— И поколотить жандармов! — добавил Гийом.
— Знаю, — вздохнул Бигорн, — и это меня немного утешает при мысли о том, что придется спасать этого рогатого черта Мариньи. О великий святой Варнава, если в этом походе мы преуспеем, обещаю тебе шесть денье парижской чеканки, которые я передам в руки достопочтенного кюре из Сент-Эсташа, ну а если уж потерпим неудачу, обещаю тебе их целых двенадцать; преобразую их в бутылки, которые и выпью за твое здоровье все с тем же достопочтенным кюре!
— И со мной! — воскликнули в один голос Гийом и Рике.
— Нет! Речь идет об обете. Вы же не хотите пить вино какого-то святого?
Разглагольствуя таким образом, четверо друзей активно экипировались. Они покрывали свои груди кирасами из буйволовой кожи, прочными, легкими и гибкими, закрепляли на поясах свои большие рапиры и выбирали кинжалы поострее.
В этот утренний час, когда сон наиболее глубок, когда день еще не наступил, а ночь уже начинает уходить, Буридан подозвал дежурившего у двери его дома бродягу и приказал ему разыскать герцога Египетского, который вскоре и появился.
— Я покидаю Двор чудес, — сказал Буридан. — Завтра собери своих людей и скажи им, что судьба позвала капитана Буридана к другим горизонтам. Так оно будет и лучше, поскольку, когда я окажусь со своими друзьями далеко отсюда, осаду Двора чудес снимут, и вы будете свободны.
— Да исполнится твоя воля, сир король Арго! — только и сказал герцог Египетский.
— Королевская власть эфемерна, — промолвил Буридан. — Скипетр — не для моих рук, да и корона мне не идет.
— Однако же ты отважен, у тебя сердце льва. Под твоим руководством Двор чудес стал неприступной крепостью воровства.
— Да, — промолвил Буридан с улыбкой, — вот только воровство мне не по душе.
— Иа! — принялся реветь Буридан.
— И тем не менее, — продолжал герцог Египетский, — ты задал жару жандармам прево и лучникам короля, загнал их, словно лисиц, победил их, наконец.
— Это немного другое, так что не будем об этом. Скажи своим людям от имени Буридана, что я клянусь: если я стану богатым, половина моего состояния будет разделена между ними, — при условии, что они будут уважать женщин и стариков и попытаются изменить свой образ жизни.
Герцог Египетский улыбнулся, покачал головой и отвечал:
— Это все равно, что рекомендовать солнцу двигаться в другую сторону. Призвание королей — править, убивая; признание бродяг — жить, обворовывая. Вот так-то. Прощай, капитан Буридан. Двор чудес будет вспоминать тебя как самого неустрашимого из командиров, вот только очень жаль, что ты не знаешь, что такое — разбойник.
— Это потому, что он изучал логику! — заметил Бигорн.
Герцог Египетский удалился. Уважая желание Буридана, он даже не стал пытаться уговаривать его изменить решение. У самого порога он обернулся и добавил:
— Что бы ты ни предпринял, помни, что здесь ты всегда найдешь надежное убежище.
Десятью минутами позже четыре товарища уже и сами покидали свое жилище.
— И все-таки славную мы закатили пирушку! — промолвил Гийом со вздохом сожаления.
— Да, — подтвердил Рике, — кухня этой потаскушки, что нас подзаправила, пришлась мне весьма по вкусу.
— А теперь придется вернуться к кочевой жизни в поисках пропитания. Кстати, Буридан, у тебя есть деньги?
— Нет, — ответил юноша, пожимая плечами, — но мы их найдем.
— И как же? — поинтересовался Бигорн. — Раз уж отказываетесь честно зарабатывать на жизнь, осуществляя эти вылазки, которые, как я вам тысячу раз объяснял, нравятся Господу Богу и его святым, ввиду того, что — можете сами спросить у кюре из Сент-Эсташа — они позволяют…
— Хочешь ходить с отрезанными ушами? — оборвал его Буридан.
Бигорн умолк, но пожал плечами: в кои-то веки он был абсолютно искренен.
Повернув на улицу Вольных Стрелков и дойдя до той опасной зоны, где имелся риск наткнуться на окружавшие Двор чудес посты, четыре товарища расположились в боевом порядке: Буридан — во главе, Бурраск и Одрио — в нескольких шагах позади него, Ланселот — в арьергарде.
Пройти нужно было любой ценой.
Вдруг Буридан повернулся к Гийому и прошептал: «Внимание!.».
Шагах в тридцати от них, на углу улицы, догорал костер. Вокруг этого костра, закутавшись в плащи, спали порядка десяти лучников, но еще четверо с пиками в руках, бодрствовали, неся вахту.
Буридан жестом подозвал друзей к себе и изложил свой план, который был из самых простых. Они кивнули в знак одобрения и — все трое — вытащили кинжалы.
Крадучись вдоль домов, они приблизились к костру в темноте, словно волки.
— Вперед! — крикнул вдруг Буридан.
— Тревога! — проревел часовой.
Четверо друзей уже неслись вперед, тогда как разбуженные лучники тянулись за своими пиками. Нападавшие пролетели мимо, словно вихрь: в отблесках пламени солдаты лишь заметили, будто в тотчас же рассеявшемся видении, как на них набросились четыре демона; они увидели, как двое часовых упали, и буквально в ту же секунду в глубине улицы промелькнули и исчезли четыре тени. Поднялись крики; от поста к посту носились разбуженные солдаты. Но беглецов уже и след простыл.
— Горе мне! — стонал офицер, командовавший постом с улицы Вольных Стрелков. — Это ведь Буридана мы сейчас упустили!..
Четверть часа спустя Буридан и его спутники остановились на улице Фруадмантель. Никто из них не был ранен. Удостоверившись в этом, они продолжили свой путь и подошли к загону со львами.
Буридан постучал в дверь молоточком.
Через пару минут приоткрылось потайное окошечко, и некто с фонарем спросил:
— Кто тут?
— Ступай, — промолвил Буридан, — скажи Страгильдо, что с ним желает поговорить Буридан. Это касается королевы.
Окошечко закрылось. Прошло какое-то время. Затем через окошко раскатистый и насмешливый голос произнес:
— Приветствую, сеньор капитан. Чем могу служить?
— Это ты, Страгильдо?
— Собственной персоной, сеньор. Весь к вашим услугам. У меня еще осталось несколько мешков, которые ждут вас, и, надеюсь, в одну из безлунных ночей я еще буду иметь честь предоставить их в ваше распоряжение.
— Заткнись, негодяй, если жизнь дорога! Хотя сейчас ты мне и не нужен, эта дверь не помешает добраться до тебя и покарать, как ты того заслуживаешь. Но довольно об этом. Можешь передать королеве записку?
— Записку? Ну да! Для этого я здесь и нахожусь. Любовное письмецо, вероятно?
— Именно!..
— Свидание в Нельской башне? — ухмыльнулся Страгильдо.
— Так точно!..
— Что ж: передайте мне это ваше послание через решетку, и я вам обещаю, что госпожа Маргарита его получит.
Буридан просунул бумагу через решетку окошка, и охранник хищников схватил ее кончиками пальцев.
Во время этой беседы Гийом, Рике и Ланселот держались в сторонке, так, чтобы не быть замеченными Страгильдо. Тот же, получив бумагу, бесцеремонно захлопнул окошко, и Буридан услышал его удаляющиеся шаги. Юноша подал знак друзьям, и они тоже, в свою очередь, зашагали прочь.
Однако Страгильдо не ушел: он только изобразил шум удаляющихся шагов, сам же через узенькую щель проводил взглядом растворяющуюся в ночи четверку теней.
— Превосходно! — ворчал он. — Их четверо: мэтр Буридан, потом этот чертов Бигорн, затем император Галилеи и король Базоши. Вот бы одним махом заграбастать их всех и отправить к братьям в Тампль!
Страгильдо поднялся в ту часть жилища, что служила ему покоями, и откуда, через различные окна, он мог наблюдать то за клетками животных, то за улицей, то за жилищами слуг.
Без малейших колебаний он развернул бумагу, которую передал ему Буридан, и принялся — не без труда — расшифровывать. Королева так доверяла ему еще и потому, что полагала, что он не умеет ни читать, ни писать. Но, будучи человеком находчивым, любопытным по природе своей и по профессии, Страгильдо платил иногда живущему по соседству клерку за то, чтобы тот обучал его так мало в то время распространенному искусству чтения. То немногое, что он уже умел, весьма способствовало его шпионской деятельности.
Расшифровав послание, он погрузился в глубокую задумчивость. Авантюра казалась ему необычной и сильно его беспокоила.
Сложно описать коротко размышления этого зловещего бандита. Прежде всего нужно отметить, что он был прекрасно осведомлен о любви королевы к Буридану, и что он не пропустил ни слова из тех предложений, которые, во время их встречи в Нельской башне, Маргарита сделала этому молодому человеку, пообещав возвести его в ранг первого министра, а при необходимости продвинуть и еще выше.
— Нет сомнений, — сказал себе Страгильдо, — что Буридан все хорошенько обдумал. Ему уже надоела эта малышка Миртиль, что теперь очень даже естественно. Итак, он возвращается к королеве. И что дальше? С этими бабами никогда не знаешь, как далеко может зайти их сумасбродство. Эта вполне может протащить Буридана в Лувр и поставить его на место Мариньи. И что тогда будет со мною? Бедного Страгильдо тогда ждет прочная, хорошо смазанная веревка!.. Веревка, Пресвятая Дева? Нет-нет: нечто более изощренное. Быть может, меня решат освежевать, как быка, или живьем сварить в котле на свином рынке. Возможны любые неприятные вещи: я знаю Буридана, и даже если Буридан меня пощадит, есть еще Ланселот Бигорн. Что делать? Не понесу-ка я эту записку. Сожгу, и дело с концом.
Таким было первое умозаключение Страгильдо. Но на первые размышления наложились другие, и в конце концов он пробормотал:
— Если я не передам это послание, и королева это узнает, когда, что весьма вероятно, Буридан начнет ее разыскивать после того, как не дождется ее в Нельской башне, меня тем более повесят, освежуют или бросят в котел. Значит, нужно сделать так, чтобы Буридан больше не смог увидеть королеву. Самый лучший выход: расставить вечером у башни наших людей, и пусть он получит то, что, по правде сказать, давно уже заслуживает.
То было второе умозаключение, которое целиком и полностью отвечало собственным интересам Страгильдо.