— Томо, — сказала я, обхватив его руками. — Ты — это все еще ты, понимаешь? Ты — не Тсукиёми. Ты еще можешь сражаться.
Он с усилием кивнул, сжав зубы.
— Продолжайте, — выдохнул он. — Прошу.
Аматэрасу провела рукой по боку зеркала.
— Из слез Тсукиёми появился Магатама. Из его ненависти… нечто другое.
Свет становился тусклым, благовония ударили в нос, запах был слишком сильным. Мир ускользал, мне это не нравилось. Я не хотела знать.
Но мы должны были знать. Должны были.
— Что? — прошептала я.
Аматэрасу склонила голову.
— Ямата но Орочи. Монстр с неутолимым голодом.
«Когда-то был такой голодный демон, что он поглотил мир».
— Орочи был проклятием Тсукиёми для человечества, воплощенная в плоти и крови ненависть. Никто из людей не мог бы ему помешать.
Орочи. Звучало знакомо, но я не понимала, почему. Чем он может быть?
— Сусаноо пришлось жить на этой земле. Он был сброшен с Небесного моста, изгнан на земли под ним, и если бы Орочи уничтожил мир, то он исчез бы. Потому он сразился с этой погибелью для людей.
Земля задрожала. Землетрясение? Нет… что-то другое. Все вокруг все еще ускользало, казалось, что снаружи храма что-то разливается.
— Томо?
Воспоминание Аматэрасу продолжало:
— Ненависть все же уступила. Но нет ничего опаснее существа, из-за которого зависит равновесие.
Мир дрожал, он был черным и странным. Нужно убираться отсюда. Что-то шло не так.
— Если хочешь спасти себя, Юу Томохиро, вытащи Кусанаги и вырежи ненависть Тсукиёми.
Орлиный клич раздался в храме, Аматэрасу исчезла, словно задули свечу, и нас окружала только темнота ночи.
Томо рухнул на пол, освобожденный от страданий, сквозь которые провело его зеркало.
— Томо, — сказала я, паника сдавила горло. — Нам нужно уходить, — я набросила на зеркало черную ткань.
Он сел, потирая голову. Снаружи кирин издал свой странный звук. Я потащила Томо к двери, мы спрыгнули на землю.
— Что это? — спросил он.
Орлиный клич снова сотряс воздух. Во тьме кирин нервно переминался с ноги на ногу, камни на его роге ярко сверкали.
За оградой послышался громкий крик.
Я застыла.
— Ишикава!
Времени не было. Мы поспешили к кирину. Томо поднял меня, а потом ступил на тонкий водопад чернил, пока не нащупал ногой твердую чешую. Он поднялся на спину существа, и мы помчались странными прыжками к ограде. Я была впереди, но рисунок принадлежал Томо, и я надеялась, что он управлял им.
Мир расплывался передо мной, он был темным и пугающим. Земля дрожала, воздух наполнился хлопаньем крыльев. Что это за шум? Я не хотела знать.
Сильный толчок от земли, и кирин оказался в воздухе, холодный ветер ударил нам в лица. Он приземлился, и мы были готовы. Я вцепилась в его гриву, волосы казались соломой в руках. Существо в этот раз не упало и бросилось меж деревьев, учащенно дыша на бегу.
И тогда я поняла, что кирин спасался бегством.
Я оглянулась, луну закрывал силуэт орла. Но он был намного крупнее. Размах крыльев был размером с рост двух людей, перья были черными, как ночь, а глаза сверкали белизной, выглядывая нас в лесу. У него было три лапы с острыми когтями, они вытянулись, чтобы вцепиться в нас, едва он отыщет нас в лабиринте леса.
— Ятагарасу, — Томо перекрикивал ветер. Ворон Аматэрасу.
— Нарисованный тобой был намного меньше! — крикнула я. Хотелось сейчас быть дома с Дианой, спать в своей комнате.
Птица бросилась на нас и взмыла вверх с когтями, полными веток.
— В храме явно есть Ками, — крикнул Томо. — И очень сильный.
Я посмотрела на перья, чернила растекались на них, словно кровь, золотая пыль поднималась со спины ворона. Это явно был рисунок.
И тогда я вспомнила, что Исэ Джингу всегда защищал член императорской семьи. Не для того, чтобы соблюдали все ритуалы, но чтобы уберечь зеркало от других Ками, от тех, кто захочет его украсть.
— Это странный вид сигнализации, — прокричал Томо, кирин мчался сквозь лес.
Мы вырвались из скопления деревьев, ворон возвращался к храму. Меня охватило облегчение, когда он исчез из виду. Он был лишь стражем, созданным, чтобы отпугнуть нарушителей-Ками.
Кирин замедлился, он устал. Мы съехали с его спины, упав на четвереньки. Камни на его роге едва светились.
— Он был огромным, — выдохнула я.
Томо стоял, уперев руки в колени.
— Если он нарисован императорским Ками, значит, создал его близкий потомок Аматэрасу, — сказал он, едва дыша. — Понятно, почему вызвали Ятагарасу, но нам повезло, что Ками управляет своими силами.
Кирин вдруг замер, глаза его вспыхнули слишком ярко.
Я сжалась. Контроль Томо все же пошатнулся.
Кирин бросился в лес, преследуя ворона.
Глаза Томо расширились.
— Нет!
Мы услышали вопль кирина, он мчался по лесу, и далекие крики ворона, что возвращался.
— Сато, — сказал Томо. — Он все еще там!
Молния расколола небо, земля задрожала. Ветер разносил тающие чернильные перья, они летели в город мимо нас. Ворон закричал вдали, поднялся в небо, от него разлетались перья. Томо вытащил из сумки блокнот, вооружился ручкой и открыл страницу с кирином. Существо лежало на боку со вспоротым животом, из-за чешуи напоминая выброшенную на берег рыбу.
Томо отвел взгляд и зачеркнул рисунок. Кирин издал ужасающий вопль в лесу, мои глаза застилали слезы. Хлопанье крыльев стало тише, ворон вернулся в храм, а потом тоже исчез, вычеркнутый загадочным Ками.
Смерть подстерегала за каждым углом. Я устала от этого.
Этому нужно положить конец.
Мы сидели в тишине в номере гостиницы, бумажная квадратная лампа на столе отбрасывала свет на наши лица. Мы сидели на футонах и думали о произошедшем. Ишикава все еще не вернулся, но написал нам, что с ним все в порядке. Он увидел, как в храм Наику идут священники, но мы не услышали его предупреждения, ведь были охвачены воспоминанием Аматэрасу. Крик, что мы слышали, должен был отвлечь священников от нас, и он сказал, что где-то в горах смог уйти от них. Он взобрался на дерево, чтобы осмотреться, и ждал, пока все успокоится, чтобы вернуться в город. Я вскинула брови, Томо провел рукой по волосам и улыбнулся.
— Сато всегда хорошо удавалось уйти от слежки, — сказал он. Видимо, образ жизни преступника давал свое. — Кстати, — добавил он. — Спасибо.
Я уставилась на него.
— За что?
Он прижал ладони к татами и придвинулся ко мне.
— За напоминание в храми, — сказал он. — Что я не Тсукиёми. Что я — это я.
Я попыталась рассмеяться.
— Конечно, ты — это ты. Не глупи.
— Ои, — он притворился, что обиделся. Но мы все еще не пришли в себя после случившегося, после правды, что случилась давным-давно. Тсукиёми выпустил в мир монстра, а Сусаноо и Аматэрасу пришлось его остановить.
— Я слышал об Орочи раньше, — сказал Томо.
Я поежилась от имени.
— Что это вообще такое? Он настоящий?
— Судя по зеркалу, был таким. Огромный змей. У него было восемь голов и восемь хвостов, он пожирал людей.
Восемь голов и восемь хвостов… Я замерла.
— Как у гидры? — теперь смутился Томо. — Это монстр с множеством голов. Стоит одну отрезать, на ее месте вырастают две.
— Не думаю, что с Орочи все так же. И восьми голов хватит.
— Если он когда-то был, но давно уже убит, зачем нам рассказывать о нем?
— Кусанаги, — сказал Томо.
— Что?
— Последнее императорское сокровище. Меч был вырезан из хвоста Орочи.
— Тогда нужно ехать в Нагоя и найти Кусанаги, чтобы получить последнюю часть истории, — сказала я. — О том, что случилось, когда Сусаноо убил гидру.
— Все очевидно, — сказал Томо, склонившись и проведя рукой по краю лампы. Его пальцы отбрасывали тени на стены, когда он двигал ими на свету. — Сусаноо мечом остановил Тсукиёми. Мы знали об этом. Так можно усыпить силу Ками.
— Но разве не Аматэрасу остановила Тсукиёми? Тогда в этом нет смысла.
— Может, они сделали это вместе?
Желудок сжался. Это звучало неправильно. Мне хватало слышать, как Аматэрасу говорит, что я предам Томо. Но на сторону Джуна я точно не перейду.
— Как это поможет остановить Такахаши?
Рука Томо замерла на лампе, тень застыла на миг.
— Я думал об этом. Может, Такахаши не может захватить мир без моей помощи. Потому он все еще не убил меня, потому помогает с сокровищами. Может, остановить его так же просто, как и меня. А если все, что он знает, это то, что Тсукиёми был убит Кусанаги? Он сказал, что не может убить меня рисунком, как остальных. Может, он не знает, что меч может вырезать Ками из человека, что мы можем остановить и его этим.
— Возможно, — секрет Кусанаги должны были хорошо охранять. С угрозой Ками-самураев взять верх способность удалять из врагов чернила могла стать лучшим сокровищем из тех, что дала императору Джимму Аматэрасу.
Хотелось бы, чтобы адреналин во мне успокоился. Я устала, но сердце все еще колотилось. Я обхватила руками колени и скривилась, внезапно в правом плече вспыхнула боль.
— Ои, — сказал Томо с тревогой в голосе. — Ты в порядке?
— Ударилась, когда упала с кирина, — сказала я, пытаясь дотянуться до мышцы. Я скривилась от движения, боль пульсировала во мне.
— Ну-ка, — сказал Томо, нежно коснувшись меня и развернув спиной к себе. Я смотрела на тени, что лампа отбрасывала на стену, а он осторожно прижал ладонь к моему плечу. — Кость вроде бы не сломана, — сказал он, — но здесь пятно на рубашке. Могу я…? — он прочистил горло. — Могу я поднять ее, чтобы проверить?
Сердце колотилось о ребра.
— Хорошо.
— Ты не должна, — сказал он, щекоча дыханием шею. Наши тени двигались на стене.
— Знаю.
Его пальцы прижались к моей коже, и каждый из них зажигал пламя на коже у воротника. Он замер и закатал рукав до плеча. Он держал мою руку в своей, но осторожно, словно я могла разбиться.
— Кровь идет, — сказал он, попытавшись отцепить от раны ткань. — Скажешь, если будет больно? — я хотела быть смелой, но болело ужасно. Он медленно освобождал рану, поглядывая на меня. Я зажмурилась, но не остановила его. Он помог мне снять рубашку вытащить руку из рукава.