Меж тем она подозревала, что этот супружеский долг может оказаться чем-то иным, а не только неприятной обязанностью, если муж будет молодым и красивым. Когда Фатьма смотрела на Исмаила, у нее ноги подкашивались, хотелось повиснуть на нем, так чтобы он ее, обессилевшую, подхватил на руки и отнес в постель. И осыпал бы поцелуями. И она забыла бы обо всем, кроме его рук и губ, вся расплавилась бы под ними и почувствовала себя бесконечно счастливой.
И она уступила бы его настойчивым ласкам, но не так, как уступала всегда, закрыв глаза и думая лишь о том, чтобы все это поскорее закончилось. А желая, чтобы их близость длилась как можно дольше и эти бабочки в животе с их волшебными крылышками не прекращали бы свой хоровод. А потом, собравшись в стаю, дружно коснулись бы ее матки там, изнутри. И перед глазами вспыхнули бы звезды, а глаза наполнились влагой…
Фатьма застонала.
– Что с вами, госпожа? – кинулась к ней служанка. – Вам плохо?
– Отойди, – сквозь зубы сказала Фатьма и оттолкнула девушку рукой.
Ей было не плохо, а очень даже хорошо. Она не смогла бы сказать, что с ней сейчас случилось, эти мысли были запретные, греховные, но они ее мучили уже не только по ночам. А всякий раз, когда она думала об Исмаиле.
– Ой, вот он! – вскрикнула служанка.
– Кто? – вяло спросила Фатьма. Ей не хотелось прерывать свои сладкие грезы.
– Красавчик-паж, любимец Повелителя! Я часто смотрю в окно, надеясь увидеть его, – простодушно призналась рабыня. – Он так хорош, что у меня внутри все замирает. Какая стройная у него фигура! А волосы! Какие густые! Они, должно быть, шелковистые на ощупь… Но самое прекрасное – это его глаза…
– Где он?! – Фатьма вскочила, было, но потом опомнилась. – Моя мать ему покровительствует. Я хотела узнать об одном деле, связанном с этим пажом…
Она сама не понимала, что говорит. Хотелось кинуться к окну и смотреть, смотреть на Исмаила не отрываясь. Пока он не пройдет мимо.
… Там, в глубине комнаты, была женщина. Исмаил ее чувствовал, он даже втянул ноздрями воздух, пытаясь уловить ее запах. Фатьма… Султанша… Лакомая добыча, он готов был ее выслеживать часами. Доступные красотки в борделях только разжигали в нем интерес. А какова на вкус она, которую всю жизнь держали под замком, одевая в почти невесомые шелка и умащивая кожу драгоценными душистыми маслами? Которая еще не знала настоящей мужской ласки, но наверняка по ней истомилась. Исмаил готов был ее научить. Хоть он и был намного моложе, но с тех пор, как султан посвятил его в сладость плотской любви и требовал рассказов о постельных подвигах, распалявших его воображение, Исмаил познал многих.
Он жадно посмотрел на прикрытый непроницаемыми парчовыми занавесями от палящих лучей солнца дворцовый балкон. И вдруг заметил, как одна из них отъехала в сторону. Там, на балконе, кто-то стоял. Исмаил был уверен, что это Фатьма. Хотя многие из женщин, запертых в гареме, не прочь были на него поглазеть. Разумеется, тайно, так, чтобы он сам не мог их увидеть.
Но Фатьма не рабыня. Она султанша. И она молодая вдова, которая не прочь снова замуж. Исмаил хищно улыбнулся и тайком посмотрел на балкон. Она там! Смотрит на него. Исмаил невольно расправил плечи и потрогал кинжал на поясе. Прошелся под балконом взад-вперед. Ему даже почудился вздох женщины, притаившейся за парчовой занавеской на балконе. Зрение и слух Исмаила до предела обострились. Женщина… Госпожа… Которая привыкла повелевать, она для этого рождена. Царская кровь. О, как бы он смял ее своими руками и навязал бы ей свою волю!
– Эфенди… – он с досадой поморщился. Кто смеет мешать его свиданию с женщиной, пусть и призрачному? Они с Фатьмой чувствуют друг друга, их тела друг к другу тянутся. Она грезит о нем так же, как и он о ней. Эти мгновения такие сладкие…
Исмаил резко обернулся: рядом застыл в поклоне стражник. Тот самый, который заступил на караул у главных ворот сегодня ночью.
– Говори!
– Гонец, о котором вы спрашивали. Он прибыл под утро и сейчас спит.
Исмаил нахмурился:
– Почему сразу не доложил?!
– Не посмел вас будить, – все знали, как этот ичоглан близок к султану, и побаивались Исмаила.
– А надо было! – он дал стражнику еще несколько монет вдобавок к тем, что отсыпал ему ночью. – Гонец уже виделся с кизляр-агой? – спросил Исмаил как можно небрежнее. – Если так, то мне уже не о чем с ним говорить.
– Не знаю, ага. Он прибыл усталый, весь в пыли, еле на ногах держался. Попросил воды и пил так жадно, будто пересек пустыню. Он с ног валился, я сам видел. Спать пошел, а уж потом отправится к кизляр-аге с докладом.
– Молодец, – Исмаил хлопнул стражника по плечу.
Теперь надо найти комнату, в которой устроился на отдых посланник кизляр-аги и поговорить с ним раньше, чем это сделает глава черных евнухов.
– Что ты забыл в саду, паж? – кизляр-ага, возникший словно из-под земли, надменно смотрел на Исмаила. – Ищешь встречи с прекрасной султаншей? – он перевел взгляд на заветный балкон. – С огнем играешь, мальчишка. Вот узнает Повелитель…
– Я иду по делам, – Исмаил старался казаться спокойным. – Султан наверняка захочет щедро одарить девушку, которая доставила ему столько радости. Мне надо оценить, достойны ли украшения, принесенные торговцами в Топкапы, новой госпожи.
– Она пока еще не госпожа, – насмешливо сказал кизляр-ага. – Девушка может ею и не стать, если мой гонец узнал какую-то ее тайну. Эта Айше, похоже, та еще врушка. Я как раз иду узнать, не вернулся ли гонец.
Исмаил опустил огромные ресницы, чтобы погасить тревожно вспыхнувший взгляд. Стражник все еще стоял рядом. А времени мало, надо спешить!
– Ступай, – небрежно кивнул ему Исмаил, и стражник понимающе посмотрел на удаляющегося кизляр-агу. Смекнув, что можно получить еще денег от щеголя-ичоглана, стражник не спешил уходить.
– Надеюсь, эфенди, что вы, хоть и молоды, по достоинству оцените мою преданность. И мое молчание, – намекнул он, льстиво назвав мальчишку господином. Ичоглан происхождения не благородного, он из обращенных по девширме. Но султан щедр к своему любимцу, вон у него какая богатая одежда, и рукоять кинжала сверкает драгоценными камнями!
Исмаил торопливо сорвал с левой руки кольцо с рубином:
– Возьми. Я ценю преданность, и если мне доведется возвыситься, возвысишься и ты.
Стражник, одобрительно посмотрев на молодого господина, взял кольцо. «Далеко пойдет», – подумал он. Стражник знал, чей это балкон, под которым, по-бойцовски расправив плечи, прогуливается ичоглан. Высоко метит парень. Он молод и очень уж хорош собой. А ну как султанша сделает его пашой, выйдя за него замуж? Всякие чудеса случаются в Топкапы.
– Гонец пошел в комнату прислуги, ту, что рядом с кухней, потому что был очень голоден. Должно быть, там же и уснул, – намекнул стражник, пряча в карман кольцо. Оно стоило неимоверно дорого, а жалованье задерживали. Очень уж вовремя интересы этих двоих пересеклись, любимого ичоглана Повелителя и распорядителя его гарема. Победит тот, кто окажется быстрее и ловчее. А простым слугам – выгода.
… Исмаил спешил. Он понимал, что времени на разговоры нет. Сейчас кизляр-ага узнает, что гонец вернулся, и пойдет его искать. Стражник обо всем догадался, но он получил щедрый бакшиш. И будет молчать.
Во дворце был тот час, когда все уже встали, позавтракали и занялись своими делами. Кухни находились во втором дворе, справа от Приветственных ворот. Исмаил старался никому не попадаться на глаза, когда шел туда. Ему еще надо было найти ту комнату, где отдыхал гонец. Он крался по коридору, ныряя в темную нишу или прячась за углом, как только слышал чьи-то шаги. Если гонца нет в комнате для прислуги, той, что рядом с черной кухней, это все, конец. Кизляр-ага узнает тайну бывшей Ашхен и то, что Исмаил – ее родной брат. Дальше начнутся интриги, из которых трудно будет выпутаться без потерь. Судьба сестры тоже после этого окажется на волоске.
Исмаилу уже приходилось убивать. Сначала была та наложница, первая его женщина, хотя не он кинул в Босфор мешок. Но он лично завязал на нем узел, когда пришли евнухи. Если бы Исмаил этого не сделал, его бы казнили. Так он понял, что человеческая жизнь в Топкапы ничего не стоит.
Потом была драка в борделе из-за девчонки. Исмаил до сих пор помнил, как ударил – и сталь с хрустом, преодолевая сопротивление, вошла в плоть. Как брызнула кровь, и какой острый, пряный был у нее запах. Исмаил не почувствовал ни тошноты, ни отвращения. И понял, что он – хищник. Его призвание убивать, рвать на части, терзать добычу. Он – сильный, и убивать – его право.
Последнее время он нарочно ходил по ночному Стамбулу, по самым темным и опасным его улицам, ища приключений. Доступные женщины и вдовы, которые падали в руки Исмаила, словно перезрелые персики, истекающие соком, то и дело встречались на его пути. Иногда даже неверные жены, мужья которых пренебрегали супружеским долгом. С парочкой рогоносцев у Исмаила были стычки, и он как всегда победил. Он научился преодолевать свой страх перед занесенной саблей или острым ножом, перед болью. Проще всего это сделать в битвах, но если войны сейчас нет, то сгодятся и драки в притонах.
«Я своего не отдам», – подумал Исмаил, крадучись, входя в комнату рядом с кухней для прислуги. Сюда забредали уставшие посланники, и не только кизляр-аги. Вздремнуть после дальней дороги и перекуса, сморенные усталостью и сытной едой. «Главное – не ошибиться».
В комнате с низким закопченным потолком чадила дешевая масляная лампа. Исмаил вгляделся в темноту. На топчане поверх тряпья навзничь лежал храпящий мужчина с крошками в жидкой рыжеватой бороде. Он был уже немолод, голова плешивая, на шее вздулись жилы. Исмаил усмехнулся: легкая добыча.
– Просыпайся, – он грубо потряс гонца за плечо. Исмаил не сомневался, что это он, но на всякий случай спросил: – Новости для кизляр-аги привез?
Ничего не понимающий спросонья ага таращился на Исмаила, пытаясь понять: кто это?