– Я знаю о нем из-за созвездия. – Эрис указала на небо и обвела пальцем контур копья. – Мне его отец показал. И рассказал про Архайю – охотника, который спас свою жену со дна океана при помощи этого самого копья.
– Как романтично.
– Ты что, впервые про это слышишь?
Чудовище пожало плечами.
– Никогда не был силен в астрономии. Может, в честь Архайи и впрямь назвали какое-то созвездие, но в наших легендах он был супругом Аэру. Ты видела его статую в Большом зале – у него кабанья голова и сотня рук. Архайя породил вселенную, а Аэру ее населила. Своими огромными клыками он вскапывал землю, пока она не начала плодоносить. В своих руках он держал все злаки и цветы, что только были известны человечеству. Когда я был королем, этот бог пользовался большим почетом. Ему молились о богатом урожае.
– И что, ни в одной из легенд он не спасал Аэру?
– А ее никогда и не требовалось спасать, – фыркнув, ответило Чудовище. – Ты же видела ее жутковатое лицо на дверях. Вот уж кого правда побаивались.
Песок замерцал в лунных лучах. Еще одна история, искаженная временем.
Чудовище скрестило руки и переступило с ноги на ногу. Эрис молчала – она решила оставить его в покое. Едва слышно стукнули друг о друга камни. Великан прочистил горло и опустился рядом с Эрис.
– Я все ждал ночи, когда луна будет ко мне милосерднее, – пояснил он.
Эрис судорожно вздохнула, поняв, к чему он клонит.
– Пойми, ты вовсе не обязан…
– Верно, – подтвердил он. – Но я этого хочу, как и ты. Я помню времена, когда я был королем счастливого народа и правил процветающими землями. Я так крепко цепляюсь за эти воспоминания, чтобы забыть, кем я стал. Но у меня больше нет сил прятаться, нет сил жить прошлым. Сегодня сад расцвел – и это начало новой эры. Последние дни подарили мне куда больше счастья, чем воспоминания о прошлом. Моя земля меняется к лучшему, и я должен взять с нее пример. – Он взялся обеими руками за край капюшона и приподнял его, открыв лицо лунному свету.
Эрис готовилась к страшному зрелищу, поэтому увиденное мало ее удивило. Теперь, когда великан избавился от капюшона, оттенявшего лицо, его зеленые глаза засияли гораздо ярче. Длинные черные волосы падали на уцелевший рог, плохо скрывая шрамы на голове. Несмотря на изуродованную кожу, лицо еще сохранило черты, которые так запомнились Эрис по портрету, – острый нос, высокие скулы. Должно быть, ее спокойствие ободрило Чудовище, и оно закатало бархатные рукава.
Эрис узнала зазубренные шрамы, которые оно уже ей показывало когда-то давно. На руках они не заканчивались, а шли вверх, до самой шеи, и покрывали часть головы. Плечи были оплетены толстым слоем мышц – благодаря им Чудовище так легко перепрыгивало через руины. На спине дыбились крупные распухшие наросты – это из-за них его фигура стала сгорбленной. Полукруглые бедра напоминали задние лапы крупной кошки.
Великан остановился и затаил дыхание. Он взволнованно водил большим пальцем по ладони, дожидаясь ее реакции.
– Можно взять тебя за руку? – спросила она едва слышно.
Чудовище, не моргнув, перестало перебирать пальцами и протянуло Эрис изуродованную кисть ладонью вверх.
Эрис положила его руку себе на колени и прикоснулась к мозолистой синевато-серой коже. Ее собственная ладонь оказалась вдвое меньше, чем у Чудовища, и она невольно улыбнулась, заметив это. С тыльной стороны рука густо поросла волосами, а когти были острыми и черными. Эрис обвела пальцем линии на его ладони, погладила глубокий неровный шрам, идущий через всю руку.
– Откуда это у тебя? – шепотом спросила она.
– Я пытался оттащить от шеи клинок моего брата.
Эрис содрогнулась. Ей захотелось поцеловать шрам, стереть его своей магией, но она прикусила губу. Еще не время. Я не готова. Она скользнула кончиками пальцев по его когтям, легонько задев кожу. Желание никуда не исчезло, оно словно затянулось в горле тугим узлом.
– Ты такая теплая, – тихо произнесло оно. Его голос впервые прозвучал отчетливо – теперь его не приглушала ткань, под которой оно привыкло прятаться. Великан сглотнул и упер взгляд себе в колени.
– Надеюсь… надеюсь, я не очень тебя напугал и ты теперь не сбежишь.
Девушка покачала головой.
– Я ни за что не брошу тебя из-за внешности.
– Найдутся другие причины.
– Меня всегда манил внешний мир, все то, что в нем есть и может быть. – Эрис сжала его ладонь, гадая, смогут ли его руки еще когда-нибудь согреться. Великан смотрел прямо перед собой, и глаза его казались огромными. Эрис знала этот взгляд: в нем читался страх, страх снова остаться одному посреди мира, которому ты не нужен.
– Но здесь я счастлива, – добавила девушка. Ей хотелось его утешить. – И я дала обещание.
– Получается, ты уйдешь, когда земля возродится? – выпалило Чудовище. Чувствовалось, что этот вопрос уже давно крутится у него на языке.
Никогда в жизни она не спала так сладко, как в обсерватории. Там она нашла спасительное убежище от целого мира и легко могла бы остаться в нем навечно, но мысли о семье снова и снова бередили разум. Великан сказал, что сестры в безопасности, но как они сейчас живут? Скучают ли по ней? Она ведь не говорила им, куда уходит. Когда много лет тому назад пропал их отец, сестры ударились в панику и страшно переругались. Констанция проснулась той ночью и снова начала сетовать на причины голода, но потом Виктория убаюкала ее песней:
Над баррикадами, среди пепла с песком
Кровь за кровь вновь прольется и сейчас, и потом…
Они, наверное, с ума сходят от волнения. Констанция каждый день ходит в Храм и молится о ее благополучном возвращении. А Виктория, возможно, даже высылает поисковые отряды. Эрис и сама не знала, сколько уже живет тут, с Чудовищем. Время потеряло всякий смысл.
Она твердила себе, что, если уйдет, сможет оживить город своими магическими силами. Волшебник, тайно подпитывающий Кешгиум, особым талантом не отличался, судя по десятилетиям неурожаев, от которых пострадала в том числе и ее семья. Однако если в городе узнают, что она использует магию, ее казнят. Констанция впадет в отчаяние, узнав, что Эрис перечеркнула все, что им было известно. Виктория поставит интересы города превыше всех прочих и, наверное, даже сама подпишет смертный приговор сестре. Есть ли смысл творить добро, если другие видят его совсем в ином свете? Этот бесплодный край принял ее, как и человек, чье наследие развратили победители. Девушка стиснула зубы. Помнится, Виктория обвиняла ее в самолюбии. Справедливо, ведь и теперь она выбирает собственное счастье, а не всеобщее благо.
Счастье. Все эти размышления вдруг облегчили груз чувств, которые Эрис питала к Чудовищу. В том, что она испытывает сильную привязанность, она готова была себе признаться. Но было еще кое-что. В глубине души она понимала это, но слово «счастье» никогда не играло для нее существенной роли. Череда интрижек с самыми разными людьми никогда не закрывала потребности в счастье, и за всю свою жизнь Эрис так и не уловила до конца, в чем его суть. Она привыкла гнаться за яркой вспышкой, пробуждающей ее к жизни, а когда та гасла, снова спешила ее высечь. Этот губительный цикл повторялся раз за разом до тех пор, пока не распалилось пламя, способное поглотить ее без остатка.
А вот чувство, которое она питала к Чудовищу, было постоянным и непреклонным, как затяжной дождь. Ей нравилось каждый день сидеть рядом с ним, нравилось наблюдать за закатом в его объятиях. Нравилось слушать его рассказы, истории о том, каким был мир до ее появления. Нравились его нежность, его понимание, терпение. Нравилось водить пальцами по его оголенной руке, вот как сейчас.
Но это ведь не любовь.
Правда?
– Можешь не спешить с ответом, – проговорило Чудовище, наблюдая за ее пальцами. – Понимаю, нужно время. – Оно убрало руку, встало, натянуло капюшон. – Желаю тебе доброй ночи, Эрис, – проговорил великан по своему обыкновению.
Ей так хотелось, чтобы он остался! Красный бархат снова скрыл лицо великана, и у Эрис пальцы закололо от желания сбросить капюшон и приникнуть к его губам, но последствия такого выбора были бы непоправимы. Она подумала о мире, о соседних городах, которые не сможет повидать. Ей вспомнился солоноватый привкус ветра на берегу океана, высокий лес, закрывающий солнце, горы, где бушует нескончаемая зима. Ей никогда этого не увидеть, если она скажет то, что хочет.
– Спокойной ночи, – только и произнесла девушка.
Глава двадцать девятая
Прошло еще несколько недель. Морозный воздух стал теплее и слаще, а сад полыхнул буйством красок. Белая глициния пропиталась оттенками закатного солнца, и стены замка приобрели синевато-алый цвет. Оранжевая жимолость обвила колонны крытой галереи. Ее цветки, похожие на бабочек, устроившихся на веточках по четыре, вытянули в разные стороны ярко-желтые тычинки. Кусты рододендрона покрылись насыщенно-розовыми бутонами, прекрасно гармонировавшими с цветками фиолетового чертополоха, пробившегося сквозь пепел. Железная решетка теперь вся была в красных розах, и каждое утро в саду Эрис встречал их нежный аромат.
Вот только безмятежность оказалась недолговечной. Уже скоро Эрис стала встревоженно бродить по саду, сцепив за спиной руки, вся погруженная в размышления. Скоро ли она выполнит обещание, с учетом ее нынешних возможностей? Девушка попыталась подсчитать. На то, чтобы вырастить несколько цветов, нужен целый день. Если вспомнить, как обширны территории великана, то никакой жизни не хватит, чтобы их все засадить.
Девушка остановилась у колонны с каннелюрами и положила ладонь на холодный камень. Нет, это не дело. Даже если Чудовище говорит по-другому. Нужно, чтобы что-то случилось. Может, поискать более действенный способ?
Эрис задержала взгляд на прорехе между стенами бастиона. Ее одним гипсом не заделать. Тут точно нужно применить магию напрямую.