Как только рассвело, Рекс приказал волкам гнать стада изо всех сил.
– На восток! Вперед! Быстрее! – выл он, проезжая мимо на своем жеребце. – Уже близко.
Они двинулись, как несомое ветрами градовое облако. Их подгоняла надежда, подго-нял голод и подгоняла смерть, которая, казалось, посвистывала над ними своим страшным кнутом, от которого гибли тысячи. Никто не обращал на это внимания, они неслись, ослепленные уже близким счастьем и страхом, потому как волки по приказу Рекса с воем догоняли их, разрывая на куски тех, кто оставался позади. К тому же они попали на обширную местность с постоянно бушующими бурями и ураганами. Здесь поднимались такие вихри, что столбы пыли закрывали солнце, срывали с места камни, сбивали с ног самых тучных быков, расшвыривали овец и срастались в безумные, рвущие все на своем пути тучи. Хлестали страшные ливни, так что степь превращалась в бурное озеро, тысячи потоков распахивали рассохшуюся землю, оставляя в ней глубокие трещины и борозды. Даже при хорошей погоде в воздухе вновь повисала внезапная тишина, небо обрушивалось на землю черной напитанной мглой, раздавался дикий свист и топот будто бы тысяч обезумевших табунов, а затем среди молний и ужасающего рокота беспрерывно грохотал гром.
Жуткий страх охватывал самых отважных. Хромой со своими товарищами таился в зарослях, лисы закапывались в норы, псы прятались в скалах, и даже Рекс укрывался под отвесным берегом реки. Лишь оставленные на растерзание буре стада, не в состоянии спастись, в безумном переполохе разбегались во все стороны и массово погибали.
Немому с принцессой, жеребцом и Кручеком всегда удавалось спасаться от свирепых бурь. И после них именно он созывал рассеявшихся животных и вел их, пока не показывались законные вожаки. А потому как парень обладал хоть каким-то человеческим разумом, то впоследствии, предвидя надвигающуюся бурю, он находил достаточно действенные способы мало-мальски спасти стада от катастрофы. Они начали слепо доверять ему, и до того, как путешественники покинули эту страшную местность, именно он стал хозяином и предводителем бесчисленных табунов. К нему обращались встревоженные глаза, лишь его искали в минуты опасности. Он повелевал как прирожденный господин, с помощью револьвера принуждая окружающих к повиновению.
Рекс начинал этого опасаться, а особенно бросали его в дрожь гневные сверкающие взгляды Немого.
– Человек! – рычал он в бессильной злобе, не в состоянии выдержать этого властного взгляда.
– Этот человеческий щенок нас предаст, – кипятился Хромой, придвигаясь к парню.
– Следующий твой прыжок будет последним, голодранец! – залопотал Немой, поднимая пистолет.
Разошлись они будто бы мирно, но с этой минуты волчьи глаза неустанно следили за парнем.
А у него в голове и мыслей не было о господстве и власти, он был сыт по горло этим скитанием, так что решил вернуться к людям. Он уже уговорил своего жеребца и Кручека присоединиться к нему. И теперь Немой стремился переманить на свою сторону побольше стад, чтобы с ними вместе вернуться к людям.
– Они тут погибают напрасно, а там – осень и столько работы на полях! Милее им будет работа, полный живот и крыша над головой, чем подыхание с голоду, – делился он своими размышлениями с «зачарованной принцессой». – Меня еще, наверное, и в комнаты пригласят, если я столько скота приведу! – размечтался он, вспоминая с удивительно сладкой тоской о своей барыне.
И когда они вновь оказались в спокойной местности, хотя и столь же бесплодной и пустынной, то стада улеглись отдохнуть на пару дней, а Немой принялся слоняться по лагерю. Он внимательно прислушивался ко всем недовольным голосам, которые звучали все чаще. Парень заводил длинные беседы и, жалуясь вместе с ними, оплакивая общие невзгоды, сеял в стадах мысль о возвращении к людям. Те принимали ее иногда с гневом и ропотом, иногда с изумлением, но чаще всего – с долгим жалобным вздохом. Что же ждало их дальше? Бедность, голод и смерть. Они ведь уже выглядели как скелеты, обтянутые ободранной обвисшей шкурой, едва держащиеся на ногах. Смертельная усталость и апатия валили тысячи из них на землю, так что они предпочитали сдохнуть с голоду, чем вновь заниматься поисками скудного пропитания. Протяжные стоны умирающих раздавались днем и ночью. Табуны редели с поразительной быстротой. Передох весь молодняк. Одни волки ведали, куда так быстро пропали овцы. И свиней оставалось немного. А сколько погибло рогатых – не сосчитать, и количество их таяло с той же быстротой, с которой гасли в них надежды на лучшее. Почти что каждый день, когда огромное сияющее солнце выходило из-за снежных вершин, срывался и летел к небу рев:
– Никогда мы туда не дойдем! Никогда! Никогда! – бурлил хор угрюмого отчаяния и сожаления.
Напрасно Рекс успокаивал и подбадривал путников, завывая свои гимны о счастье, которое их ждет вдали. Они слушали его в почтительном молчании, но как только пес уходил, разражались еще более горькими жалобами.
– Пусть бы и ярмо надели, пусть бы и били, – стонали волы, пережевывая горький и колючий чертополох, – лишь бы дали есть досыта, есть, есть!
– Я всегда знал, что с утра мне насыплют корма, – мечтательно вспоминал один из коней, – а потом выведут на работы.
– А потом излупят кнутами так, что шкура полопается, – язвил заносчивый жеребец, его сосед.
– Но в полдень снова был корм, ведро чистой воды, отдых.
– И кнут на закуску! – ржал тот, ударяя копытом о землю.
– Но вечером меня ждали теплая конюшня, полкорыта овса и клевер за оградой, – жалобно вздыхал конь.
Воспоминания о прошлом закончились такой яростной дракой, что в ее ходе трещали копыта, ломались кости и проливалась братская кровь. И таких распрей, скандалов и кровавых расправ становилось все больше. Начала распространяться какая-то мстительная, вызывающая раздражительность – словно бешенство. Каждый рад был выместить свое горе и разочарование на других. Уже целые дни и ночи проходили в страстных непримиримых сварах. Пользуясь этим, Немой настоятельно уговаривал вернуться, растравляя больные души миражами потерянного счастья. Многие, внезапно охваченные вихрем воспоминаний, в исступлении хотели возвращаться немедленно, ревя на все стороны:
– Спаси нас! Веди! Мы хотим к людям! Хотим к хозяевам! Хотим есть! Веди!
Однако много было и таких, кто, выслушав уговоры, с презрением их отвергал.
– Мы не вернемся под кнут. Лучше голод, чем сытая неволя. Мы больше не сможем быть рабами. Хотим жить для себя. Не будем мясом для людей. Сам возвращайся, но других не подбивай на предательство.
Для парня эти разговоры закончились плохо. Однажды утром Кручек заворчал:
– Рекс с Хромым и старшиной совещаются о чем-то в скалах. Я слышал, как против тебя что-то тявкали.
– Не бойся. У меня есть чем защититься, – Немой показал револьвер и острый как бритва охотничий нож.
– Убьешь парочку, а остальные тебя задерут. Бежим сейчас, – тревожно заскулил пес.
– Дай знать нашим, пусть собираются в отряды и остаются поближе к тылу, – приказал парень.
Он не успел закончить, как вдруг его окружила когорта волков, а Хромой зарычал:
– Мы изгоняем тебя из стаи! По старой дружбе Рекс дарует тебе жизнь. Не грози нам своими молниями, а то я прикажу тебя разорвать. Мы приняли тебя из великодушия, а ты отплатил нам предательством и бунтом! Вон!
Немой оглянулся в поисках помощи, но, увидев вокруг лишь ощерившиеся пасти и разъяренные взгляды, сел на подведенного ему жеребца. С прижатой к груди принцессой и револьвером в руке он мчался бешеной рысью, окруженный волками. Кручек не покидал его: сидел на руках, прижавшись к парню и стуча зубами. Так они неслись целых два дня, лишь пару раз остановившись на отдых. Наконец, достигнув назначенного места, волки завыли, повелевая Немому слезть с лошади. Ее и Кручека они сожрали в мгновение ока.
– Если задумаешь навести людей на наш след – тебе конец, – предупредил один из волков, и они помчались обратно.
Немой стоял ошеломленный, осматриваясь вокруг тяжелым взглядом; только теперь он ощущал всю жестокость нанесенного удара. Он остался один в глухой бесплодной пустыне, на расстоянии двух недель пути до ближайшего человеческого жилья, без пропитания, без помощи и без коня. Волосы на голове у парня встали дыбом, но он не пал духом и даже не заплакал. Немой собрал свои вещи, ботинки перекинул через плечо, принцессу спрятал в голенище, из ближайшего куста выломал крепкую сучковатую палку и смело отправился прямо на запад. Он держался берега реки, идя дорогой, усеянной скелетами, костями и падалью, которую с криком пожирали огромные стервятники. Иногда, изголодавшись, он смело забирал у птиц часть их добычи и шел дальше в глубокой уверенности, что не сегодня-завтра найдет то заветное слово и расколдует свою принцессу.
– А вы передохнете все до одного, – грозил он кулаком в сторону востока. – Сдохнете быстрее, чем я.
И спокойно отправлялся дальше. Питался Немой чем придется, в реке было много рыбы, у него – огниво и трут, а так как был он парнем необыкновенно смекалистым, то голод его сильно не беспокоил. Когда ему удавалось поймать рыбу покрупнее, он пек ее на раскаленных камнях, умывал принцессу, усаживал ее у огня напротив себя и устраивал праздник. Угощал ее, разговаривал как с живой, целовал ее руки и ноги, прижимал ухо к ее сердцу и набожно слушал небесные звуки музыки, которые она издавала. С невыразимой радостью молился на нее. И, вдоволь насытив и сердце и живот, вновь отправлялся дальше.
Он был как песчинка, смело движущаяся по этим необъятным просторам. На фоне бескрайних пространств он выглядел таким маленьким, несчастным и слабым, что его не трогали даже дикие звери. Он шел, не заботясь об опасностях, даже не думая о них, спал у больших костров, которые сам же и разводил, а завидев косяки птиц, потянувшихся на зимние лежбища, пел их голосами. Они окружали его непроглядным облаком, и прежде чем распознавали обман, у парня уже были готовы запасы на пару дней, а самыми красивыми перышками он украшал голову принцессы. Через две недели такой почти беззаботной жизни он начал беспокоиться, поскольку однажды ночью сильно похолодало, и утром поднялся морозный ветер. Ледяное дыхание повеяло с востока. А к