— Что? — спросил Бигорн.
— А то, что на виселице Мариньи еще не состоялось ни одного повешения. Разумеется, Бигорн, твое я не считаю, потому что вместо того, чтобы влезть в петлю, ты поступил нечестно по отношению к мэтру Каплюшу, когда дунул от него, как от прокаженного.
— Так и есть, — сказал Бигорн, инстинктивно поднося руку к шее, словно для того, чтобы защитить ее, — на Монфоконе еще никого не повесили.
— И всё — по твоей вине! — вскричал Рике Одрио.
— То есть?.. — изумился Ланселот. — Мне что, нужно было позволить себя вздернуть?
— Нет, но пока он был в твоих руках, тебе следовало вздернуть Валуа.
— Иа! — воскликнул Бигорн, глядя на Буридана.
— Вот именно! — поддержал друга Гийом. — А иначе, зачем было устраивать такую прекрасную западню, отправлять к праотцам и укладывать надлежащим образом на травке тех верзил, что сопровождали Валуа? Если б ты его вздернул, Бигорн, нам бы не пришлось сегодня спрашивать себя, выходить нам или же нет с наступлением сумерек?
— Мы выйдем! — сказал тогда Буридан с мрачной решимостью.
— Что? — хором вскричали Гийом и Рике.
— Наконец-то сообразил, — пробормотал Бигорн. — Да он почти так же умен, как и я!
— Друзья мои, — сказал Буридан, — мы выйдем из Парижа, и не вечером, не с наступлением сумерек, а средь бела дня, сейчас же, если, конечно, получится.
Он был столь бледен, что Гийом и Рике вздрогнули.
— Ну, давай, — промолвил Бурраск, — объясни нам свою логику, бакалавр чертов. Умеешь же ты, ничего не скажешь, успокоить товарищей!
— Быть может, я и ошибаюсь, — проговорил Буридан, — но что-то мне подсказывает, что Валуа хочет заманить нас на ту дорогу, что ведет к Монмартру…
— Иа! — подтвердил Бигорн.
— И раз уж, — продолжал Буридан, невольно чувствуя, как все сильнее им овладевает тревога, — городские ворота будут закрыты весь день, значит, именно днем он и не хочет выпускать из Парижа. Стало быть.
Буридан в отчаянии взмахнул рукой.
— Понял! — вскричал Гийом. — Ты полагаешь, что Миртиль угрожает опасность!.. Бежим же туда, не медля ни минуты!..
Без лишних слов четверо друзей принялись одеваться и вооружаться.
Но, прежде чем покинуть Ла-Куртий-о-Роз, Бигорн позаботился о том, чтобы закопать в уголке сада ценный кофр, в котором находились сбережения Маленгра и Жийоны. Однако же, на тот случай, если сундучок вдруг обнаружит кто-то посторонний, или же если они вдруг не смогут больше вернуться в Ла-Куртий, все напихали себе в карманы столько золота и серебра, сколько эти карманы могли вместить, не стесняя их движений.
Так упаковавшись, четверо товарищей вышли и с тем поразительным пренебрежением опасностью, которое было их второй натурой, направились прямо к укреплениям, даже не пытаясь скрыть свои лица. Буридан пребывал в отчаянии, Гийом и Рике были настроены как никогда решительно, лицо же Бигорна выражало глубокую озабоченность.
Необходимо было найти способ преодолеть укрепления, то есть спуститься в ров, не переломав себе костей да не попавшись на глаза лучникам, стоявшим то тут, то там на платформах самых высоких башен.
Что до того, чтобы пройти через городские ворота, то это была безумная попытка: для этого пришлось бы совладать со всеми часовыми, затем привести в движение цепи подъемного моста, и все это — средь бела дня, а стало быть, по первому же крику часового на беглецов набросилась бы целая толпа.
— Следуйте за мной, — сказал вдруг Бигорн.
Без каких-либо замечаний все пошли за ним.
Бигорн быстро пересек Париж, избегая укреплений, к которым они сначала было направлялись прямиком, но затем все же решили пройти между Баэньскими воротами и воротами Сент-Оноре. Там обнаружился пустынный уголок, где друзья и остановились.
Они заметили, что Бигорн привел их к одной из тех лестниц, по которым лучники поднимались на стену в случае нападения. У подножия этой лестницы стоял караульный.
— Я покину вас на полчаса, — сказал Бигорн. — Но видите этого человека? — добавил он, указав на часового.
— Да. И что же?..
— А то, — холодно произнес Бигорн, — что, когда я вернусь, этого достойного лучника здесь быть не должно.
На этом Бигорн удалился.
— Ну, — вопросил Рике, — и что будем делать с этим лучником?
— Черт возьми! — промолвил Гийом. — Я вижу лишь один способ. Очевидно, раз уж Бигорн привел нас к подножию этой лестницы, именно это место наилучшим образом подходит для его плана. Лучник нам мешает — избавимся же от лучника.
— Да, но как?
— Убив его, — сказал Гийом с поразительной простотой.
Одрио ничуть не удивился, но Буридан вздрогнул. Да, он тоже был человеком своего времени, когда людская жизнь ценилась мало, но, возможно, он был более чувствительным, нежели его спутники. Смерть этого бедняги виделась ему чем-то ужасным.
— Пойдем, — промолвил Рике приятелю, — я отвлеку парня, а ты, дружище, в подходящий момент стукнешь его по черепушке так, как только ты это умеешь, и в то же время я воткну кинжал ему в горло.
Бурраск и Одрио сделали шаг по направлению к лучнику.
— Постойте, — проговорил Буридан.
И, сняв свою шапку, высыпал в нее все золото, что имел в карманах и кошельке.
— Твоя очередь, — сказал он Гийому. — Высыпай! И ты тоже, Рике, высыпайте, высыпайте!
Друзья одним и тем же жестом прикрыли карманы и покачали головой.
— Я предпочел бы его убить, — заметил Гийом. — Но раз уж ты хочешь подкупить его, думаю, хватит и этого золота.
— Ладно, возможно, ты и прав, — сказал Буридан. — Пойдемте.
Он двинулся вперед, а вслед за ним — Гийом с Рике, довольные тем, что им удалось спасти свое золото от этой новой щедрости Буридана.
— Он нас разорит, — проворчал Гийом.
— Чтобы обогатить бродяг и жандармов! Черт бы побрал этого осла, пусть он и бакалавр!
— Проваливайте! — сказал часовой, увидев троих приближающихся мужчин.
Буридан протянул ему свою шапку, в которой сверкали золотые монеты.
— Друг мой, — сказал он, — это — для тебя!
— Для меня! — ахнул лучник, вытаращив глаза.
— Да, если позволишь нам подняться на стену.
Лучник побледнел. Он бросил жадный взгляд на золото, но покачал головой.
— Нет, — сказал он, — меня повесят. Проваливайте!
— Высыпай, Гийом! — промолвил Буридан, передавая шапку Бурраску.
На сей раз в его голосе прозвучали столь властные нотки, что Гийом повиновался, хотя и испустил несколько жалобных вздохов.
— Позволь мне прибить его, — проворчал он, — это займет всего несколько секунд.
Лучник наблюдал за этой операцией, дрожа всем, что может дрожать. Этот каскад золотых монет, которые из кармана Гийома искрящимся дождем полились в шапку, представлялся ему невероятным видением.
Даже не соизволив ответить Гийому, Буридан вновь повернулся к часовому и протянул ему шапку.
Лучник был белый как смерть, по лицу его струился пот, но он вновь покачал головой.
— Твоя очередь! — сказал Буридан, поворачиваясь к Рике.
К его величайшему изумлению, Рике опустошил карманы без единого возражения. И, действительно, Рике был глубоко убежден, что солдат вновь откажется.
Но когда, уже в третий раз, Буридан протянул лучнику шапку, которая была уже почти до краев наполнена золотом, солдат отбросил в сторону пику и арбалет, судорожно схватил импровизированную сокровищницу, резким движением сунул ее под плащ, пробежал взглядом слева направо и со всех ног кинулся прочь, словно за ним гналась сотня чертей.
Последовавшие за этим страдальческие крики Рике Одрио и проклятия Бурраска заслуживали того, чтобы быть услышанными!
— Вы-то на что жалуетесь? — спросил Буридан. — Это ведь я потерял шапку, а не вы!
Эти слова их успокоили.
— К счастью, — сказал Рике, — в шкатулке, которую Бигорн закопал в Ла-Куртий, золота еще хватает.
— Да, — проворчал Гийом, — но такими темпами мы будем разорены уже через неделю.
В этот момент с какой-то улочки появился Ланселот Бигорн, неся под мышкой объемистый сверток.
— Ну, как там лучник? — спросил он, подойдя к товарищам.
— Уступил нам место, — отвечал Буридан. — Что принес?
— Веревку, прекрасную веревку, за которую я уплатил два экю знакомому канатчику. К счастью, мы богаты.
— Веревку! — вскричал Рике. — Вот на ней и вздернем Буридана!
— Что?..
— Богаты! — прорычал, в свою очередь, Гийом. — Да у нас и су за душой не осталось!
— Как? Неужели. — проговорил Бигорн, бледнея.
Буридан расхохотался. Гийом в двух словах объяснил Бигорну, каким именно образом Буридан избавился от лучника. От изумления и возмущения Ланселот на какое-то время утратил дар речи. Он тоже считал удар кинжалом, вне всякого сомнения, более предпочтительным.
— Поднимаемся! — воскликнул Буридан. — Считать будем после!
Через несколько секунд они находились уже на верхней платформе стены футов в девять или десять шириною, то есть такой, по которой можно было спокойно передвигаться. Внешняя реборда была защищена от стрел осаждавших частью стены, более узкой, но зато зубчатой и более высокой.
— Но почему ты привел нас именно в это место, а не в какое-нибудь другое? — спросил Буридан.
— Взгляните на ров, — отвечал Бигорн.
Буридан перегнулся через парапет и увидел, что вода во рву отсутствует, или, скорее, что эта часть рва была засыпана землей, тогда как во всех прочих воды было столько, что ему бы, к примеру, она доходила где-то до плеч.
В это время Бигорн разматывал веревку; конец ее он привязал к толстой палке, которую также принес с собой. Палку он пристроил поперек амбразуры.
Теперь оставалось лишь спуститься.
Первым пошел Бигорн. Он пересек ров в том месте, где образовался илистый перешеек, и, помогая себе руками и ногами, вскарабкался на другой край рва.
В этот момент с двух соседних башен посыпались стрелы — беглецов заметили.
Сполз вниз Гийом, следом за ним — Рике. Замыкающим был Буридан.
Четверо приятелей оказались на вершине рва, целые и невредимые; через пару секунд они были недосягаемы для стрел, которые продолжали посылать им вслед.