добиваетесь встречи с ним. Согласитесь, это настораживает.
— Вас, как я вижу, всё настораживает, но это уже связано с особенностями вашей психики. Рекомендую пройти профилактическое лечение у доктора Агерьяна.
Круглолицый Николай фыркнул и с улыбкой посмотрел на Эдуарда, как бы говоря ему: что, брат, получил?
— Напрасно вы язвите, — вздохнул Эдуард. — Всё это и ваши интересы затрагивает. Вы ведь, Юрий Алексеевич, прилетели на Адрию изучать биологию планеты, систематизировать животный, растительный мир. Собирались трудиться над какими-нибудь обобщениями, построениями. Наверное, мечтаете о славе Гумбольдта, Дарвина. А деятельность-то ваша вся оказалась перечёркнутой! Всю работу за вас уже проделали автоматы. Вся биология планеты уже изучена, исследована, осознана, вычислена, занесена в каталоги, сиетематизирована. То, над чем вы собирались трудиться годами, стало ненужным. То, над чем уже работали, оказалось отчасти устаревшим, ошибочным. Новые методы исследований привели к точному знанию более коротким путём. Вам можно только сочувствовать. Вы, фактически, оказались не у дел.
— За меня не беспокойтес, — возразил Юрий. — Я себе дело по душе найду.
— Нельзя быть эгоистом, Юрий Алексеевич. Пострадали не вы один. Взять вашего знакомого Васю. Собирался изучать геологию, минералогию планеты, искать месторождения руд. А оказалось, искать уже ничего и не нужно. Достаточно получить объёмную карту интересующего района в институтской библиотеке, обработать данные на вычислителе и уже ясно, где что залегает и в каких количествах. И всех трудов на полчаса. И вот пришлось Василию стать гидом для новичков, шофёром вездехода. Так ведь и это не выход. Роботы, автоматика уже и на Земле с этим отлично справляются. Что говорить? С каждым из нас произошло нечто в этом роде. А вы говорите, это не моё дело.
— Ничего такого я не говорил, — сказал Юрий. — Меня эти проблемы волнуют не меньше вашего. Однако выкладывать вам всё, что мне известно, я не собираюсь! Я вас не знаю. И не доверяю вам.
— Что ж, обидно… — сказал Эдуард. — Доверие появляется не сразу. Кстати, и мы ведь вас не знаем, а всё же решили встретиться, поговорить.
— Я не напрашивался на встречу. Это была ваша инициатива.
— Ах, оставьте человека в покое! — вступилась за Юрия маленькая блондинка. — Что вы, Эдуард, на него набросились. Дайте человеку отдышаться. Вы же видите, он на пределе!
— Нет, надо разобраться, — возразил бородатый. — Юрий Алексеевич владеет слишком ценной для нас информацией. Надо уговорить его. Он должен рассказать нам правду о своей встрече с профессором Фокиным.
— Никому я ничего не должен, пробормотал Юрий. Ему стало тошно от всей этой странной беседы, затянувшейся перепалки и каких-то интриг, в которые, теперь это было ясно, собирались вовлечь и его.
Наступило молчание. Лица у присутствующих слегка помрачнели. Затем бородатый, очевидно руководивший собравшимися, тяжело вздохнул и, резко повернувшись к Юрию, сказал:
— Согласитесь, если человек движением руки способен уничтожить звёздную систему, это страшно! Как вы думаете, должны мы изучать такого человека? Тем более что возникают определённые сомнения, человек ли это? Не исключено, что в нём уже не осталось ничего человеческого…
— Ну, это уж слишком! — прошептала блондинка.
Юрий оглянулся на Василия. Водитель вездехода сосредоточенно рассматривал пейзаж за окном.
— Я вас понял, — сказал Юрий. — Нет, Фокин не из породы диктаторов. Это моё впечатление от встречи с ним. Если вас интересует именно это, считаю, он не способен на подлость.
— Спасибо, — ответил бородатый, — но это ваше субъективное впечатление. Этого мало. Нам необходимы подробности вашей встречи с ним. Где вы встречались? О чём говорили?
— Опять допрос! Это, действительно, слишком! — возмутился Юрий, поднимаясь из кресла. — Извините, мне пора в лабораторию. Поговорим в другой раз.
К удивлению Юрия, его никто не остановил и не стал уговаривать остаться. Только бородатый многозначительно. процедил:
— Всего хорошего, — и, посмотрев на Василия, добавил: — Проводите Юрия Алексеевича.
В коридоре Василий дружески приобнял Юрия и похлопал по плечу:
— Не унывай, старина, все чудеса ещё впереди, — сказал он, сворачивая в какой-то подвал.
Юрий почувствовал опасность:
— Нам же к выходу, к вездеходу? Ты куда меня тащишь?
— Идём, идём, так надо.
— Что значит, так надо? — сказал Юрий, останавливаясь и пытаясь выиграть время и сообразить, что происходит. — Кому это надо? Мне пора в лабораторию.
Однако Василий не стал выслушивать его вопросы и рассуждения, а грубо и молча попытался втолкнуть Юрия в какую-то дверь. В ответ Юрий поймал Василия за руку, что есть силы дёрнул на себя, и они, сцепившись, покатились по полу. Завязалась быстрая и ожесточённая потасовка, крайне неприличная для двух серьёзных и вполне цивилизованных мужчин. После пятиминутного хрипения, сопения, перекатывания, коротких и резких ударов, выворачивания рук Юрий сумел отбросить Василия к стене и вскочить на ноги, однако удрать не удалось. В дверном проёме застыла здоровенная фигура биоробота. Василий тоже поднялся на ноги и, размазывая кровь по лицу, бормотал:
— Озверел… Для его же блага… пижон… Стой, кому говорят! С ума сошёл!
— Не знаю, кто у вас тут сошёл с ума, я-то ещё пока в полном сознании, — процедил Юрий, прикидывая, что же ему делать.
Василий неторопливо извлёк из кармана куртки маленький, почти игрушечный пистолетик, направил его на Юрия и сказал:
— Ладно, старик, без шалостей. Игры кончились. Эта штука усыпляет мгновенно. Потом долго будет головушка болеть. Успокойся, без вздрагиваний, а теперь топай в ту дверь. Живее!
Понимая, что дальнейшее сопротивление ни к чему хорошему не приведёт, Юрий покорно толкнул массивную металлическую дверь и вошёл в полутёмную, правда, достаточно просторную комнату, освещённую слабым бледно-сиреневым светом декоративного светильника, закреплённого на одной из стен. Окон в комнате не было, у стены, напротив двери, стоял диван, обшитый тёмно-красной замшевой материей, рядом небольшой стол и два кожаных кресла.
— И как мне ваши действия понимать! — спросил Юрий, чтобы хоть что-то произнести. Он уже и без разъяснений сообразил, что его ожидает утомительное и, возможно, достаточно длительное заключение в этой тусклой, комнатке.
— Запас еды в холодильнике в смежной комнате. Все удобства. В старину королей содержали с меньшим почётом. Ты прости меня, старина, но тебе придётся пожить здесь несколько дней. Назревают события, от которых тебя пришлось изолировать на некоторое время. Через три дня увидимся. Прощай.
Василий усмехнулся и вышел. Дверь со скрежетом захлопнулась. Один за другим щёлкнули два замка.
Юрий огляделся, прошёлся по комнате. Его пошатывало, в голове ещё шумело после драки, и он в изнеможении плюхнулся на диван.
Происходящее было мучительно неприятным. От мыслей обо всех этих адрианских чудесах, тайнах, о Фокине и Василии, о компании наверхустановилось тошно, противно и очень гадко на душе.