что туркам ни за что не одолеть венецианский флот, особенно если к нему присоединятся госпитальеры. А мальтийцы и есть ваши главные враги, повелитель. Это они убили кизляр-агу и захватили ваших наложниц. Вам не доложили, что венецианцы, вопреки договору против пиратов, заключенному Хайреддин-пашой, дали галерам госпитальеров убежище. Все это время они распродавали имущество кизляр-аги. Но главный визирь предпочел об этом забыть.
– В отставку!!! – затопал ногами Ибрагим. – Печать мне пусть вернет! Немедленно! Сюда его! Побыстрее!!!
– Но в столице может начаться бунт, если Султанзаде Мехмед, выйдя в отставку, останется здесь. Его влияние слишком велико. Ведь он Султанзаде. Потомок Сулеймана Великолепного.
– Казнить!!!
– Повелитель, от таких персон, как Султанзаде Мехмед, гораздо лучше избавляться тайно, – вкрадчиво сказал Исмаил. – И желательно подальше от столицы, где у них хватает влиятельной родни. Даже валиде поддерживает Султанзаде. Она хочет выдать за него Фатьму-султан.
– Я знаю, – поморщился Ибрагим. – Так что же делать?
– Пошлите его осаждать Кандию, – невинно посмотрел на падишаха хранитель его покоев. – Почтите Султанзаде своим высочайшим доверием. А дальше уже моя забота. Если на то будет ваша воля, повелитель.
– Ты умен, – внимательно посмотрел на него Ибрагим. И вдруг разозлился: – На царскую кровь замахнулся, мальчишка?
– Я служу тому из членов династии, кому давал присягу, – твердо сказал Исмаил. – Султанзаде намеренно или невольно принижает вас в глазах простого народа. Что за падишах, у которого украли его женщин и он не смог за это отомстить?
– Да! Ты прав! Немедленно созвать Диван! Мой родственник узнает, кто из членов династии Османов сейчас сидит на троне наших предков! Это я!
– Но ваша наложница, повелитель. Та, которая кричала…
– Пусть кричит, – отмахнулся султан. – Мне не до нее.
– Значит ли это, что я должен поступить с ней так, как подсказывает наша вера? – хищно улыбнулся Исмаил.
– Да. Мне сейчас не до женщин. Срочно собрать Диван! Я желаю, чтобы все видели, как я обхожусь с предателями!
«Недурно», – думал Исмаил, идя с докладом к валиде. Диван собирается с ее ведома, и она должна знать, что там происходит. Паши медлительны, к тому же они не торопятся попасть под горячую руку безумному султану.
Валиде встретила его с нетерпением.
– Ну? Какие новости? Понравилась наложница моему сыну? – спросила Кёсем-султан, едва Исмаил вошел.
– Да, но она позволила себе дерзость.
– Дерзость? Какую?
– Отказалась принять ислам. Повелитель хотел ее переубедить, но я счел, что не стоит его злить. Девчонка оказалась так глупа, что стала бы читать ему библейские псалмы. А падишах и без того взбешен из-за Султанзаде Мехмед-паши.
– О Аллах! – валиде резко встала. Наложница тут же была забыта, как подумал Исмаил. – Кто ему сказал?
– Он спросил, осадили ли наши войска Кандию. Я сказал, что флот уже в пути, и повелитель пожелал, чтобы главный визирь отправился следом и лично возглавил осаду.
– Что?!
– Такова воля падишаха. Я пытался его переубедить, сказал, что Мехмед-паша с осторожностью говорит о войне с венецианцами.
– И ты еще жив? – валиде стала буравить его зрачками своих пронзительных глаз. – Посмел возразить падишаху и жив, – сказала Кёсем-султан насмешливо.
– Почти уже нет. К моему огромному счастью, султан решил, что сначала накажет родственника, а уж потом безродного юношу.
– По краю бездны ходишь, мальчик, – ласково сказала валиде, не отрывая взгляда от лица Исмаила. Он почувствовал, как на месте сердца образовалась пустота. И кровь в жилах словно застыла. – Если я узнаю, что ты мне врешь, ты последуешь вслед за невинной девочкой, которую по твоему приказу сегодня утопили.
«Откуда она знает?! Уже доложили?!»
– Я знаю, что она сказала перед смертью, – в голосе валиде был лед. – Это провинность, за которую можно покарать смертью. А можно не покарать. Ты заставил меня задуматься, хранитель султанских покоев. Кто ты такой? Ты слишком уж дерзок. Женщины гарема – это имущество султана. И дорогое имущество. А ты распоряжаешься им, будто оно твое. Берегись! Я скоро узнаю о тебе все!
Кёсем-султан повернулась к нему спиной и подошла к окну. Исмаил замер. Аудиенция еще не окончена. Валиде славится своими паузами, чем больше пауза, тем больше опасность. Исмаилу показалось, что Кёсем-султан молчит вот уже целую вечность. И эта вечность отделяет его жизнь от смерти. И чем дольше молчит валиде, тем ближе смерть.
– Вот и еще одна выскочка, – внезапно обернулась валиде. – Ты смотри! Еще не родила, а уже гуляет во дворе для хасеки! – Исмаил сразу понял, что она говорит о его сестре. – Что-то много вас стало в Топкапы. Безродных и дерзких. Кто-то за всем этим стоит, хранитель султанских покоев, – насмешливо сказала Кёсем-султан. – Вы занимаете лучшие покои во дворце и даже осмеливаетесь дерзить правителю. И он вас за это не наказывает. А благородный Султанзаде отправляется в ссылку на Крит… Что молчишь, хранитель покоев?
– Я не смею оправдываться, валиде, – Исмаил, согнувшись в поклоне, упорно смотрел в пол. – Я допустил ошибку. Казнил девушку, не посоветовавшись с вами. Но я подумал, что лучше будет, если у султана не появится еще одной хасеки. Иначе двор для их прогулок ничем не будет отличаться от места прогулки обычных наложниц. Порядок уже нарушен, и надо его восстановить. Я готов понести наказание.
Кёсем-султан не должна увидеть в его глазах страх. Исмаил не боялся умереть, но вот его сестра… Она не выдержит пыток. Перед глазами была черная рабыня, которой заживо снимали кожу ударами бича. Исмаил тоже это видел, будучи совсем еще мальчиком, пажом, одним из сотен других таких же до смерти напуганных детей. Мальчики не плачут, но ужас навсегда застыл у них в глазах. В роскошном дворце Топкапы у смерти не менее роскошные палаты. Она здесь правит всем и всеми, даже султан ее боится, хотя он и повелитель мира.
А проницательная Кёсем-султан близка к истине. Это и в самом деле заговор с целью завладеть верховной властью, отослав из Топкапы саму валиде. Исмаил решился и поднял глаза. Валиде усмехнулась.
– Ты очень неглуп, хранитель покоев, – одобрительно сказала она. – Я не могу наказать того, кому отдает приказы только султан. Ты не принадлежишь к его гарему, хоть и хранитель султанских покоев. Но я поговорю с сыном. Я мать султана. И советовать ему, как наказывать зарвавшихся слуг, в моей власти. Вон. Ступай.
Он попятился к двери. Думая: «Я действовал слишком уж безрассудно. Надо быть осторожнее. Если еще не поздно. Но сейчас этой гадюке не до меня, она будет бороться с сыном за своего фаворита Султанзаде Мехмеда. А я подолью масла в огонь»…
… Шекер Пара повезло. Она задержалась во дворе, жадно ловя языком кружащиеся в воздухе снежинки. Дышала она тяжело, изнутри ее словно распирало. Ребенок не хотел расти, но зато разворотил все внутренности своей матери, как показалось Шекер Пара. Она невыносимо страдала.
И в этот момент появился Исмаил. Он услышал от валиде, что сестра гуляет во дворе для хасеки, и торопливо спустился вниз. Исмаил понимал, что рискует, но ему надо было предупредить Шекер Пара. Пусть она срочно что-нибудь придумает, иначе валиде их разоблачит. Увидев брата, Шекер Пара прикрыла лицо и скромно опустила глаза.
– Повелитель справляется о здоровье своей любимой хасеки, – громко сказал Исмаил.
– Мне лучше.
Она обернулась. Служанки глазели на снег, который внезапно повалил из черной тучи, нашедшей на Топкапы. Стало почти темно, и Исмаил осмелился подойти ближе.
– Идемте в покои, госпожа! – заволновались девушки.
Но сами они не спешили. Снег! Одна из них, белокожая, с пшеничными волосами, была родом оттуда, где он лежал с середины осени и почти до мая. Глядя на снегопад, который в этих краях был нечастым гостем, девушка невольно затосковала по своим родителям. Другие, заметив это, стали, смеясь, бросать в нее снежки. Беременная толстуха-фаворитка никого не интересовала. Шекер Пара тоже не спешила уходить.
– О чем ты думаешь? – прошипела она брату. – Султан обо мне скоро забудет. Наложница осталась у него до утра. Султан подарил ей рубиновый перстень, сняв его с руки!
– Уже, – коротко сказал Исмаил. – Этот перстень теперь на дне Босфора вместе с той, которая его надела.
– Но как?!
– Это мое дело. Успокойся, ее больше нет.
– Но появится другая! Что нам делать?
– Валиде меня подозревает, надо что-нибудь придумать. – Исмаил обернулся: кажется, одна из девушек прислушивается. Шекер Пара тоже это заметила и торопливо сказала:
– Отвлеки султана. Пусть займется перестройкой гарема, пока зима. Он хотел киоск для разговения и бассейн в саду… Девушки! – крикнула она. – Сколько можно играть, бездельницы? Живо сюда! Помогите мне!
«Умна, – удивленно подумал Исмаил, глядя, как рабыни под руки уводят Шекер Пара во внутренние покои. – А ведь и верно. Каждый султан что-то строил, а Ибрагиму так хочется быть великим. Таким же великим, как и его предки, несмотря на то что он саблю в руках не в силах удержать. Что это за падишах, который сам не срубил ни одной головы? Но он может заняться строительством».
…Великий визирь Султанзаде Мехмед-паша низко нагнул голову, чтобы султан не видел выражение ярости на его лице. Он, Султанзаде, потомок Сулеймана Великолепного, должен подчиняться этому безумцу и глупцу! Только потому, что Ибрагим – потомок сына Сулеймана, Селима, ставшего падишахом. В то время как Мехмед-паша продолжил османскую династию по женской линии, его бабушкой была Михримах-султан. Всесильная Михримах, которую слушал и султан Селим, и его жена, будущая валиде Нурбану. Именно Михримах правила гаремом, пока была жива. И он, Султанзаде, унаследовал не только богатства своей бабушки, но и ее ум.
А на троне Османов сидит сумасшедший! Это ли не позор? Ибрагим ничего не понимает ни в государственных делах, ни в военном деле, он даже ни разу не был на войне. Все его войны не выходят за пределы гарема, а победы только над женщинами, которых султан лихо опрокидывает на спину.