В итоге Мактавиш сел рядом с Сарой, а я – с Лютером. Едва карета тронулась, как Мактавиш заснул, положив голову на плечо моей подруги. Вскоре и она задремала, в свою очередь прислонившись к нему.
– Он ведь знает, что у него нет никаких шансов? – шепотом спросила я Лютера.
– Не стоит его недооценивать, – ответил он мне.
Я неуверенно покачала головой и вздохнула.
– Могу я задать тебе один вопрос? – тихим голосом спросила я через некоторое время.
– Задавай.
– Чем ты занимался до того, как приехал во дворец? Все это время я думала, что у тебя, должно быть, нет профессии, но чем больше я тебя узнаю… тем менее вероятным это мне кажется.
Лютер улыбнулся:
– Я всегда работал управляющим на шахтах моей матери. Когда она умерла несколько лет назад, я взял все заботы на себя.
– Ах, горнодобывающий магнат, прямо как Винсенты.
Лютер рассмеялся:
– Нет, до Винсентов мне далеко. У нас не так много шахт.
– Ни у кого нет столько шахт, как у Винсентов.
Лютер долго молчал. Когда он наконец заговорил, его взгляд был устремлен куда-то вдаль.
– Вот почему я приехал ко двору, когда был молод. Не для того, чтобы стать политиком или воином. Я хотел наладить контакты, научиться вести дела. Все остальное было… – Лютер со вздохом разочарования позволил словам раствориться в тишине.
– Тебе не нужно мне ничего объяснять, – пробормотала я.
– Знаю.
Остаток пути мы провели покачиваясь в карете и наблюдая, как спят наши друзья.
6
Двумя днями позже, когда похмелье и усталость отступили, Лиам пришел помочь мне с отчетом об обучении языку на Юге, напомнив о нескольких вещах, о которых я уже успела позабыть. Мы почти заканчивали, когда в комнату вошли ребята и заперли дверь на ключ, как будто кто-то еще мог войти без стука. Сара, сидевшая рядом с нами, хотела возмутиться, но Ной прервал ее:
– Нам нужно вам кое-что рассказать.
– Но никому нельзя об этом говорить до завтра, – добавил Итан.
– Почему до завтра?
– Потому что это будет опубликовано в «Новостях», – догадался Лиам.
– И откуда вы это знаете? – спросила Сара, закрыв ручку колпачком и положив ее на стол.
Итан и Ной обменялись взглядами, и я поняла, что есть еще несколько секретов.
– Я уже пару недель работаю оператором на телеграфе, – наконец признался Итан, садясь к нам.
– Серьезно?
Работа операторов телеграфа считалась одной из самых секретных при дворе. Они занимались отправкой и получением правительственной информации, а также рассылкой «Новостей» по разным провинциям, чтобы все могли напечатать их в один и тот же день.
– Я ничего не мог сказать, но…
Очевидно, Ной узнал об этом раньше нас, хотя никто не придал этому значения.
– Что произошло? – спросила я, видя, что он больше ничего не говорит.
– То, что вы услышите, не выйдет за пределы этой комнаты, хорошо?
Мы кивнули.
– Я говорю на полном серьезе, иначе я потеряю работу и меня даже могут выгнать из дворца.
– Мы ничего не скажем, Итан, правда.
– На Востоке произошло еще одно нападение, – сообщил он нам, нервно теребя одно из своих колец. – На этот раз двое погибли.
Мы молча смотрели на него, осознавая серьезность его слов.
– Где именно? – спросил Лиам после долгого молчания.
– К северу от реки, в Вилле.
– Но… почему? Почему сейчас? – вмешалась Сара. – Я имею в виду… Раньше Сагра и Дайанда хотели захватить рудники, но эти атаки не имеют смысла.
– Это то, о чем мы говорили несколько недель назад, не так ли? Раньше подобные нападения были обычным делом, – ответила я. – Сагра и Дайанда нападали на нас с двух сторон, грабили грузы золота или скот на Юге. Это не было так уж редко, просто…
– Со времен Войны Двух Ночей никто больше не осмеливался напасть на Оветту, – договорил за меня Лиам, видя, что я колеблюсь.
Сара встала, скрестив руки на груди:
– Значит, это то, что нас ждет? Мы возвращаемся к тому, что было раньше?
– А что собирается делать правительство? – спросил мой двоюродный брат. – Оно намерено объявить войну?
Ной, который до этого был подозрительно молчалив, наконец отреагировал.
– Нет, нет, – уверенно ответил он. – У них нет никаких доказательств, и эмиссар Дайанды все отрицает. Сагра также годами все отрицала, но…
– В «Новостях» пишут, как сильно они сожалеют о случившемся, – добавил Итан, – но при этом даже не упоминают о предыдущем нападении.
– Почему?
– Потому что не хотят сеять панику, – ответил Ной. – Они не хотят, чтобы повторилось произошедшее двадцать лет назад.
– Но это невозможно, – возразила я. – С тех пор все изменилось, ничего подобного больше не может случиться.
Ной только покачал головой.
В следующие несколько дней я начала понимать, что имел в виду Ной. Все обсуждали нападения, но среди возмущений по поводу жертв было что-то еще. До меня доносились обрывки разговоров, перешептывания о том, что, возможно, события Войны Двух Ночей не были такими ужасными и использование темной магии для защиты от Дайанды рано или поздно стало бы необходимостью. В одном из таких разговоров участвовал Лютер.
Проходя мимо маленькой гостиной, я услышала, что он разговаривал с другими северянами о том, как правительство будет формировать Бригады безопасности и, опять же, именно Север встанет на защиту всех нас.
Я ушла оттуда до того, как он меня увидел, и избегала поднимать эту тему во время наших занятий, чтобы избавить себя от неминуемого спора. Я не хотела лишиться его помощи, особенно теперь, когда начала самостоятельно применять его техники, а он стал больше преподавать, давая уроки другим группам студентов.
Кроме того, несколько дней спустя мне написали бабушка и дедушка. Они рассказывали, как обеспокоены происходящим на границе, ясно давая понять, что не верят ни «Новостям», ни правительству – по крайней мере они так утверждали. И, судя по всему, моя тетя Андреа придерживалась того же мнения.
Я сложила письмо и снова и снова проводила пальцем по краям бумаги. Бабушка и дедушка уже много лет не говорили о моей тете ни со мной, ни с моими родителями. Но с тех пор, как я стала ездить в Нирвану одна, о ней все чаще упоминали, как будто она была в зарубежной поездке, а не в ссылке.
Я знала, что для Тибо нет ничего важнее семьи, что именно по этой причине они помирились с моими родителями после войны, но то, как они игнорировали поступок Андреа…
Я встала, положив письмо на стол. После минутного колебания я вытащила из сундука два платья, разложила их на кровати и направилась в комнату Сары.
Было еще рано, поэтому она даже не начала готовиться к балу.
– Мне нужна твоя помощь в одном деле.
– Это быстро? – спросила она, вставая.
– Зависит от тебя. Идем.
Я привела Сару в свою спальню, и когда она увидела платья, то взвизгнула от восторга:
– Не может быть! Ты решила пойти?
Я рассмеялась над ее реакцией и пожала плечами.
– Эти два платья мне подарила бабушка на день Зимнего солнцестояния, но я их ни разу не надевала.
Это были два типично северных платья с корсетом, нижними юбками и замысловатой вышивкой. Одно было красное, покрытое черным кружевом, а другое – из шифона и фиолетового шелка.
– Думаю, красное на сегодня будет слишком. Надень другое, чтобы я на тебя посмотрела.
Сара помогла мне натянуть платье и, увидев меня в нем, снова восторженно взвизгнула:
– Оно великолепно! И это прямо твой цвет. Нет, подожди, у тебя есть что-нибудь голубое? Не думай, что я не заметила, как ты начала носить голубое.
Я отвела взгляд, понимая, что не рассказала Саре, откуда взялась рубашка, но покачала головой и промолчала.
– Ну, в любом случае фиолетовый тебе очень идет. Сними его и не помни́, пока мы будем готовиться. Что ты собираешься делать с волосами? У тебя есть туфли?
– У меня есть подходящие туфли и украшения. Я думала попросить тебя сделать мне пучок, у меня есть заколки, чтобы его украсить.
Сара подпрыгнула на месте:
– А как насчет макияжа?
– Нет, с макияжем я сама разберусь.
Она щелкнула языком, помогая мне снять платье.
– Ладно, всем не угодишь, – сказала она со смирением.
Спустя пару часов мы были готовы. Сара облачилась в кремовое платье с золотой нитью, которое уже надевала по другим случаям, и сделала естественный макияж в северном стиле. На мне же было фиолетовое платье, маленький кулон в тон серьгам, тонкий браслет, заколки в волосах и южный макияж, с полностью очерченными черным колем глазами. У меня не было таких эффектных зеленых глаз, как у мамы, но тем не менее получилось здорово.
Итан и Ной, в северных бальных костюмах и с серебристыми тенями на веках, при виде меня рассыпались в комплиментах. Они провели меня через свои комнаты, чтобы Лиам тоже смог оценить мой образ перед балом. Он, впечатленный увиденным, решил тоже присоединиться к нам, поэтому мы подождали, пока он спешно переоденется и причешется. Когда мы дошли до бального зала, бо́льшая часть гостей уже была там и огромный зал гудел от смеха и разговоров.
Колонны и пол из светлого мрамора с золотыми прожилками мерцали в свете сотен свечей и парящих над нами огненных шаров. Сводчатый потолок, напротив, был деревянным, с замысловатыми резными цветочными узорами, спускающимися до цветных витражей, выходящих в сад. Смешанная архитектура – так ее называли, хотя для южан она казалась слишком вычурной, чтобы проводить здесь свои значимые мероприятия.
Я схватила первый попавшийся бокал вина и осушила его одним глотком. Мне хотелось провести вечер с друзьями, как в прежние времена: не говорить ни о политике, ни о границе, а просто наслаждаться весельем. И, может, заодно доказать Лютеру Муру, что я тоже могу приспосабливаться, если хочу, как, например, сейчас, когда мне было особенно необходимо отвлечься от недавних тревожных событий. Хотя я не знала, появится ли он на балу, да и, если честно, мне было все равно. Ну почти.