Тут мое внимание привлекает движение у особняка. Я делаю несколько шагов по направлению к дому, но меня замечает один из Титанов. Они тут же открывают огонь. Я пригибаюсь и бегу вперед, прижимаясь к бетонной стене, которая обеспечивает мне укрытие, в отличие от забора из кованого железа, не предназначенного для этих целей.
Взяв себя в руки, на счет «три» я выглядываю из-за угла и открываю огонь. Мне удается поразить одну цель и посчитать, сколько Титанов меня преследуют. Они просто вылетели, как шершни из растревоженного улья, и их количество может прибавиться. Я стреляю, пока магазин не пустеет, а затем перезаряжаю его и, сделав глубокий вдох, выхожу из своего укрытия на подъездную дорожку. Как раз в этот момент от дома отъезжает внедорожник.
Я оглядываюсь назад и вижу Святого, который уже вышел из машины и находится на полпути ко мне.
Черт возьми, он же ранен!
Я не хочу втягивать его в передрягу, ведь он может пострадать, поэтому жестом прошу его оставаться на месте. Стекла внедорожника настолько затемнены, что я не могу понять, сколько человек находится внутри, поэтому стреляю наугад в то место, где, как мне кажется, должен сидеть водитель. В итоге, вместо того чтобы набрать скорость, машина медленно поворачивает, и я успеваю отпрыгнуть в сторону, когда она врезается в бетонную стену. Потрясенная тем, что мне удалось остановить их, я смотрю на внедорожник, а затем поворачиваюсь к Святому, который почти дошел до меня, держась за стену. На его лице явно отражается боль, но он изо всех сил торопится, сжимая рукой раненный бок. Видя, как широко раскрываются его глаза, я понимаю, что что-то не так, но не успеваю даже обернуться. Я чувствую позади себя какое-то движение и краем глаза замечаю Кроноса, который хватает меня за волосы и тянет мою голову назад. В моих ушах раздается шум, а потом я чувствую укол боли. Кронос отпускает мои волосы, и я падаю на колени, врезаясь ими в асфальтную крошку. Но неприятные ощущения в коленях – наименьшая из моих забот. Я автоматически поднимаю руки, обхватываю ими свою шею и чувствую, как по моим пальцам струится горячая кровь, стекающая на грудь.
– Ты не можешь умереть.
В голове я слышу голос Святого. Он сказал мне эти слова шепотом давным-давно, после одного из боев. Святой ухаживал за мной после того сражения, пытаясь поставить на ноги. Тогда по моему лицу будто прошлись теркой для сыра, а в нашу жизнь пришел страх, причину которого мы старались не озвучивать. Мы знали, что однажды к нам придет смерть и заберет одного из нас у другого. Но поскольку я не ожидала, что это произойдет сегодня, в моей голове сразу же закрутился целый торнадо эмоций: раздражение, разочарование, агония, эгоистичное облегчение от того, что теперь мне не придется жить в мире без Святого. И ужасное чувство вины, потому что ему приходится быть свидетелем моей смерти.
Он стоит в начале подъездной дорожки с пистолетом, направленным в землю. Его взгляд – это последнее, что я успеваю увидеть, прежде чем мое зрение затуманивается. Доказательство тому, что я умираю, – это кровь, которую я быстро теряю, и разброс моих мыслей, которые теперь похожи на песок, развевающийся по ветру. Я не хочу думать о том, как будет жить Святой после моего ухода. Не хочу думать, как тяжело или легко ему будет.
Сейчас он здесь, падает рядом со мной на колени и укладывает мое тело на землю. Я чувствую его горячие руки на моей липкой холодной коже и пытаюсь что-то ему сказать, но из моего рта выходит только бульканье. Металлический привкус на языке не исчезает, как бы я ни старалась его сглотнуть или сплюнуть. Внутри меня разрывает страх. Как мне сказать ему, что люблю его, если я не могу говорить?
– Ш-ш-ш…– шепчет он срывающимся голосом и плачет.
Слезы текут из его глаз, капая на мою грудь и лицо.
Наверное, я действительно умираю, ведь раньше никогда не видела, чтобы он плакал. Я опускаю руку со своего горла, и его рука тут же занимает ее место, сильно надавливая, чтобы остановить драгоценную кровь, вытекающую из моей перерезанной артерии. Но для меня это больше не имеет значения. Мое тело кажется мне не моим. Есть так много вещей, которые я хотела бы сказать ему, но все они застревают у меня на языке и окровавленных губах. Последний вздох со свистом проходит через горло, и вместо слов я касаюсь своей любимой татуировки у него на груди. Скопление звезд. Маленькая галактика, набитая прямо под его сердцем и выделяющаяся среди других татуировок. Он сказал, что сделал ее для меня много лет назад, и я надеюсь, это означает, что в мыслях я всегда буду с ним несмотря ни на что. Даже когда он пройдет через эту войну и найдет себе новую любовь, с которой заведет детей. Пока он не испустит свой последний вздох и не встретит меня в темноте.
А затем все заканчивается.
Я не знаю, закрываются ли мои глаза и останавливается ли поток крови в такт замирающему сердцу или же она будет продолжать капать на землю даже после того, как меня не станет.
Все, что я знаю, – это то, что чувство страха пронзает меня насквозь, а затем исчезает, забирая с собой все тревоги. Передо мной расстилается тьма, но я больше не борюсь с ней. Больше я не борюсь ни с чем.
Глава 39. Святой
Я слышу шум в своих ушах. Прекрасные карие глаза Элоры все еще смотрят на меня, но за ними ее больше нет. Ее вообще больше нет. Лицо Элоры стало спокойным, а ее расслабленные приоткрытые губы покрыты запекшейся кровью. Даже в уголке ее глаза исчезла маленькая морщинка.
Непреодолимое горе захлестывает меня с головой, и шум в ушах превращается в рев. Кронос забрал у меня мою любовь так быстро, что я даже не успел среагировать. Черт, у меня даже не было времени спасти ее. Я убираю руки с ее горла и касаюсь своей груди. Татуировка в виде галактики под моим сердцем, которую она пометила своей окровавленной рукой, выражала для меня темноту и звезды, которыми для меня была Элора.
Я чувствую, как пылает моя кожа и жар поглощает все мои внутренности.
Как, черт возьми, я буду существовать без нее?
Я вытираю слезы, думая о том, что Элора выстрелила в единственное транспортное средство Кроноса, а это значит, что он мог пойти только обратно в дом. Подняв голову, я осматриваюсь вокруг и не вижу ничего, кроме мертвых тел Титанов. Мой пистолет, который я выронил в спешке, пытаясь добраться до Элоры, лежит на земле в нескольких футах от меня. Проверив количество пуль в обойме, я смотрю на свои руки, которые покрыты ее кровью. Мой свет покинул меня, оставив во мне только тьму. Закрыв глаза, я делаю вдох, и все, что чувствую, – это ее аромат. Цветочное мыло, которым она пользовалась в последний раз, когда мыла голову. Я вспоминаю, как, выйдя из душа, она наклонилась ко мне и ее волосы, свисающие, как занавес, заключили нас в свой собственный маленький пузырь.
Внезапно сквозь ее аромат пробивается еще один – медный запах крови, который почти невозможно чем-то перекрыть. Я чувствую, как сжимается мое горло. С горящими глазами я пытаюсь встать, ища выступ в стене, за который могу зацепиться, но мне не хватает сил. Элору больше ничего не вернет, но есть одна вещь, которую я могу сделать, чтобы ее боль не была напрасной.
Самое трудное – оставить ее лежать на земле. Я снова опускаюсь на колени рядом с телом и прижимаюсь губами к ее лбу. Я убираю с ее лица черные волосы, приглаживая их, и думаю о том, что они не должны быть такими мягкими. Они скользят по моим пальцам, как по маслу.
– Прости меня, детка, – шепчу я хриплым голосом, а сам едва слышу собственные слова.
Все что я хочу, – это кричать и еще раз кричать, но сейчас у меня есть другая забота, поэтому я встаю и следую по пути, по которому Кронос шел в дом. Я захожу через боковую дверь и прохожу по коридору, который ведет в противоположную часть дома. Сжав рукоять пистолета, большим пальцем я нажимаю на предохранитель и, щелкнув затвором, замираю в тени. Они находятся в столовой. Я вижу Бена, валяющегося на полу перед Вульфом, оружие которого лежит на столе. Кору и Джейса, стоящих лицом к лицу с Кроносом. Он стоит в стороне, с все еще самодовольным выражением на лице, будто разыграл козырную карту, которая могла бы защитить его. Неужели он думал, что это все сойдет ему с рук? Мне насрать, даже если весь этот гребаный город сгорит дотла.
– Святой? – слышу я женский голос, но это голос не моей женщины.
В моих ушах стоит рев, а в горле застыл крик. Я выхожу из тени и поднимаю пистолет, целясь в смотрящего на меня с улыбкой Кроноса. Возможно, он думает, что я просто хочу напугать его. Человека, который держал меня в плену и пытал, чтобы получить информацию. Человека, который убил мою любовь. Он думает, что я способен только на угрозы. И вчера это могло бы быть правдой, ведь раньше я никогда никого не убивал. Но это не помешает мне нажать на курок сегодня.
Первая пуля попадает ему в плечо. Когда он отшатывается, самодовольное выражение исчезает с его лица. Я продолжаю надвигаться на него, и все, что я слышу, – это скрежет ножа, который, скорее всего, является плодом моего воображения, а также булькающий звук, который издала Элора, пытаясь заговорить со мной. Он украл у нее голос.
Я снова нажимаю на курок, и вторая пуля попадает ему в горло.
Хорошо!
Третья пуля, попадающая в его лицо, рассекает щеку и раздалбливает кость. Кронос падает на пол, но мне и этого недостаточно. Я подхожу ближе и выпускаю обойму в его гребаное лицо.
Где-то позади меня раздаются крики, но, не обращая на них внимания, я пинаю и пинаю его безжизненное тело для того, чтобы точно быть уверенным в его смерти. Но тут кто-то хватает меня за руки и оттаскивает от него. Кронос мертв. Он неподвижен и почти неузнаваем.
Только после этого я издаю прерывистый всхлип, но чувствую, что моя боль не уходит, а удваивается, пронизывая тело и уничтожая меня изнутри. Я не могу дышать, не могу думать. Я позволяю им взять меня под руки и увести прочь. Когда мы выходим наружу, я вырываюсь из их хватки и несусь к океану, спотыкаясь через тела Титанов, устилающих песок. Я не останавливаюсь, пока вода, все еще ледяная и не успевшая прогреться после зимы, не касается моих лодыжек, потом середины голени, потом коленей.