ем легла на диван, закинув одну ногу на спинку, пользуясь тем, что на мне были плотные колготки. Вскоре до меня донесся сладкий цветочный аромат свечей, и я почувствовал, как напряжение покидает мои мышцы.
Сара начала играть, и я повернулась, чтобы понаблюдать за ней. После занятий с Лютером я научилась видеть, как Сара использует свою магию во время игры. Похоже, это было не что-то осознанное, а скорее еще одна часть ее техники, то, что она делала не задумываясь. Я видела, как моя подруга играла, бесчисленное количество раз, и никогда не замечала, чтобы к концу она выглядела уставшей, как, например, после использования магии для ремонта гостиной. Возможно, Ной тоже применял магию во время рисования – нужно будет понаблюдать за ним в следующий раз, когда я увижу его за работой.
Я размышляла обо всем этом, когда в гостиную вошел мужчина, вероятно заинтересованный музыкой, и, слегка прихрамывая, направился к пианино. На нем было длинное, до щиколоток, пальто для верховой езды, с разрезами по бокам, покрытое пылью, и цветные клетчатые брюки, заправленные в ботинки. Его растрепанная борода отливала рыжеватым оттенком, а волосы торчали в разные стороны, однако это не помешало ему прислониться к колонне и скрестить руки с таким видом, словно он был председателем Совета. Он не сводил своих светлых глаз с Сары, которая продолжала играть как ни в чем не бывало.
Когда мелодия закончилась, незнакомец восторженно зааплодировал, и удивленная Сара повернулась к нему.
– Великолепно. Чудесно.
У него был ярко выраженный и редкий акцент беднейших жителей Севера, тех, кто произошел от моряков-торговцев, хотя качество его одежды говорило об обратном. В то время как большинство северян скромного происхождения пытались скрывать свой акцент при дворе, он, похоже, не стеснялся своих корней.
Через мгновение незнакомец подошел к Саре и предложил ей руку. Уверена, она приняла ее по привычке.
– Джеймс Мактавиш, – представился он.
– Сара Блейз, – ответила она, открыто вытирая руку об юбку.
Мактавиш улыбнулся, и, когда я увидела, что он пытается опереться на пианино, я кашлянула.
– Айлин Данн, – представилась я, не вставая с дивана.
Мактавиш подошел ко мне и несколько мгновений постоял, ожидая, пока я поднимусь. Возможно, в другой ситуации мне было бы важно, что он обо мне подумает, но сейчас, под действием успокаивающих свечей, меня совершенно перестало что-либо волновать.
В конце концов он решил сесть в кресло и положить ноги на стол. Я улыбнулась. Редко можно увидеть северянина, который не был бы чрезвычайно манерным.
– Сыграй еще что-нибудь, пожалуйста, – сказал он Саре.
Она взглянула на меня, приподняв брови, но, когда я пожала плечами, продолжила.
– Ты впервые в Роуэне? – спросила я Мактавиша.
Он повернулся ко мне, удивленный. Несмотря на его сильно усталый вид, ему вряд ли было больше тридцати. Слишком молод, чтобы быть втянутым в войну и изгнанным со двора; но его непочтительное поведение указывало на то, что, вероятно, он никогда не бывал в Роуэне.
– А что, так заметно? – спросил он, разглядывая свою одежду.
– Не в одежде дело, успокойся.
Хотя при дворе редко можно было встретить людей в подобном костюме. Мактавиш все же стянул свое грязное пальто и бросил его к моим ногам, на диван. Я засмеялась.
– А что насчет тебя? Откуда ты родом? – он закатал помятые рукава рубашки. – Южная юбка, северная блузка… Где твой акцент?
– Я полукровка, – радостно ответила я. Услышав меня, Сара пропустила ноту. – Ей не нравится это слово, а мне все равно. Я из Олмоса, но по акценту не заметно, не знаю почему.
Оживившись, я сбросила свои ботинки на пол и положила ноги на пальто Мактавиша.
– А сеньорита Блейз? – спросил он меня. – Нет, подожди, дай я угадаю… – Мактавиш наклонился вперед, осматривая Сару с ног до головы. – Нирвана.
Она продолжала играть, но я не удержалась от возгласа удивления.
– Как ты узнал? – спросила я, прежде чем нашла самое логичное объяснение. – По фамилии?
– У каждого свои таланты, Данн. Мой – это северные девушки.
– Позволь мне усомниться в этом, – с хохотом сказала я.
Тут настала его очередь выражать наигранное негодование:
– Oу, ну извини!
Я снова рассмеялась, веселее, чем когда-либо за долгое время. На мгновение повисла пауза. Сара закончила одну мелодию и начала другую.
– Я, конечно, знаю не слишком много полукровок, – сказал Мактавиш, – но обычно они по-другому одеваются, разве нет?
Я пожала плечами.
– Я выбираю лучшее из каждого места, – ответила я. – И, если кому-то что-то не нравится, это не мои проблемы.
Сара на мгновение посмотрела на меня, сжав губы.
– Сеньорите Блейз, похоже, не нравится.
– Мое чувство стиля кажется ей оскорбительным, но не всем же нам дано быть такими модницами, как она.
– Мне – точно нет, – продолжал флиртовать он.
Сара покраснела, но только она хотела возразить, как в Музыкальную комнату вошел кто-то еще.
– Джеймс! А я искал тебя.
Несмотря на успокаивающие свечи, я тут же подскочила на диване, узнав голос Лютера Мура. Он подошел к Джеймсу, и они крепко обнялись.
– Извини, я отвлекся, – ответил Джеймс.
Сара, сидевшая позади него, прекратила играть. Увидев ее, Лютер нахмурился, и она покраснела еще больше.
– Джеймс…
Только после этого он повернулся ко мне. На его лице тут же отразилось крайнее удивление.
– Айлин?
– Лютер, – поприветствовала я его, стараясь выглядеть более презентабельно: села прямо, положила ногу на ногу и расправила юбку.
Джеймс секунду наблюдал за мной, затем посмотрел на Лютера. После чего расплылся в широкой улыбке, которую Лютер тут же стер, пихнув его в ребра.
– Нам лучше пойти, если ты хочешь устроиться до ужина. Сеньорита Блейз. Айлин.
– Увидимся завтра, Лютер, – сказала я, чувствуя, как неестественно звучит мой голос.
Он кивнул, понимая, что я приняла его извинения.
– Было очень приятно, Айлин. Уверен, мы еще увидимся, – попрощался Мактавиш, пожимая мне руку. – Сеньорита Блейз.
Сара протянула ему руку, но на этот раз он ее поцеловал.
– Эй, это что за «Айлин»? – возмутилась я, когда они уходили. – Для тебя я сеньорита Данн.
– Сеньорита Данн для меня, но Айлин для Лютера? Не верю.
– Джеймс, – буркнул Лютер, увлекая его в коридор.
Мактавиш еще раз помахал на прощание, прежде чем уйти, и я невольно улыбнулась.
– Какой неприятный тип, – тут же возмутилась Сара.
– Извини, – ответила я, не придумав ничего лучше.
– Ты видела, какая у него растрепанная борода? – добавила она, качая головой. – Я нисколько не расслабилась. Может, мы пойдем?
– Конечно.
Я нагнулась за ботинками, потушила свечи и, поднявшись, обнаружила, что Мактавиш забыл свое пальто у подножия дивана.
– Оставь, – сказала Сара. – Я уверена, он сделал это намеренно.
Мгновение я колебалась, но в конце концов все же подняла его.
– Я позабочусь о нем, пока Мактавиш не заберет его, – ответила я, стряхнув пыль с пальто, прежде чем перекинуть его через руку.
– Ты слишком добра, – заметила Сара, когда мы вышли на улицу.
– Это мои южные корни дают о себе знать.
Она хлопнула меня по руке, и я рассмеялась.
Однако Джеймс Мактавиш в тот вечер так и не пришел в наши комнаты в поисках пальто. А на следующий день я встретила его в самом неожиданном месте: в фехтовальном зале. Он сидел в кресле посреди комнаты, словно иностранный король. Если бы не одна деталь – он грыз ногти.
Лютер стоял рядом, что-то тихо ему говоря. Я снова задернула шторы.
– Добрый день, – поздоровалась я, удивленная.
– На этом занятии сеньор Мактавиш будет нашим помощником, – сообщил мне Лютер.
– Айлин, – поприветствовал меня Мактавиш, оставив свои ногти в покое.
– Сеньорита Данн, – напомнила я ему. – Кстати, Мактавиш, вчера ты оставил свое пальто в музыкальной комнате.
– Ах, вот оно где! Какая радость, а я-то думал, что забыл его в таверне, а после вчерашнего… не скоро туда вернусь.
Лютер щелкнул языком, но я не могла не улыбнуться.
– Оно у меня в комнате, в старой части западного крыла.
– Это та часть с крошечными окнами и низкими потолками?
Я подняла брови, но Лютер прервал нас:
– Мы начинаем?
Я кивнула и встала рядом с ними. Лютер принялся направлять меня, и буквально через несколько мгновений моя магия потекла потоком. Когда я открыла глаза, передо мной стоял Мактавиш, наблюдавший за мной с сосредоточенным выражением лица.
– Сложи ладони вместе, как будто хочешь зачерпнуть воды, – наставлял он меня, подражая низкому и мягкому тону Лютера. – Наполни их магией.
Я снова ощутила тяжесть магии в своих руках. Именно в тот момент, когда я пошевелила ногами, чтобы восстановить равновесие, предчувствуя странное ощущение, я заметила, что Лютер стоит рядом в той же позе.
– А теперь визуализируй ее. Ты знаешь, что это такое. Ты знаешь, какая у нее форма, цвет. Ты можешь ее увидеть.
И у меня получилось. Внезапно моя магия приобрела насыщенный голубоватый оттенок, как у незабудок, которые мы создавали несколько дней назад. Это был одновременно твердый и газообразный шар, его нельзя было описать словами. Лютер протянул ладонь, и я увидела на ней точно такую же сферу. Мне стало интересно, думал ли он о том же, о чем и я.
Секунды тянулись вечность, пока наконец Мактавиш снова не заговорил:
– Теперь верни эту магию в себя. Не отпускай ее, не избавляйся от нее. Впитай ее снова через свои руки.
На мгновение я растерялась, не зная, как это сделать, но краем глаза увидела, как это делает Лютер, и внезапно все показалось простым. Я впитала магию из своих рук, чувствуя себя сильнее.
Мактавиш по-прежнему был очень сосредоточен, и я удивилась, насколько взрослым он выглядел с таким серьезным выражением лица. Нельзя сказать, что ему это не шло, правда, но я все же предпочитала видеть его улыбающимся.