Потирая глаза, я натягиваю одежду и игнорирую то, что на ней видны пятна крови, принадлежащие Титану, которого я зарезала, и Никс, ведь я пыталась оттереть красные пятна со своих рук с помощью футболки. Я даже не помню, как прикасалась к ней, но каким-то образом ее кровь была повсюду. От этой мысли я быстро спускаюсь с небес на землю.
Когда мы возвращаемся в клуб, снаружи нас уже ждут медики в машине «Скорой помощи». Мы сообщили новость Артемиде только перед тем, как подъехали к клубу, и пока медики уносили Никс, Тэм, рыдая, обнимала Святого. Я не могла видеть ее горе, поэтому решила отправиться спать. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, и усталость стала нещадно давить на меня, но Джейс нашел тихое место и, устроив в нем небольшую импровизированную кровать, оставил меня одну. Так я и спала, пока не проснулась от его прикосновений.
Пройдя через боковую дверь, я иду за Тэм по длинному коридору. Она пропускает меня в небольшую комнату, в которой на диване спит Святой, прикрыв ноги одеялом. Судя по выражению его лица, он страдает даже во сне, как физически, так и морально. Мы на цыпочках проходим мимо него и, минув узкий коридор, попадаем в другую спальню с отдельной ванной. Тэм достает полотенце и жестом приглашает меня войти.
– Кажется, вы не способны отделить личную жизнь от работы, – говорю я, войдя внутрь.
Антонио живет в квартире над рестораном, у Джейса, Вульфа и Аполлона есть комната в «Олимпе», а у нее квартира в собственном клубе.
– Что я могу сказать, – пожимает она плечами. – Мне нужно больше места.
Я смотрю на Тэм в тот момент, когда она закрывает за собой дверь с другой стороны, и это избавляет меня от необходимости спрашивать, в порядке ли она.
Вздохнув, я беру полотенце и кладу его на стойку. После быстрого душа, во время которого стараюсь ни о чем не думать, я расчесываю свои волосы и оборачиваю полотенце вокруг тела. Мои движения методичны, будто я отключила мозг, но моих душевных сил не хватит даже на то, чтобы заплакать. Перед тем как выйти, я смотрю на запотевшее зеркало, а затем захожу в комнату, где Тэм встречает меня с новой одеждой: обтягивающей черной рубашкой, белыми брюками с высокой талией и поясом с золотой цепочкой. Она надевает на мои запястья золотые браслеты, что крайне символично, и наносит легкий макияж, состоящий из туши для ресниц и блеска для век. Тэм завивает мои рыжие волосы, закручивая пряди назад, чтобы они, как обычно, не попадали мне в лицо. Затем она поворачивает меня к зеркалу, и я удивляюсь тому, что в этот раз на мне нет никакой красной помады или темной подводки для глаз.
– Я подумала, что ты захочешь быть как можно более узнаваемой, – говорит она. – Ну, понимаешь, чтобы иметь возможность сказать ему все, что хочешь, лишь одним своим видом.
– Точно, – говорю я, чувствуя тяжесть, появившуюся в груди.
Сейчас я похожа на саму себя, в отличие от последнего раза, когда была в «Олимпе» в светлом парике.
Сделав глубокий вдох, я выхожу из спальни. Святой все еще спит на диване, поэтому Артемида осторожно укрывает его одеялом. Затем мы выходим из ее квартиры и в главном зале клуба находим Джейса и Дэниела. Увидев меня, Джейс оглядывает мое тело с головы до ног и сглатывает, от чего мои щеки пылают. Джейс одет в свою обычную одежду: темные джинсы и облегающую черную футболку.
– Отлично выглядишь, – говорит Дэниел, вздыхая.
– Заткнись ты! – говорит Джейс, а затем поворачивается к Тэм: – Ты останешься здесь?
– Я подумала, что мы не можем оставлять Святого одного. К тому же мне все равно нужно позвонить.
Артемида подходит к Джейсу и целует его в щеку.
– Верни моего брата в целости и сохранности.
– Обязательно.
Мы с Джейсом вдвоем выходим из клуба, потому что Дэниел тоже не захотел ехать с нами. По его словам, он не очень любит бойцовские клубы и имеет на это право.
Мы с Джейсом едем по главной улице Норд-Фолса, которая когда-то кипела ночной жизнью, отчасти благодаря успеху «Лука и стрел», однако теперь, после введения комендантского часа, эта часть города превратилась в призрак, а единственный звук, нарушающий тишину, – это рев мотоцикла. Оставляя туристический район позади, мы едем по дороге вверх и вскоре уже летим вдоль скал в сторону «Олимпа». Внезапно я отпускаю талию Джейса и широко раскидываю руки. Ветер хлещет меня прямо в лицо, но я наслаждаюсь его прохладой и, откинув голову назад, смотрю на звезды, представляя, что Никс где-то там, наверху. Мне кажется, что богиня ночи смотрит на нас или даже летит рядом, подгоняя Джейса. Я надеюсь, что это так, потому что надежда – все, что у нас есть.
Проезжая мимо места, где Вульф и Никс прыгали с обрыва, я думаю о том, что она больше всего заслуживает достойных похорон, после которых я поплачу по ней как следует.
Проходит несколько минут, и мы прибываем в «Олимп». Меня охватывает боль от воспоминаний. Здесь произошло слишком многое, и это все переполняет меня, заставляя желать пережить многие моменты заново. Забавно, но плохие воспоминания сейчас сильнее хороших, хотя именно здесь сформировались мои отношения с парнями. Я помню Вульфа в роли Ареса, который увел меня от ринга, потому что я не могла смотреть на насилие. Помню, как я сидела на его коленях и его губы шептали мне что-то на ухо. Помню то, как он отвел меня наверх и показал, как мужчина должен обращаться с женщиной. Я помню Джейса в маске Аида и то, как я проводила пальцами по золотой краске на коже Аполлона. Помню поцелуй в фойе и красный отпечаток руки, оставшийся на моей коже.
Джейс паркуется и глушит двигатель. Наверное, мы приехали последними, потому что на парковке полно машин. Видимо, в «Олимпе» сейчас веселится большая шумная толпа, и от этого мой желудок сводит.
Я снимаю шлем и вешаю его на ручку мотоцикла, наблюдая за тем, как Джейс делает то же самое. Подняв сиденье, он достает тонкую белую коробочку и, сняв крышку, протягивает ее мне. Внутри я вижу цветочную маску. Цветы, из которых она состоит, покрыты угольно-черным и красным цветом с золотой пылью на лепестках. Улыбаясь, я прижимаю ее к лицу, а затем поворачиваюсь, чтобы Джейс помог мне завязать ленточки.
– Идеально, – шепчет он, разворачивая меня. – Тебя все равно ни с кем не спутаешь, но это на всякий случай, – говорит он и протягивает мне еще кое-что – венок, состоящий из позолоченных цветков.
Джейс аккуратно кладет его на мою голову, и я поднимаю руку, чтобы коснуться цветов.
– Будто мы отправляем послание.
– Так и есть, – спокойно говорит он. – Потому что, если у меня не получится…
– Джейс…
Он прижимает указательный палец к моим губам, заставляя меня замолчать.
– Послушай, я уверен в себе, но давай будем реалистами. Если он победит, ты должна бороться за свою свободу.
– Ну, ты их не видел, – отвожу я взгляд. – Адские гончие похожи на бешеных собак. Все до единого.
Он обхватывает ладонями мое лицо, заставляя встретиться с ним взглядом.
– Аполлон и Вульф не такие. Мы не такие.
Я снова делаю вдох и пытаюсь убедить себя, что у нас все получится. Джейс достает свою маску – ту самую, с черепом и черными металлическими рогами, выступающими из висков, – и надевает ее. Маска все еще пугает меня, но страх проходит, когда я вижу скрывающиеся под ней знакомые голубые глаза. Теперь он не превращается в Аида только потому, что надел маску. Он все тот же парень, которого я знаю, и мне нужно помнить об этом, когда он столкнется лицом к лицу с Паркером.
Глава 43. Вульф
– Добро пожаловать в «Олимп»! – объявляет Аполлон, спускаясь по лестнице в простой золотой маске. Его грудь тоже покрыта краской этого цвета, но ошейник на шее напоминает мне, что сегодня не самый обычный вечер пятницы. Он напоминает мне о том, что, какими бы мы ни тешили себя иллюзиями, – мы несвободны.
Мой отец восседает на троне, установленном на лестничной площадке. Осколки от статуи, которую он разбил, все еще валяются тут и там, сдвинутые в стороны для того, чтобы не мешать проходу, – но их невозможно не заметить. Он приказал оставить их, чтобы люди видели это напоминание о том, что «Олимп» уже никогда не будет прежним. Теперь он управляет Адскими псами, а они придерживаются совершенно других правил.
Прежде чем запихнуть нас с Аполлоном в багажник, куда мы еле поместились, Паркер, пользуясь моей беспомощностью, избил меня, отчего мои ребра теперь покрыты синяками. Также огромный темный синяк красуется и под моим глазом, по которому Паркер приложился пистолетом. Путешествовать в багажнике двум крупным парням не очень удобно, а потом представьте наше удивление, что, когда он открыл багажник и вытащил нас наружу, мы практически поцеловали ботинки моего отца. Каким-то образом Паркер и Цербер заключили сделку, и я могу только представить себе ее масштабы. Кора в обмен на нас? Они были раздосадованы тем, что с нами не было Джейса, но мой отец, кажется, думает, что сегодня вечером все решится. Когда он сказал мне об этом, я посмеялся, но потом поплатился за свой смех. Он схватил меня за шею и повел по коридору к двери, за которой находилась комната, куда засунули Аполлона. Он и так выглядел хуже некуда, но отец все равно заставил его надеть ошейник. Тот самый, который нацепили на него в качестве наказания на одном из бойцовских вечеров. Но теперь через него была пропущена цепь. Они приковали его к чертовой стене, как собаку, бросив рядом одеяло и поставив у стены ведро.
Отец не дал мне времени выразить свое возмущение и быстро потащил меня из комнаты, пригрозив, что если я скажу хотя бы одно слово, то окажусь там, рядом с Аполлоном. Поэтому оставшееся время я держал рот на замке.
Сегодня в «Олимпе» собралась большая толпа. Больше, чем в любой из вечеров с того дня, как мой отец возглавил это место. Но, несмотря на огромное количество народа внутри, двери все еще были открыты, словно он ожидал чего-то.
Я сижу на полу рядом с троном Цербера, а мои ноги стоят на ступенях лестницы. В маске из темно-серого меха с удлиненной мордой, которая выходит за пределы моего носа, я чувствую себя не в своей тарелке. Мой отец решил сделать из меня собаку.