Великан едва слышно усмехнулся.
– Я же бессмертный. Время излечит все, а у меня впереди целая вечность.
Эрис схватила миску и всмотрелась в ее содержимое. Вода слепила совсем не так, как белое пламя, бившее в глаза, а иначе: перед ней будто бы раскинулся беззвездный космос, которому можно было придать любую форму и цвет. Девушка стала проваливаться в темноту. Вода обвила ее тело, поддерживая на плаву каждую мышцу, а плечи теперь то и дело натыкались на незримые стены. Эрис оказалась на поверхности какого-то водоема. Под ней струилось течение, казалось, оно сдерживает крик, боится потревожить водную гладь, вырвавшись на поверхность. Девушка напряглась, застыла. Любой спазм, малейший рывок – и видение могло в один миг рассеяться.
Магия Чудовища теперь была куда слабее, чем в тот день, когда Эрис впервые призвала огонь. Ради заветной цели ему пришлось уничтожить весь сад, и, если она не справится, второй попытки не будет. Больше истреблять нечего.
Эрис закрыла глаза и осторожно погрузилась в воду, стараясь не слишком тревожить поверхность. Она вытянула руки, и те превратились в ветви и пронзили морское дно. Наконец обретя свободу движений, девушка принялась искать среди ила и водорослей розы, ушедшие корнями в иссохшую землю.
Девушка сделала вдох и начала расплываться все шире и шире, вот она уже оставила позади и согнутое дерево, и засыпанные пеплом земли Чудовища, и горы, и железную дамбу и добралась до города – сияющей призмы, которую питала прежде невиданная ею энергия. Эрис уперлась корнями в стеклянный купол. Магия, мощная, прямолинейная, упорядоченная, словно элементы в конструкции моста, мгновенно отозвалась. Ее фундамент уходил глубоко в землю, точно вбитый в нее молотом.
Чудовище оказалось право. Город питался силами волшебника.
За радужным светом мелькали хлопья пепла и золы. Эрис резко снизилась, растревожив землю под призмой. Сверху давил беспощадный зной, напоминая о долгих днях, которые Эрис провела в поле, – тогда солнце светило до того сильно, что кожа слезала с шеи. Дети-розы упоминали о том, что спрятались, а значит, где-то здесь наверняка можно найти их частички. Эрис стала раскапывать песок. Ей попадались фрагменты домов и людские останки. Наконец она увидела горящие тела ребятишек.
Город поджег их в третий раз.
Дети кричали, пытались потушить огонь. Их ослабевшие тела извивались в языках пламени. Кожа у мальчика уже начала отслаиваться. Он стиснул почерневшие зубы.
– Живи! – крикнул он. – Так приказал наш король!
Девочка стонала и кричала, топая ногами. Щеки у нее раскраснелись. В обоих бушевала ярость Чудовища. Листья посыпались с их обуглившихся веточек. Розы стали быстро расти, роняя лозы в огонь, приглушая пламя.
Но оно взревело с новой силой, впилось в отросшие стебли, пожирая и дальше детские тела. Чудовище показало Эрис боль, которую испытывает живое существо, сгорая заживо, наполнило ее уши нескончаемыми криками, явило взгляду обнажившиеся нервы. Эрис просто не могла допустить, чтобы эти страдания продолжились.
Ее тело еще не разорвало связи с безмятежным океаном. Три, нет, четыре капли свежей воды на дне сосуда были тем самым связующим звеном между девушкой и магическим царством, но эта связь делалась тем слабее, чем меньше влаги оставалось в миске. И все же нужно было приложить все усилия, иначе детей ждала неминуемая смерть. Эрис подвернула корни, впитала в них как можно больше воды, расправила вдоль тела и вскинула в воздух.
Вот только капли не смогли затушить огонь, питаемый дегтем. Все старания Эрис рассеялись туманной дымкой. Она стиснула кулаки и повторила попытку. Вдалеке кричало Чудовище, но слов она разобрать не могла.
– Эрис? – позвал мальчик. Его голос снова стал детским, он больше не говорил от лица мудреца-прорицателя.
– Я здесь! – отозвалась девушка. Она изо всей силы впитывала воду, пока связь между мирами не начала трещать по швам. – Больше не нужно бороться.
Она выплеснула из себя все до последней капли. Вода зашипела в раскаленном воздухе и исчезла.
Девочка ее даже не услышала. Ее крики заглушали прочие звуки. Она отчаянно била по огню свежими веточками, пытаясь его затушить.
Эрис обняла ее за плечи и прижала к себе.
– Тише, тише, – попросила она и утащила юную розу с поверхности.
Девочка замолотила по Эрис кулачками. С ее рук сыпался пепел.
– Мне так больно, – со слезами призналась она. – Все-все болит.
– Знаю, – нежно отозвалась Эрис. Собрать вдоволь воды у нее не получилось. В последней попытке спасти розы она принялась хватать языки пламени на их веточках голыми руками и гасить их по очереди. Ее кожа задымилась. Эрис с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть от боли.
– Скоро все закончится, – солгала она.
Мальчик захныкал. В груди у него зияла дыра, в нее видно было, как внутри мерцает оранжевое пламя.
– Наш король…
– Он больше не сердится. Слышите его? – Девушка осторожно вложила в детей последние воспоминания о великане. Он сидел у согнувшегося дерева в своем алом плаще, баюкая изуродованную руку. – Это он меня сюда прислал.
– Он больше не хочет мстить?
– Нет, – сказала Эрис.
– О, это чудесно, – без сил прошептали дети и упали в ее объятия.
Лозы у них над головой мгновенно растаяли в огне. Пламя стало спускаться вниз по стеблям.
Эрис уже не успевала его гасить, ведь теперь дети ей не помогали. Стоило ей потушить один язычок огня, как он разгорался в другом месте – то на листе, то на ветке, то на корне.
– Я могу вас спасти, – сказала она скорее себе, чем кому-то другому.
И тут же почувствовала несогласие Чудовища – оно волной растеклось по сотканному им королевству.
– Они ведь еще живы, – сказала девушка и затушила очередной огонек. Ее задубевшая кожа запузырилась. – Они прекратили бороться, но нужно…
В этот раз с поверхности ее стащил мальчик.
– Все в порядке, – сказал он.
К горлу Эрис подкатил ком.
– Нет, неправда.
Девочка стала дергать ее за ворот.
– Мы устали.
Эрис повиновалась и убрала свои ветки. Тела детей сгорели почти целиком. В земле остались черные дыры – там, где когда-то были их корни. Девушка собрала все кусочки их тел, какие только нашла. Горло сдавило. Плакать нельзя. Сейчас нельзя быть эгоисткой, нельзя, чтобы им стало больно еще и из-за нее.
Пламя наверху пожирало разросшиеся лозы и лепестки, выплевывая в воздух облачка черного дыма. А под землей Эрис баюкала детей, пока те рассыпались золой прямо у нее в руках. Они беспокойно ерзали, чувствуя, как огонь расползается все дальше, но до того устали, что не могли плакать.
Ей совсем не хотелось, чтобы их последние воспоминания были такими.
– Если позволите, я попробую унять вашу боль, – сказала она.
– Да.
Эрис зажмурилась, вспоминая все, что ей рассказывали дети.
– Вы очень любили моего отца, верно? Хотите еще раз его увидеть?
– Ага.
Эрис вложила свое сознание в останки детских тел, и их мысли слились. Тогда она принялась воссоздавать отца по памяти: сильные руки, пожелтевшую рубашку, потускневшие голубые глаза.
– Седые волосы, – добавил мальчик, дорисовывая размытый образ. – Он поседел, пока работал на каменоломне.
И лицо у него более вытянутое, – добавила девочка, помогая улучшить портрет. – Морщинки вот здесь. Когда улыбается, их становится больше.
В пустоте материализовалась фигура ее отца – загорелого, улыбающегося. Ему в спину било утреннее солнце. Их общие воспоминания наполнили двор Виктории. Он еще не пострадал от огня, а землю тут не успели покрыть плитами. Отец выходил сюда каждый день. Живая детская память сохранила детали, которых Эрис уже не помнила, – от расположения камушков в саду до блеклого цвета кожаных лямок на отцовских сандалиях.
Отец пробежал мозолистыми пальцами по земле, сбрызнул водой пышные прически роз, нашептывая им рассказы о своих дочурках.
Следом в воспоминаниях появились и сами дети. От сухого воздуха они то и дело чихали, но рассвет приносил с собой и повод для радости, когда они слышали легкий стук отцовского посоха и его тихие шаги.
– Еще, расскажи нам еще о твоей младшенькой, той самой, что так и норовит сбежать из дома!
Зачем его убивать? Король пропитал их жаждой мести, но не мог же он внушить им мысли об убийстве отца. Почему же он? Почему? Его единственное преступление – в том, что он жил в этой невыносимо белой вилле (даже алебастр – и тот гораздо темнее, из чего ее вообще построили?), но ведь его улыбка согревала брата с сестрой, утешала их, изнуренных землей, которая их отторгала. Они пытались расспросить об этом короля, но он слышал лишь собственную ярость, и вопросы остались без ответа.
И они всё откладывали отмщение.
– Расскажи еще историю. Расскажи нам про нашего короля, которого ты зовешь Тварью. У него рога, как у барана, и ноги, как у козла? Вот ведь диво.
Чуть ли не на каждом слове отца перебивал кашель. Розы плакали, видя его немощь. Когда он уставал и уходил спать, они пробирались к нему в комнату и впитывали пыль, осевшую в его легких.
– Неужели и впрямь семь лет прошло? – спросил мальчик.
– Они пролетели как одно мгновенье, – добавила девочка.
Еще один вздох. Только короче и тише. Последний измученный выдох.
Угольки дотлели, а вместе с ними и то, что осталось от детей. Даже когда пепел просыпался сквозь пальцы Эрис и ладони остались пустыми, она продолжила цепляться за воспоминания об отце, чтобы только заполнить пустоту. Чтобы страдания не настигли брата с сестрой до самого конца.
– Эрис, – прогремел рядом голос Чудовища, – пора.
– Не хочу уходить.
– Надо.
Эрис зажмурилась, ослабляя хватку. Образ ее отца растаял, а ее саму выдернуло из города, из земли, из пересохшего морского дна. Девушка вынырнула из песка и оказалась в саду.