Герцог предполагал, что на нидерландских улицах все еще бушует орда из 200 000 еретиков, готовящихся свергнуть правительство. Со своей стороны, правительница не смогла убедить герцога, что снова контролирует ситуацию и военная оккупация не нужна. Альба проигнорировал совет Маргариты и разместил войска в Генте, Лиере, Ангене, Брюсселе и Дисте. Демонстративность не исключалась. Например, он приказал войскам провести маневры в центре Гента, чтобы впечатлить население.
С площади Врейдагсмаркт прозвучали залпы испанских пушек. Испанские солдаты вели себя как крестьяне-победители, демонстрируя презрение к жителям, которых они всех без исключения называли «лютеранами». Испанскую армию боялись, а солдат изображали во французских, английских и нидерландских памфлетах как жестоких и кровожадных хищников. Этот карикатурный образ подтверждался грубостью и жестокостью оккупационной армии по отношению к местному населению.
Поскольку Маргарита теперь обладала только исполнительной властью, а Альба отныне командовал армией, он потребовал демобилизовать королевские войска, состоявшие в основном из немецких полков, поскольку, по его мнению, они представляли собой «лютеранскую угрозу». Альба заверил короля, что восстановит порядок за полгода, но, согласно приказу короля, «сначала должен применить всю строгость правосудия, а затем милосердие и доброту».
Герцог пребывал в убеждении, что, если он посеет достаточно страха среди населения, все будет в порядке. Он писал королю, что страх перед испанской оккупационной армией должен быть как можно сильнее, «чтобы каждый чувствовал, что в один прекрасный вечер или утро его дом может просто обрушиться на него».
Через пять дней после своего прибытия Альба учредил печально известный Кровавый суд, выносивший приговоры еретикам и мятежникам. Поначалу Альба скрывал факт создания суда. Но вскоре его намерения стали очевидны, когда он приказал правительнице разрешить Оранскому, Горну и Хоогстратену, бежавшим в Германию, вернуться в Брюссель. Только Горн оказался настолько неразумен, чтобы согласиться на это предложение. 9 сентября 1567 года, на следующий день после прибытия Горна, герцог приказал арестовать и его, и Эгмонта, остававшегося в Нидерландах.
Их арест превратился в драму в двух актах. В день ареста Эгмонт и Горн присутствовали на обеде вместе с многочисленными вельможами по приглашению испанского приора дона Эрнандо, сына Альбы. Во время обеда Альба передал короткое послание для Эгмонта и Горна с предложением навестить его в гостинице Яуче, чтобы обсудить дальнейшие планы. Согласно легенде, дон Эрнандо, который хорошо относился к Эгмонту и сидел рядом с ним за столом, прошептал графу на ухо предупреждение: «Немедленно покиньте это место, господин граф; возьмите самого быстрого коня из своей конюшни и бегите, не медля ни минуты». До сих пор остается загадкой, почему Эгмонт поддался уговорам дворян и остался, ведь граф и раньше говорил, что приезд Альбы его очень угнетает; по словам Гранвелы, Эгмонт настолько нервничал, что почти не ел и не спал: «Я слышал… что с тех пор он настолько мрачен, что ест только в три или четыре вечера, а ночью бродит по своим покоям, на что жалуется его жена».
Возможно, Эгмонт пал жертвой сочетания собственной легковерности и слепого тщеславия, которые убедили его, что он все еще может сыграть важную роль в политическом управлении. Альба тепло приветствовал обоих дворян по прибытии в гостиницу и действительно обсудил с ними и инженером Пьетро Урбино планы строительства новой цитадели в Антверпене. Когда Эгмонт и Горн захотели вернуться домой, их задержала стража герцога, после чего обоих увезли в замок Гравенстен в Генте.
Король был в восторге, услыхав новость об аресте. Маргарита, однако, поняла, что Альба ее использовал, поскольку именно она по просьбе герцога предложила дворянам вернуться. Наместница была в смятении: ее правительство потерпело крупное фиаско, она не одобряла новую политику Альбы.
Маргарита удалилась от дел и вернулась в Италию в конце декабря 1567 года. Это оказалось на руку Альбе, назначенному новым наместником в Нидерландах. Ни одного нидерландского чиновника, умершего, бежавшего или ушедшего в отставку, никем не заменили. По словам Альбы, все важные решения все равно должны приниматься в Испании, отныне Нидерландами будут управлять «из [Испании], а не отсюда».
Кровавый суд работал без выходных, проводя аресты мятежников, кальвинистов и книготорговцев, подозреваемых в продаже еретической литературы. Вызванные в суд должны были явиться в течение восьми дней. Тех, кого признавали виновными, вешали или сжигали. Не явившихся в суд приговаривали заочно, после чего конфисковывали все имущество.
29 марта 1569 года Альба организовал рейд по всем книжным лавкам в Нидерландах. В ходе этого рейда были конфискованы тысячи книг, впоследствии сожженных. В общей сложности Кровавый суд провел около 12 000 судебных процессов против мятежников. У 9000 человек конфисковали имущество, а 1100 обвиняемых суд отправил на эшафот.
Но чем жестче действовал герцог, тем сплоченнее становилась оппозиция. Сопротивление формировалось за пределами городов, беглые повстанцы самоорганизовывались и совершали нападения. В Ронсе и Тильте они штурмовали тюрьмы и освобождали заключенных, но помимо того нападали на испанцев, но у них не повернулась рука калечить католическое духовенство, отрезая священникам уши.
Число беженцев за время правления Альбы оценивается примерно в 60 000 человек. В 1567 году испанский августинец Лоренцо де Вильявисенсио, который был приставлен к испанскому двору в качестве королевского советника по Нидерландам, пытался убедить короля в том, что оккупационная армия в Нидерландах никогда не решит проблему: «Ваше величество не должны поддаваться убеждениям, что фламандцы – звери и пьяницы, потому что они – люди, и если они не таковы сейчас, то однажды станут ими… и даже если они убьют одного из нас, а мы убьем десять из них, они в конце концов с нами разделаются. В любом случае испанцы не смогут управлять этими землями, ибо не владеют языком и ничего не понимают в тамошних законах и обычаях». Но Филипп еще не был готов это принять.
Лидер «Компромисса дворян»
Вильгельм Оранский понимал, что вернуть свои владения он сможет, только отвоевав их с оружием в руках. Принцу было уже 35 лет, и после неожиданной смерти Бредероде (который также ранее бежал в Германию), смерти маркиза Бергена и ареста Эгмонда, Горна и Монтиньи Оранский стал «первым штатгальтером Нидерландов» и лидером «Компромисса дворян». 6 апреля 1568 года новый командующий приказал собрать средства, чтобы снарядить армию для борьбы с испанцами. Оранский строил безумные планы, согласно которым войска из Франции, Англии, Германии и с севера Нидерландов должны были напасть одновременно, подготовив почву для начала всеобщего восстания. Эта идея была технически неосуществима. Атаки с юга и из центра провалились, и только войскам под командованием Людовика Нассау и Кулемборга удалось разбить испанские войска под Гронингеном 23 мая 1568 года.
Битва, которая позже стала известна как «битва при Гейлигерлее», до сих пор считается отправной точкой Восьмидесятилетней войны, что, возможно, связано с тем фактом, что многолетняя война против испанцев закончилась в мае 1648 года, а название «Восьмидесятилетняя война» просто закрепилось в народе. По сути, война началась годом ранее на реке Остервель близ Антверпена.
Победа при Гейлигерлее не имела большого стратегического значения, зато действительно подстегнула Оранского. Ликование продолжалось недолго, так как Англия и Франция отказались поддержать Вильгельма, и впоследствии он вступил в столкновение с многочисленными силами, собранными Альбой. Через два месяца после боев при Гейлигерлее войска Оранского и Людовика Нассау близ Йемгума на реке Эмс были разбиты наголову. Из 10 000 немецких наемников, которых Вильгельм завербовал на службу, едва ли трети удалось остаться в живых.
Альба оправдал свою репутацию и в Нидерландах. Герцог отказывался рассматривать мятежников как солдат: любой попавший в плен не мог рассчитывать на пощаду, его тут же убивали без права на помилование. Бернандино де Мендоса, один из полевых командиров Альбы, писал в своем отчете, что «дороги и луга были усеяны трупами, кусками доспехов и оружия». Принц смог собрать армию для борьбы с испанцами, но через несколько месяцев от его войск почти ничего не осталось. Сам Оранский вложил в военную операцию полмиллиона гульденов, а теперь потерял целое состояние и не мог больше платить оставшимся солдатам. Его знатные союзники были мертвы, сидели в тюрьмах или бежали, заграничная поддержка ослабла, немецкие протестантские принцы держались в тени, а Вильгельм лишился своих владений и доходов. Принц отступил в Страсбург, чтобы зализать раны.
Эгмонт и Горн
Эгмонт и Горн оказались в безвыходном положении после своего ареста в сентябре 1567 года. Не успел допрос толком начаться, как Кровавый суд уже признал обоих дворян виновными в государственной измене за действия в рамках «Компромисса дворян». Эгмонт безуспешно пытался доказать, что членов ордена Золотого руна, каковыми они являлись, могут судить только другие члены ордена. Но испанский король, как глава ордена, изменил правила, передав полномочия Кровавому суду. Таким образом, Эгмонт и Горн, как и Оранский, и другие дворяне, являвшиеся членами ордена, отныне подпадали под юрисдикцию Альбы. Через десять месяцев после ареста, 2 июня 1568 года, Эгмонта и Горна по отдельности перевезли в карете из камеры в Генте в Брюссель, в сопровождении 3000 солдат и с большой помпой.
5 июня Эгмонта первым вывели из Хлебного дома на Гроте-Маркт на эшафот, покрытый черной тканью. Граф опустился на колени и сложил руки, ожидая от палача удара мечом. Согласно традиции, палач должен был работать у графа в прошлом в качестве лакея. Тело Эгмонта вместе с отрубленной головой накрыли черной простыней. Когда настала очередь Горна, он сначала обратился к толпе, собравшейся перед эшафотом на Гроте-Маркт, попросил у всех прощения, а затем опустился на колени. Отрубленные головы казненных выставили на всеобщее обозрение на два часа.