— Ясакани но Магатама, — прошептал Томо, камень засветился в ответ, матовая поверхность его сверкала изнутри, словно там пылал огонь. Свет становился все ярче, пока не залил все помещение. Я закрыла глаза, но свет проникал и под веки. Мир содрогался, пол подо мной дрожал.
И наступила тьма.
* * *
— Кэти?
Голос Томо звенел в ушах, я пыталась выбраться из тьмы.
— Томо? — я почувствовала, как он обхватил меня пальцами. Я моргала, но свет вокруг был таким ярким, что ничего не было видно.
— Встать можешь? — лицо Томо было близко, его волосы щекотали мою щеку. Но что-то было не так.
— Томо, — сказала я. — Твои волосы, — чернильные рога закручивались над его медными волосами, словно корона. С рогов свисали золотые бусины, раскачиваясь на нитях и позвякивая, напоминая украшение для волос. Он отстранился, и я заметила одежду на нем — волны синей, лиловой и белой ткани окружали его. Плотный золотой пояс был завязан сложным узлом на поясе. Он был похож на принца.
Он обхватил меня сильными руками и помог встать.
— Где мы? — спросила я. — И почему ты так одет?
— Думаю, мы внутри Магатамы, — сказал он, я огляделась. Небо было из молочного стекла, словно кристальный купол.
— Внутри? — выдохнула я.
Нас окружил женский голос.
— Внутри воспоминания камня, — сказала она. Этот голос я узнала сразу, как и Томо.
— Аматэрасу.
— Только ее воспоминание, — ответил голос. — Она уже давно оставила этот мир и ушла в другое место.
— Но она оставила этот камень императору Джимму перед своим уходом, — сказал Томо.
— Так и было, — отозвался голос, нас окутал жар. — Камень полон своего значения.
— Почему? — спросила я. — И какого значения?
Небо замерцало вокруг нас, становясь темным молочно-оранжевым.
— Слезы Тсукиёми превратились в этот камень, — сказала она. — Он увидел Аматэрасу в небе и сразу полюбил ее, но он не знал, что ей подарить. Что могло ей подойти? У нее были лошади, одеяния, зеркало, в котором она видела свое великолепие. А он был бледным призраком рядом с ее светом, у него не было ничего, что он мог бы подарить ей. И он заплакал, и слезы его боли превратились в камень, что сохранил воспоминания.
Томо обернулся и посмотрел на небо, от этого движения его одеяние зашуршало, слои ткани задевали друг друга. Его кожа словно сияла в этом свете, все казалось ярче и четче. Он стал бы хорошим принцем, как мне казалось. Он подходил для правления больше, чем Джун.
Я осталась в джинсах и свитере, никакого магического превращения не произошло. Может, он изменился из-за своей связи с Тсукиёми?
— Этот камень сделан из его слез? — спросил Томо у голоса.
— Красивый подарок. Он сделал ее счастливой, — сказало воспоминание Аматэрасу. — Она носила его на груди, когда пересекала небо.
Мне не нравилось то, куда она клонит. Я знала, чем все закончилось.
Оранжевее небо потемнело, становясь коричневым, словно нарисованным маслом. Гром заворчал вдали. За стеклянным небом виднелись неясные очертания коричневого и белого… был ли это храм, реальный мир? Было ли все вокруг сном, или мы попали внутрь камня?
— Но затем августейшие сбросили с Небесного моста Сусаноо, — сказало воспоминание Аматэрасу. — Он увидел Аматэрасу и возжелал ее. А она испугалась его, ведь он был настолько силен, что августейшие испугались и изгнали его.
Небо наполнилось ярким светом, вернулись бежевые облака. Я отступила к Томо, и он обхватил меня рукой, укрывая широким длинным рукавом.
— Чтобы показать, что он не причинит зла, Сусаноо дал обещание на берегу реки. Он отдал Аматэрасу свой кинжал, но потребовал взамен камень Магатама, скопление любви, слез и души Тсукиёми.
Томо крепче обхватил меня, я цеплялась за мягкую ткань его одеяния. Я закричала, чтобы голос точно услышал меня.
— И она отдала его? Этот важный дар?
— Она боялась Сусаноо, — ответило воспоминание. — Потому отдала камень, чтобы Тсукиёми мог ее защитить. Сусаноо разбил камень и создал нового ками. Но это зародило гнев в душе Тсукиёми.
Я видела трещины на небе Магатамы, длинные шармы покрывали поверхность стекла.
— Но осколки собраны, — я указала на трещину.
— Да, — сказал голос. — Аматэрасу собрала осколки, изранив себе руки, она принесла эти осколки Тсукиёми. И пламя его гнева расплавило осколки и соединило их. Его любовь к ней осталась, но дала трещину. И рана эта начала болеть. Камень сохранил эту память.
Значит, вот что произошло, вот почему нам снились осколки, впивающиеся в кожу. С этого началась вражда между Тсукиёми и Сусаноо, война, что велась между ними и Аматэрасу. И из-за этого страдали поколения Ками.
— Найдите зеркало и меч, — сказало воспоминание. — Почти пришло время.
— Для чего? — спросила я.
— Для конца, — сказал Томо, небо вспыхнуло светом, сбивая нас с ног. Свет медленно угасал, пока над нами не оказался темный деревянный потолок святилища.
Мы с Томо почти не разговаривали в поезде в Шизуоку. Мы проснулись среди золотой пыли, чернила вокруг нас поднимались в воздух, пропадая бесследно. Мы вышли через нарисованную Томо дверь и направились по императорскому саду в зловещей тишине, нас каким-то образом не поймали. Я не видела стражу. Могли ли они полностью полагаться на камеры? Это было бы странно.
Мы вежливо поговорили с Дианой за ужином, она хотела узнать все, что я могла рассказать, о встрече с отцом, но пытки добраться до Магатамы истощили меня. Теперь мы с Томо сидели рядом и смотрели в окно, откинувшись на спинку сидения, а Диана сидела через два ряда, притворяясь, что не смотрит на нас и читает книгу. Я уже говорила, что она бывает невероятной?
Томо почти все время спал, прислонившись головой к окну, лицо его было спокойным. Он не был похож на человека, что пробрался во дворец пару часов назад. Когда мы добрались до станции Шизуока, Диана протянула руку, и Томо ее медленно пожал.
— Рада, что мы узнали друг друга лучше, — сказала она. — Может, придешь на ужин на следующей неделе?
Томо покраснел, такие приглашения здесь не были обычным делом. Но он кивнул, челка из-за этого закрыла его глаза.
— Спасибо, Обасан.
Диана кивнула и взглянула на часы.
— Полдевятого, — сказала она. — Можно зайти в кафе, если хочешь, Кэти.
Серьезно? Она давала мне время побыть с Томо после того, как мы вместе сидели в поезде?
— Да, конечно, — выпалила я.
— Жду тебя дома в пол-одиннадцатого, ладно?
— Хорошо, — сказала я. — Спасибо.
Диана улыбнулась и развернулась, исчезая из виду, когда она свернула к лестнице.
— Не стоит ей мне доверять, — сказал Томо.
Я закатила глаза.
— Почему? Потому что ты не можешь управлять своими желаниями?
Он издал смешок.
— Нет. Потому что я сын демона, глупышка, — на платформе почти никого не было, лишь одинокие прохожие. Я направилась к лестнице, что вела к кафе неподалеку от станции. Томо шел сразу за мной, шаги его были почти беззвучными. — И я могу управлять желаниями, — его рука скользнула по моему животу, словно теплый пояс. — Например, — выдохнул он, щекоча дыханием мое ухо, — я могу управлять своим желанием поцеловать тебя, — его губы прижались к моей шее, я готова была упасть со ступенек, но он крепко меня держал.
Он отстранился, тихо рассмеявшись, отпустил меня и прошел мимо.
— Вот видишь? — сказал он. — Это ты проиграла.
Мои щеки вспыхнули, я помчалась за ним по ступенькам.
— Я тоже так могу, — сказала я, схватившись за его запястья и потянув, пытаясь достать до его шеи. Он уклонился, смеясь, я не сдавалась. Он добрался до ворот, что открывались с помощью карточки-проездного, но он подбежал, прижался руками к воротам и перекинул через невысокую ограду ногу.
— Эй! — закричала я. — Это нечестно! — я искала в кармане проездной, нашла и скормила его механизму, врата с лязгом раскрылись. Я поспешила в проем за Томо. Я прижму его к стенке и поцелую, а там мы посмотрим, кто первым будет молить о пощаде.
Томо вдруг остановился в центральном зале, от белого мраморного пола отражался свет, поблескивая на колоннах, что подпирали стеклянный высокий потолок. Я врезалась в него, схватила за руку, пытаясь притянуть к себе. Но, когда увидела то же, то и он, я замерла.
Джун стоял, прислонившись к одной из колонн, согнув одну ногу и прижав ботинок к гладкому камню. Руки его были скрещены на груди, черный браслет с шипами обхватывал правое запястье, светлые пряди были заправлены за уши. Серебряная серьга поблескивала в отраженном свете, он медленно поднял голову и едва заметно улыбнулся, хотя взгляд оставался холодным и нечитаемым.
— Такахаши, — сказал Томо со злостью в голосе.
— Юу-сама, — сказал Джун. Он издевался, так уважительно обращаясь к Томо? Он мог называть его так, если признавал статус Томо, как Ками-принца. Но тон его намекал, что он явно не это имел в виду. Рука Томо под моими пальцами напряглась. — Окаэри, — добавил Джун. С возвращением.
Томо ничего не сказал, но другой рукой убрал мою ладонь со своего запястья. Он повел меня по залу, шаги по камню отдавались эхом в пустом помещении.
— Нашли? — окликнул нас Джун, его голос зазвенел в тишине. Томо остановился, но не оглянулся. Я обернулась и посмотрела на Джуна через плечо, он все еще ехидно улыбался. — Магатаму, — сказал он.
Меня охватил холод. Откуда он знал, что мы искали камень?
Томо шагнул вперед, и голос Джуна донесся до нас:
— Значит, осталось еще два сокровища?
Томо замешкался, для такого разговора это место явно не подходило. На станции все еще были люди, спешащие на поезда и автобусы, вечер не был поздним. Мы должны были помнить, что нас слышат, но Джун громко кричал, словно это не имело значения.
Томо повернул голову, глядя на пол.
— Что ты несешь?
— Уже поздно отнекиваться, — сказал Джун, разводя руки. Он оттолкнулся от колонны ногой и направился к нам, его черные ботинки топали по полу. — Поздно лгать.