Выйдя на дорогу, прежде чем удалиться, он повернулся к дому, погрозил кулаком и процедил сквозь зубы:
— Все!.. Теперь они все в моих руках!.. Все мои.
И он быстро зашагал прочь, ворча:
— Монмартр!.. Что ж, сходим на Монмартр.
XXII. СТРАГИЛЬДО ДЕЙСТВУЕТ
Именно Страгильдо, как уже понял читатель, наблюдал за Буриданом, когда юноша спускался по склонам Монмартра.
Бывший смотритель за королевскими львами присел тогда на камень и задумался. Вероятно, ни одна из посетивших итальянца мыслей его не удовлетворила, так как он покачал головой.
— Прежде всего, убедимся, что девица действительно там, — постановил он наконец, — а уж потом посмотрим.
Страгильдо принялся быстро взбираться вверх по круче и вскоре вышел к небольшой, в восемь или десять хибар, группе жилищ, которые представляли тогда собой зачаток этого восхитительного и огромного города, коим является Монмартр сегодня.
Он устроился неподалеку от утеса, откуда мог наблюдать одновременно и за деревушкой, и за склонами горы. Не прошло и четверти часа, как появилась девушка, которая присела на скале и принялась вглядываться в Париж, который издали уже выглядел затянутым вечерней дымкой.
— Колдунья! — проворчал Страгильдо. — Колдунья Миртиль. Вот они и попались, Буридан и его проклятые приспешники!..
Через несколько мгновений к Миртиль присоединилась Мабель.
— Ага! — пробурчал бандит. — Все лучше и лучше!..
— Пойдем, дитя мое, — мягко сказала Мабель, — нужно возвращаться! Все кончено, клянусь тебе, нам больше ничто не угрожает. Буридан рассказал мне, как обстоят дела, и, могу тебя заверить, беспокоиться больше не о чем.
— И тем не менее, матушка, — отвечала Миртиль дрожащим голосом, — никогда еще мне не было так страшно, как сейчас. Мне кажется, что над Буриданом, да и над нами тоже, нависла некая ужасная опасность!
— Это сожаление от расставания с женихом внушает тебе такие мысли. Ты будешь счастлива, счастлива с моим сыном, я в этом абсолютно уверена.
Мабель приобняла Миртиль за талию и нежно увлекла за собой.
Страгильдо видел, как они вошли в одну из лачуг.
Тогда он вновь сел и, подперев подбородок руками, о чем-то задумался. Внешне он выглядел совершенно спокойным, но тем, кто его хорошо знал, суровое лицо итальянца показалось бы ужасным. Бандит думал:
«Дождаться ночи, проникнуть в эту хижину и убить их обеих не составит никакого труда. Но будет ли этого достаточно? Я хочу отомстить Буридану! Хочу увидеть его труп на конце веревки, показывающим язык Бурраску и Одрио, которые, в свою очередь, будут болтаться на одной из тех цепей, что я видел только что на склонах Монфокона. Да, я хочу это видеть! А что до Бигорна. О, этот повешен не будет! В его смерти должно быть нечто страшное! И потом, я хочу получить обратно все мое состояние, которое я медленно, экю за экю, собирал на протяжении долгих лет службы. Мне нужно все это! Пусть Буридан умрет в отчаянии от того, что я бросил его возлюбленную в объятья другого!.. Но где его взять, этого другого?.».
Страгильдо предался еще более глубоким размышлениям.
«И к чьей помощи я могу сейчас прибегнуть?.. Королевы?.. О! Я ведь ее выдал, пусть и действовал крайне осторожно. Мне стоило бы подождать денька два или три. Королева, вероятно, уже мертва! По всем раскладам, Людовик должен был придушить ее еще там, в Нельской башне, как только обнаружил. И к кому же мне обратиться, чтобы можно было повязать их всех в Ла-Куртий-о-Роз? К королю?.. Гм! Я его знаю: должно быть, он уже мечтает о худшей из казней для того, кто оказал ему такую услугу! Уверен, что Страгильдо, в награду, будет как минимум освежеван либо четвертован. Но к кому же тогда? В чьих интересах схватить сразу и Буридана, и Миртиль?.».
Страгильдо рассмеялся.
Он нашел.
Поднявшись на ноги, итальянец бросил последний угрожающий взгляд на ту хижину, где жили Миртиль и Мабель, затем стремительно сбежал вниз по склону.
В спустившихся сумерках Страгильдо шел большими шагами, опираясь на отрезанную ветку. Его мрачная физиономия выражала непоколебимую решимость. Он был готов поставить свою жизнь на кон против жизней Буридана и Бигорна. Он шагал безмолвно, быстро, прокручивая в голове зловещие мысли.
Подойдя к воротам, он обнаружил их уже закрытыми.
Но он улыбнулся, покопался в кармане и вытащил один из тех подписанных королем приказов, которые он забрал из своего жилища на улице Фруадмантель.
«Все, что мне оставил Бигорн! — подумал он. — Сейчас этот клочок пергамента для меня, быть может, дороже всего того золота, что у меня украли!»
Он принялся кричать, не имея рога, чтобы подать сигнал.
Лучник, что стоял на часах на смотровой площадке одной из башен ворот, услышал его и приказал убираться прочь.
— Именем короля! — отвечал Страгильдо.
При этом крике, который всегда производил скорый чудодейственный эффект, цепи подъемного моста заскрежетали, ворота приоткрылись, и вскоре, сопровождаемый несколькими людьми, один из которых нес смоляной факел, появился офицер, желавший узнать, кто говорит от имени короля.
Страгильдо предъявил приказ.
— Хорошо, — сказал офицер, который, впрочем, сразу же узнал итальянца и больше ничему не удивлялся, — можешь пройти.
Войдя в город, Страгильдо бросился бежать.
Вскоре он был уже рядом с Тамплем.
Хитрец решил, что отомстить ему поможет граф де Валуа!
Вот только, выйдя на эспланаду, что простирается перед главными воротами Тампля, он резко остановился: площадь была занята сотней выстроившихся в походном порядке всадников, в руках у некоторых были зажженные факелы.
То было ужасное зрелище.
Мертвая тишина висела над этими неподвижно стоявшими в ночи вооруженными людьми и их изредка похрапывающими конями.
Страгильдо тотчас же узнал несколько шевалье короля.
У оставшихся всадников на груди виднелся королевский герб. Наконец, один из них держал голубое знамя, на котором также был вышит королевский герб.
Ошибки быть не могло.
«В Тампль приехал король!» — подумал Страгильдо, вздрогнув.
И он отступил, укрылся позади растущих шагах в ста от замка могучих вязов, решив подождать, пока король удалится.
Время шло. Среди всадников эскорта не проявлялось никакого движения.
Страгильдо бессильно злился. Колокола Тампля пробили полночь, затем в полной тишине прошли еще несколько часов.
Страгильдо пребывал уже на грани отчаяния. Уж начал заниматься день.
Он хотел уже подойти к этим всадникам и прокричать им:
— Это я! Если у вас есть приказ короля задержать меня — что ж, задерживайте, но сейчас же скачите во весь опор в Ла-Куртий-о-Роз и арестуйте также и Буридана, Бигорна и остальных!.. Отправляйтесь на Монмартр, где вы найдете колдунью, которая хотела убить короля!
Страгильдо уж было сорвался с места. И тут он увидел выходившего из Тампля короля!
Увидел таким бледным, таким печальным. Этот пылкий, полный силы и порывистости молодой человек выглядел каким-то сгорбленным. На некогда столь веселом и счастливом лице лежала печать такого мрачного отчаяния, что Страгильдо попятился, пробормотав:
— Моих рук дело!..
Граф де Валуа сопровождал племянника, говоря с ним тихим голосом и, казалось, давая какие-то категоричные заверения, в ответ на которые Людовик лишь вяло покачивал головой.
Наконец король запрыгнул в седло и неспешно удалился, а вслед за ним — и весь его эскорт.
Вскоре мы увидим, какой была эта ночь, которую Людовик Сварливый провел в Тампле, ночь ужасная, когда, быть может, он и подцепил тот недуг, от которого затем и скончался.
После отъезда короля граф де Валуа еще пару минут оставался на плацу, в окружении нескольких офицеров.
На губах его блуждала загадочная улыбка, он смотрел вослед сгорбленному силуэту, тени, что прежде была королем.
— Полагаю, — промолвил рядом с ним один из офицеров, — от такого потрясения наш сир уже не оправится.
Валуа вздрогнул, в глубине его глаз промелькнул огонек.
Он расправил плечи, тяжело вздохнул и бросил долгий взгляд прямо перед собой, в ночь.
Что он видел?.. Быть может, корону, которую ему не терпелось надеть на свою голову!..
«Где мои враги?.. — размышлял граф. — Где Маргарита Бургундская? Где Ангерран де Мариньи? Где скоро будет сам король? Сколько руин вокруг меня!.. И на этих руинах — я, прочно стоящий на ногах!.».
Последний всадник эскорта исчез вдали. Огни факелов освещали дальний конец улицы Вьей-Барбетт.
«Врагов у меня больше не осталось, за исключением одного! — добавил он, вздрогнув. — Но и этот должен умереть!.. Этого я ненавижу больше, чем других, что-то подсказывает мне, что он опасен. Мой сын, это мой сын».
— Пойдемте, господа, — сказал он вслух и повернулся, чтобы направиться к воротам Тампля.
В этот момент, пробившись сквозь строй окружавших его офицеров, к Валуа приблизился некто и, прежде чем на него, этого некто, обрушились уже взметнувшиеся было руки охранников, хитрый голос прошептал на ухо графу такие слова:
— Буридан! Миртиль! Я знаю, где их найти, и готов их вам выдать!
— Страгильдо! — удивился Валуа. — Нет-нет, господа, постойте. Это верный слуга!..
Люди Валуа посторонились, и Страгильдо прошел в Тампль вместе с комендантом. Граф направился прямиком к своим покоям, ввел в них Страгильдо и, когда они остались одни, спросил:
— Так что ты там говорил?
— А то, монсеньор, что Буридан, Бигорн, Бурраск и Одрио находятся сейчас в Ла-Куртий-о-Роз, тогда как Миртиль скрывается в деревушке Монмартр, и я готов вас к ней проводить.
При этих словах Валуа с силой постучал по столу эфесом шпаги. Появился слуга.
— Моего капитана стражи! — приказал комендант Тампля.
— Монсеньор, — промолвил Страгильдо, — что вы собираетесь сделать?.. Прошу вас, выслушайте меня, я знаю этих людей; они всегда настороже, они дьявольски хитры… Так мы их лишь упустим… В этот момент прибыл капитан стражи.