Кизляр-ага всегда принимал сторону сильного. И он тоже не ладил с первой хасеки. Поэтому счел ее срыв добрым знаком. Турхан нервничает, значит, настало время нанести удар.
За дверью стояла белая как полотно Салиха-султан. Кизляр-ага понял, что третья хасеки все слышала.
– Госпожа, – он поклонился, насмешливо глядя на перепуганную юную султаншу.
– Я… Я пришла проведать Турхан, – та невольно оперлась на руку стоящей рядом служанки. – Мы вместе хотели погулять в саду с нашими детьми. Но… мне что-то нездоровится. А в саду поднялся сильный ветер.
– Я отведу вас в ваши покои, госпожа, – кизляр-ага подставил султанше свое огромное плечо, на которое Салиха с благодарностью оперлась. – Ваш сын, Сулейман… – еле слышно сказал кизляр-ага, – он ведь наследует трон Османов вслед за Мехмедом. Если шехзаде, спаси его Аллах, вдруг отправится на тот свет. Тогда Турхан-султан не станет валиде. Потому что, если это случится, ваша участь, госпожа, не завидна. И участь вашего сына. Вы ведь все слышали.
– И что мне делать? – в отчаянии спросила Салиха.
– Поссорить главную хасеки с султаном. Принять сторону новой наложницы. Это в ваших интересах, госпожа. Даже если она и родит мальчика, ваш сын все равно будет впереди… в очереди на престол… в Топкапы ведь встречаются и ядовитые змеи.
Салиха бросила на него подозрительный взгляд, быстрый, как молния. Сообразительностью третья хасеки не отличалась, в отличие от амбициозной и властной Турхан. Салиха просто боролась за жизнь, свою и сына. В Топкапы и в самом деле хватало ядовитых змей.
– Эта толстуха… Она мне дерзила!
– Девушка неотесанная, деревенщина. Как только она войдет в гарем, ей тут же укажут ее место. Она ведь всего лишь наложница, в то время как вы, госпожа – хасеки, мать шехзаде, – льстиво сказал кизляр-ага. У Турхан-султан сильная партия, и надо вербовать сторонников в свою.
Глава черных евнухов понимал, насколько шатко его положение после истории с беременной наложницей, которую он ошибочно посчитал девственницей. Да весь Стамбул над ним потешается! Да еще рабыня, родившая чужого ребенка в гареме Топкапы, осталась после этого во дворце!
Кизляр-ага и впрямь привязался и к ней, и к мальчику, которого считал своим сыном. Какие у евнуха радости, кроме стяжательства? В объятиях Софии он забывал о том, что не может продолжить свой род. И чувствовал себя мужчиной. Пусть они не могли по-настоящему быть вместе, но женщину можно удовлетворить разными способами. Он делал Софию счастливой здесь, в этом дворце, где женщины лишены мужского общества, и она была ему благодарна.
Поэтому кизляр-ага был готов бороться за свое счастье. Только это его волновало: София и их сын. Поэтому главным их врагом была Турхан-султан, которая ревновала к Повелителю чужого ребенка. Она хотела, чтобы султан Ибрагим был привязан к собственному сыну, а не к какому-то приблудному мальчишке, ребенку рабыни. И мечтала выкинуть и мать, и сына из дворца. Если остальные смирились, то Турхан нет. Она эту тему постоянно поднимала. Надеясь, что ее недовольство дойдет до ушей султана. Всячески раздувала пожар.
Кизляр-ага понимал, что ходит по лезвию ножа. Без Софии ему здесь не жизнь. И он будет бороться до конца, отчаянно, как загнанный зверь, которому уже нечего терять.
– Вот ваши покои, госпожа, – он кивнул стражникам, и те распахнули перед ним с Салихой-султан двери. – Позвать вам лекаря?
– Не надо. – Салиха посмотрела на свою служанку: – Ступай, скажи Турхан-султан, что мне нездоровится, а шехзаде Сулейман еще слишком мал, чтобы гулять в саду без матери.
Рабыня ушла, а кизляр-ага в покоях третьей хасеки задержался. Когда они остались вдвоем, он негромко сказал:
– Валиде не любит Турхан-султан. Она на вашей стороне. По ней лучше уж Сулейман, чем Мехмед.
– Эта новая наложница… Ты обещаешь мне, что она будет послушна? Не встанет между мной и Повелителем?
– Да, госпожа, – кизляр-ага поклонился. – Девушка всего лишь игрушка. У нее нет никакого шанса задержаться в покоях Повелителя больше, чем на одну ночь. Потому не препятствуйте этому. И не ревнуйте мужа. Всего одна ночь.
– Всего одна ночь… – эхом повторила Салиха.
– Это ваша первая ночь, – кизляр-ага придирчиво оглядел одетую в белое платье наложницу. – А дальше все зависит только от тебя, хатум.
В белом девушка казалась еще огромнее, а изумруды на шее и в ушах прекрасно оттеняли ее зеленые глаза. Которые служанка как раз подводила тонкой кисточкой, окуная ее в сурьму.
Ашхен мгновенно преобразилась, превратившись в роковую красавицу. Изогнутые черные брови, длинные ресницы, похожие на опахала, на которые тоже не пожалели краски, осталось нанести заветный порошок из бутонов роз и гибискуса, чтобы губы казались ярче. Как спелые ягоды, готовые брызнуть сладким соком, едва их коснутся нетерпеливые губы истосковавшегося мужчины. Ашхен смочила палец в горячей воде и тут же окунула его в порошок. Губы она красила сама, не дожидаясь, пока этим займется служанка.
Ашхен заметно нервничала. Ей так и не удалось связаться с братом, за ней следили и днем, и ночью. Баграт тоже не рисковал. Они увидятся только у дверей в султанские покои, в конце Золотого пути. Возможно, даже не сегодня, а ночью или утром, если Ашхен удастся задержаться у султана до утра.
«Надо постараться», – уговаривала она себя. Пока старухи, бывшие султанские наложницы, ее наставляли, Ашхен жадно ловила каждое слово. Она боялась. О султане Ибрагиме ходили разные слухи. Его называли в народе Дели, безумный. Говорили о приступах бешенства, которые случаются у Ибрагима все чаще. О том, что в гневе он казнит невинных и из особого коридора султанского дворца, узкого, как кишка, и длинного, в бирюзовые воды Босфора то и дело летят тяжелые кожаные мешки. В которых – несчастные женщины, не угодившие падишаху.
Как завоевать сердце сумасшедшего султана? Покорностью? Будто несчастные, которых бросили в Босфор, посмели ему дерзить! Они просто не угодили. Прогневали. Только чем?
Султан, которого Ашхен никогда не видела, представлялся ей чудовищем. А вдруг он начнет кричать? Буйствовать?
– Ай! – Ашхен невольно вскрикнула. Заколка для волос больно уколола возле уха.
– Не дрожи так, – поморщился кизляр-ага. – Сохраняй достоинство, но не будь недотрогой. Войдя в покои, опустись на колени и жди. Если султан сам к тебе не подойдет, ползи к его ложу, целуя ковер. Если Повелитель позволит тебе лечь рядом – посмотри ему в глаза. Только тогда, не раньше. У тебя красивые глаза. Продай их подороже.
– А если не позволит? – замирая, спросила Ашхен. – Если он меня прогонит?
– В султанских покоях почти неделю не было женщины. Он тебя ждал. Я рассказал ему о том, как ты огромна и прекрасна. Он хотел тебя увидеть еще вчера, но мне удалось его отговорить. Я сказал, что девушка еще не готова. Повелитель никогда еще не видел таких огромных женщин, ты должна его поразить. Сегодня ночь с пятницы на субботу, когда султан приглашает одну из своих жен на хальвет. Третья хасеки, Салиха-султан, уступила тебе свое место. Вторая еще не оправилась после родов. Что же касается главной хасеки, матери наследника… Турхан-султан сегодня очень занята.
Черный евнух тонко улыбнулся. Валиде нарочно устроила именно сегодня вечером праздник в честь помолвки своей дочери, Айше-султан. Которую, как и Фатьму, без конца выдают замуж. Турхан не посмела ослушаться. На этом празднике будет вся имперская знать. Жены и дочери влиятельных людей, поэтому амбициозная Турхан не может это пропустить. Она ведь по-прежнему рабыня, хоть и султанша. Ей приятно, когда знатные турчанки, свободные женщины, воздают ей, рабыне, почести. У себя на родине, пока ее не захватили в плен, Турхан, которую тогда звали Надей, жила в глубокой бедности.
Таким образом, путь в покои султана свободен. И по нему сегодня пройдет эта Ашхен. Или Айше?
– Как там твое имя? – наморщил лоб кизляр-ага.
– Валиде велела, чтобы меня звали Айше, пока Повелитель не даст мне другое имя, если пожелает.
– Девушка уже готова? – строго спросил кизляр-ага у трех служанок, которые суетились возле Ашхен.
– Да, ага.
– Тогда идемте.
Она почти не видела, куда идет. Дворец был похож на лабиринт, с множеством переходов, галерей, тайных комнат. Словно многоярусный торт, он пах также приторно-сладко, возбуждая аппетит. Ашхен уже знала, что это серая амбра, которую по повелению султана жгут во всех курильницах. Ее аромат и витает в дворцовых коридорах. Этот запах возбуждает у Ибрагима желание. Ашхен и сама почувствовала, как голова стала пустой, а вся кровь прилила в низ живота, где образовалась приятная тяжесть.
Они остановились у дверей, где стояли двое стражников. Ашхен скользнула по ним разочарованным взглядом: брата среди них не было. Баграт оставил ее и даже не дал последнее наставление.
– Я послал гонца в твою родную деревню, – сказал ей кизляр-ага перед тем, как доложить султану, что привели наложницу. – На днях будет ответ.
Ашхен помертвела. Где же Баграт?! Ведь им обоим теперь конец! Она замерла у дверей, почти ничего не чувствуя.
– Жди, – и кизляр-ага шагнул в султанские покои.
… Ибрагим в нетерпении подошел к зеркалу и, огладив бороду, придирчиво себя осмотрел. Ему хотелось понравиться девушке. Он так долго ее ждал. Всю эту неделю и Исмаил, и глава черных евнухов подогревали в султане интерес к новой наложнице. Даже не ведая того, что интересы их совпадают.
– Она красивая? – нетерпеливо спрашивал султан у своего любимого пажа.
– Девушка прекрасна. Кроме того, что она огромна. Вас ждет сюрприз, Повелитель.
– Какие у нее глаза?
– Цвета моря.
– В какую погоду? В ясную или в грозу?
– Моря чувств, которыми полна девушка. Она с нетерпением ждет с вами встречи.
– А волосы? Она блондинка?
– Скорее нет, чем да. Но она и не брюнетка.
– Ты говоришь загадками, – пожаловался Ибрагим. – Хватит уже меня мучить!