Это была Икеда, но я не сразу поняла. Я видела ее до этого только в школьной форме или в куртке и на мотоцикле. Плечи она обернула пушистой белой накидкой, чтобы защититься от холода грядущей зимы, такую в январе девушки надевали на день совершеннолетия. Она была элегантной. Но споткнулась, увидев Томо на четвереньках, а нас, отчаянно пытавшихся ему помочь.
— Что случилось?
— Чернила, — сказала я. Черные струйки стекали по его рукам и капали на землю. — Он теряет себя.
Джун появился следом за ней, он был в черном мужском кимоно, что было на нем в тот день, когда он узнал правду о своей связи с Сусаноо. Он выглядел по-королевски, словно принц, его светлые пряди и серебряная серьга были единственным признаком современности. Когда он поднял руку, чтобы заправить пряди челки за ухо, рукав кимоно съехал, открывая знакомый черный браслет с серебряными шипами.
Они с Икедой словно были из другой эпохи, из другого мира. Они выглядели как божества. Словно ками.
— Кэти, — нежно сказал Джун, его голос был лишен гнева, в отличие от разговора на станции. — Ты в порядке?
Томо схватился за сердце и закричал.
— Ясно, — сказал Джун. — Глубоко дыши, Юу. Успокойся.
— Отстань, — рявкнул Ишикава.
Я покачала головой.
— Помоги, Джун, — попросила я. Плевать на взгляд Ишикавы. Какая разница, кто поможет Томо?
Джун опустился рядом с ним на траву.
— Юу, ты меня слышишь? Не уходи. Вернись к нам, — он взглянул на меня ледяными глазами. — Что его подтолкнуло к этому?
— Не знаю, — сказала я. — Мы ждали тебя какое-то время. Ишикава читал про ками, и Томо вдруг упал.
— Что он читал?
— Про Сусаноо и гребень, — отозвался Ишикава. Джун нахмурился.
— Историю Орочи?.. — я кивнула. — Орочи родился из ненависти Тсукиёми к Сусаноо. Это подстегнуло его память.
Ишикава издал смешок и скрестил руки на груди.
— Или почувствовал тебя. Не понимаю, Такахаши, ты угрожаешь Юуто, но помогаешь, когда рядом Кэти. Как это?
— Как я и сказал с самого начала, — ответил спокойно Джун. — Юу не должно было существовать, он опасен для всех нас. И он близок к концу. Если он не вернет власть себе, то мы вряд ли уйдем отсюда.
— Томо, — сказала я, прижав ладонь к его спине. — Прошу, — ладонь ощущала жар, я словно касалась кипящей воды. Я отдернула руку, а по спине его текли чернила, превращаясь в крылья, он закричал.
— Потому вы позвали Джуна? — крикнула Икеда. — Знали, что будет опасно, и вовлекли нас?
— Еще минуту назад он был другим, — завопила я. Жар растекался в груди, деревья и поляна подернулись рябью перед глазами.
— Только ты не начинай, — сказал Ишикава, его пальцы вцепились в мои руки. Я попыталась стряхнуть это чувство, избавиться от текущей силы.
— Точно, — сказала я. — Дай ему блокнот. Сила растет. Его блокнот, Сатоши!
Ишикава залез в сумку Томо и вытащил черный блокнот и ручку. Я забрала их у него, открыла на чистой станице блокнот, где быстро нарисовала бабочку. Ее крылья едва затрепетали, но мое сознание очистилось, мир снова был устойчивым. Я придвинула блокнот к Томо, вложила ручку в его ладонь. Я не знала, что ему стоит нарисовать, потому помогла набросать похожую бабочку. Ручка скользила, руки Томо были покрыты ручьями чернил. Облако из сотни бабочек взлетело из лужи чернил, трепеща бумажными крыльями с шелестом и треском. Джун пригнулся, а они взмыли в небо, одна задела крылышком его щеку, оставив длинный порез под левым глазом.
Он вскрикнул и прижал ладонь к порезу, кровь проступила на коже.
Томо задыхался, его глаза и пульс вернулись к норме, но лицо было бледным, как бумажные бабочки. Икеда вытерла кровь Джуна лиловым платком, что вытащила из сумки.
— Я… в порядке, — сказал Томо, но я видела румянец на его щеках, ведь Джуна он встретил на земле, чуть не потеряв контроль. Выбора почти не было. Джун видел, как все плохо.
— А что за наряды? — спросил Ишикава, указывая на кимоно Икеды и Джуна. — Похороны что ли?
— Концерт в школе, — сказал Джун. Я попыталась представить, как он играет на скрипке, а Икеда — на пианино. И в то же время он был лидером банды Ками, собирал армию, хотел захватить мир, уничтожал якудза, ведь не мог принять вину за убийство своего отца. Его мир смешался, а мне все еще было его жаль.
Томо медленно встал, на волосах его поблескивал пот.
— Такахаши, — сказал он. — Ты пришел.
Джун ожесточенно посмотрел на него.
— Да. И, судя по твоему состоянию, ты нашел сокровища. Прости, что не помог в Исэ Джингу. Был занят.
— Промывал мозги? — фыркнул Ишикава.
Джун с мрачным видом улыбнулся.
— Ох, поверь, они сами ко мне идут. Все Ками, что были изгоями. Все Ками, что страдали от галлюцинаций из-за рисунков, что были никем из-за родства с божествами. И ты будешь удивлен, увидев, сколько их звало лидера, — он указал на Томо. — И теперь у моих ног и Юу.
— Ты знал? — спросила я. — Историю сокровищ?
Джун кивнул.
— Камень — любовь, обращенная в ненависть. Зеркало показывает правду в отчаянии. А меч вырезает прошлое из будущего.
Мысли путались. Аматэрасу говорила иначе. «Камень отмечает. Зеркало показывает правду. Меч все спасает». Почему Джуну сказали другое? Но в сказанном мне правды было больше.
— Если ты все знаешь, — сказал Томо, — то должен знать и то, что меч утерян уже давно.
Джун вскинул брови.
— Утерян? Нет, я не знал.
— Откуда тогда тебе знать значение сокровищ? — спросила я.
— О нем рассказывали в моей семье, как часть тренировок Ками. И это повторялось в моих кошмарах, как и в ваших.
— Такахаши, — Томо с каменным лицом смотрел на него, готовясь задать вопрос.
Мое сердце оглушало биением. Пусть он нам поможет. Пожалуйста.
— Юу?
— Ты давно просил меня присоединиться к тебе. Но я знаю, что ты хочешь меня остановить.
Джун улыбнулся, и холод улыбки пугал.
— Я видел твой потенциал, тебе лишь нужно было совладать с силами. Но правда в том, Юу, что потомок Тсукиёми, потомок гнева, что чуть не разрушил мир, может быть лишь угрозой нашему существованию. Твою силу нельзя обуздать, ею нельзя управлять. Это бесконтрольное пламя.
Голос Томо был ровным и решительным.
— Тогда ты знаешь, что только Кусанаги меня остановит.
Джун медленно кивнул.
— У тебя есть три варианта. Тьма может захватить тебя, уничтожить всех, кто тебе дорог, — он посмотрел на меня, но я отвела взгляд. — Ты можешь умереть, и твоя сила и угроза уйдут с тобой, мир будет спасен. Или Кусанаги может сделать тебя слабым, закрыть в тебе чернила на время.
— На время? — спросил Ишикава. — Разве не навсегда?
Джун покачал головой.
— Есть лишь один способ заставить Ками молчать вечно, — сказал он. Я поежилась. — И ты свой выбор сделал, Юу. Кусанаги. Но он утерян.
Томо заправил волосы за уши и отклонил голову.
— Есть способ его получить.
— Рисунок убьет тебя, — сказал Джун. — Тебе еще повезло, что тебя не пристрелил пистолет, что ты нарисовал для Ханчи, или дракон в Торо Исэки. Я удивлен, что ты все еще не умер от кошмаров, честно говоря, — он покрутил серьгу. — Признаю, твоя воля сильна.
— Такахаши, — Томо глубоко вдохнул, сжал ладони в кулаки. Он чуть склонился. — Нарисуй Орочи за меня.
Глаза Икеды расширились, она ожидала реакции Джуна, глядя на него. Я задержала дыхание, прося, молясь, что он согласится.
Джун рассмеялся, и этот звук не сочетался с угасающим солнцем, был слишком резким среди опустевшей природы.
— Ты не осмелился просить меня нарисовать Кусанаги, боясь, что я обращу его против тебя, но просишь нарисовать демона? Что будет, если меч будет у меня? Ты все равно хочешь использовать его на себе. Какая разница, кто ударит? Или ты боишься, что я одним тобой не ограничусь?
Глаза Томо вспыхнули.
— А ты остановишься?
Джун замолчал.
— Наверное, нет. Не ты один унаследовал кровь демона. И никто не помешает мне, если Кусанаги будет у меня.
Томо снял куртку и бросил ее на землю, показывая Джуну голые руки.
— Ты не можешь остановить меня без меча. И ты знаешь, что времени нет, — чернила капали из его шрамов, словно кровь. — Я требую. Нарисуй Кусанаги и ударь им меня. Или я все разрушу.
Джун уставился на него.
— Ты этого не сделаешь. Здесь Кэти.
— У него нет выбора, идиот, — сказал Ишикава.
— Закончим, — сказал Томо. — Раз и навсегда покончим с этим.
Голос Джуна стал тихим.
— Я не могу.
Я выдохнула.
— Джун, прошу.
Икеда скривилась из-за моего обращения, но это не задело Джуна.
— Кэти, прости. Я не могу сделать то, что он просит.
— Что такое? — возмутился Ишикава, Джун вскинул руку.
— Я не могу его нарисовать, — сказал он, — потому что я не наследник Тсукиёми.
Я замешкалась.
— Не понимаю.
— Кусанаги сделан из хвоста Орочи, — сказал Джун. — Орочи родился из ненависти Тсукиёми ко всему миру. Сила этого меча, сила уничтожать чернила, идет из Тсукиёми. Во мне нет его крови. Если я нарисую Кусанаги, он будет лишь пустой оболочкой меча. Бесполезной подделкой.
Томо глубоко вдохнул.
— Тогда помоги победить Орочи. Я нарисую его, но одолел его Сусаноо. Если я нарисую что-то, настолько опасное, я… я не…
Джун улыбнулся.
— И пусть гордость не мешает тебе, — сказал он. — Ты не сможешь управлять этим рисунком. Я знаю. Ты куда сильнее в кендо, чем я, Юу. Ты знал? Но я всегда побеждал в наших дуэлях. Знаешь, почему? — он поднял руку, чернила золотыми искрами полетели в небо, превращаясь в ленты в воздухе. — Потому что у меня есть контроль. Потому что я всю жизнь учился управлять силой, принимал силу. Я не боюсь больше своих предков. Я не боюсь смерти. Я принц, Юу, я — божество. Я превзошел тебя во всем.
— Ты ничем не отличаешься, — сказала я. — Только произошел от Сусаноо. А его сбросили с Небесного моста на землю. От него отказались, — я подождала, пока слова дойдут до Джуна, но его лицо не изменилось. — В Томо есть сила