– Тебе не нужно так сильно беспокоиться – это все, что я хочу тебе сказать. Твоя семья влиятельна, и Мур не откажется от ваших занятий только потому, что ты выскажешь свое мнение. Поверь мне.
Мне бы хотелось закончить вечер такой же уверенной и беспечной, как и Сара, однако, пока мои друзья расходились счастливые и с новыми впечатлениями, я в конце концов отправилась спать столь же грустной и растерянной, какой была перед балом.
Несколько дней спустя ситуация ухудшилась. Нападения участились, и, хотя не всегда были жертвы, люди начали поддаваться страху. В конце концов правительство сформировало две Бригады безопасности – на Севере и на Юге, – которым было разрешено использовать темную магию в исключительных обстоятельствах. В знак протеста Лиам, Клавдия, еще несколько ребят и я начали носить нашивки и броши с изображением южного символа. Это было дерево с раскидистыми ветвями, олицетворяющее главную идею, которую мы отстаивали: использовать темную магию – значит идти против природы, против нашего существования. Это предательство нашей магии.
В первый день, когда я вошла в фехтовальный зал с моей серебряной брошью, Лютер нахмурился:
– Не хочу спорить…
– Тогда ничего не говори, – оборвала его я.
Он продолжал хмуриться, но больше не поднимал эту тему.
Даже Ной и Итан были обеспокоены ситуацией и общественным настроением. Мы проводили вечер в их комнатах, когда в сотый раз вернулись к обсуждению этой темы.
– Я по-прежнему считаю, что нет причин полностью запрещать использование темной магии, хотя создавать бригады из наемников и отправлять их на границу… – сказал Ной, откидываясь в кресле.
– Люди хотят, чтобы их защитили, – возразила Сара.
– Их защитят и без темной магии, – возразила Клавдия, усаживаясь на пол рядом с Лиамом.
– Я согласна, – вмешалась я, – но дело не в том, запрещать темную магию или нет, мы ведем эти споры веками и вряд ли сейчас придем к какому-либо согласию. Проблема в том, что наемников посылают использовать темную магию от имени правительства и всего народа.
– Но, если люди этого хотят… – начал Ной. – Не знаю, я даже не знаю, что и думать.
– Который час? – спросила Клавдия, взглянув на часы Лиама. – Мне нужно идти на занятия. – Она встала и, натянув одежду, поправила деревянную брошь на блузе. – Увидимся позже, ребята.
Едва за ней закрылась дверь, как Итан уселся рядом со мной на диване.
– Мне нужно вам кое-что рассказать.
Ной выглядел таким же удивленным, как и мы, поэтому я предположила, что Итан, должно быть, тоже еще ничего ему не говорил.
– У нас очень строгий график пользования телеграфом, понимаете? – начал он. – Чтобы информация поступала и чтобы каждый штаб знал, когда линия связи свободна для передачи и все такое. Дело в том, что… – Итан забарабанил пальцами по колену. – На днях я практиковался в нерабочее время, так как все еще иногда ошибаюсь, и вдруг пошла передача. Я не знаю, откуда и для кого, но в это время никого не должно было быть ни в одной из комнат, поэтому… видимо, это была секретная передача.
Мы молча смотрели на него, пытаясь осмыслить услышанное. Сара выпрямилась, нахмурившись:
– Что это было за сообщение? Ты его записал?
– Да, но я не знаю, что оно означает. Сначала это казалось бессмыслицей, но потом я понял, что это, должно быть, какой-то зашифрованный код.
– Ты взял его с собой? – спросил Лиам.
Итан достал из кармана бумагу и показал ее нам.
Это были группы неразборчивых букв. Ной взял листок и сделал три копии. По одной на каждого.
– Мы должны его расшифровать, – сказал он, раздавая листы. – Если правительство что-то скрывает, мы должны знать, что именно.
Кто бы ни создал этот код, он не приложил много усилий для защиты своих секретных передач – вероятно, полагаясь на строгие правила пользования телеграфом. После нескольких часов чтения, перечитывания и проверки комбинаций мы увидели, что это простой код с заменой алфавита. Буква «С» соответствовала букве «А», «Д» – «В», «Е» – «Г»…
«ПРАВЛЕНИЕ ПРИКАЗЫВАЕТ 2 СЕВЕР, 1 ЮГ, ВСЕГО 3»
– Что за «правление»? – спросила я.
– Иногда Совет создает правления во время кризисов, когда случаются войны или стихийные бедствия, – объяснил мне Ной. – Должно быть, они тайно сформировали его, чтобы разобраться с Дайандой.
– «2 СЕВЕР, 1 ЮГ». Если бригад всего две, они или имеют в виду новые бригады, или говорят о… шпионах? – предположил Лиам.
– Возможно. Или об эмиссарах, или наемниках…
– А ты не знаешь, когда они передают информацию? – вмешалась Сара.
Итан покачал головой:
– Я возвращался потом еще две ночи, но они больше не выходили в эфир, пока я был там.
– А если тебя засекут? – спросил Ной. – Тебя могут выгнать за это.
Итан пожал плечами:
– Скажу, что не знал, что нельзя практиковаться в нерабочее время.
– Это слишком опасно, – настаивал Ной.
– Война опаснее, – ответил Итан, наконец повернувшись взглянуть на него. – Я не позволю им принимать решения за нас, как они это делали во время Войны Двух Ночей. Если я узнаю, что они действуют за спиной народа, я предам это огласке. И мне будет все равно, что со мной сделают.
Мы с Лиамом переглянулись, пораженные тоном Итана.
– Уже поздно, – сказал мой двоюродный брат. – Пойдемте ужинать, девочки? Затем мне нужно закончить собирать чемодан к Фестивалю.
– Конечно, – ответила я. – Увидимся, когда мы вернемся из Олмоса.
– Если я узнаю что-нибудь еще… – сказал Итан.
– Можешь рассчитывать на нас, – заверила я. – Мы сделаем для тебя все, что в наших силах.
Мы с Сарой вышли и еще не успели закрыть дверь, как Итан и Ной начали спорить.
Я взяла Лиама за руку, не обращая внимания на голоса за нашими спинами.
– У тебя готов чемодан?
– Я собрала его сегодня днем, – ответила я.
– Ты вообще этого хочешь? Вернуться домой, побывать на Фестивале урожая?
– Ну да, но, учитывая все, что произошло… трудно думать о праздниках.
7
Как только на следующий день мы с Лиамом сели в поезд, несмотря на произошедшее, я не могла не почувствовать волнение от ответственности, которая ложится на мои плечи каждый год.
В то время как на Севере самым важным торжеством считается Зимнее солнцестояние, на Юге мы отмечаем Фестиваль урожая. В каждом регионе после сбора традиционных плодов земли мы посвящали неделю празднованию с танцами, играми, кострами… Это были лучшие дни в году. Кроме того, Олмос славился своим вином, поэтому, наряду с Хосесом и его ячменем, наш Фестиваль был одним из самых посещаемых.
Мы прибыли первым утренним поездом, за день до начала Фестиваля. Родители ждали нас на вокзале, и я побежала к маме, как только увидела ее, оставив Лиама с моим чемоданом.
– Мамочка! – воскликнула я, бросаясь к ней.
На маме было простое платье, волнистые волосы свободно спадали на плечи. Глаза, полностью обрамленные колем, сияли, а на лице играла широкая улыбка.
– Сеньор мэр, – поздоровалась я с отцом, протягивая ему руку.
– Ишь ты…
Отец схватил меня и прижал к себе, а я залилась смехом. Затем я поздоровалась с тетей, которая даже не скрывала, насколько ей не по душе цвета моей одежды.
Следующие несколько дней были такими же невероятными, как и всегда. Мы с Лиамом забыли обо всех дворцовых и пограничных проблемах, танцевали, пили и топтали виноград для вина, пока нам не надоело. Даже Клавдия приехала погостить на один день в конце недели, поэтому я решила оставить их с Лиамом наедине и воспользовалась возможностью помочь маме и тете с аптекой. Днем мы с отцом направились в нашу оранжерею сажать новые целебные травы.
У моего отца, который до избрания мэром работал плотником, были большие и сильные руки. На безымянном пальце у него отсутствовала часть фаланги – напоминание о несчастном случае, произошедшем с ним в мастерской во время учебы.
– Передай мне черенок, – попросил он, сосредоточившись.
Я взяла отросток и протянула ему. Он воткнул его в землю, аккуратно присыпав. Затем обхватил черенок обеими руками, а я заворожено наблюдала за изящными движениями его пальцев в воздухе. Я знала, что он распределяет корни в почве, хотя и не могла этого видеть.
– Папа.
– Да?
– Что случилось с твоим пальцем?
Руки отца на мгновение замерли. Затем, закончив, он стряхнул с них остатки земли.
– Я уверен, что уже рассказывал тебе эту историю.
– Ты говорил, что его не смогли полностью вылечить и поэтому он таким и остался. Но вы всегда рассказывали мне о дедушке, который упал с лошади и сломал ногу, да так, что у него кость торчала наружу. И при этом у него не осталось даже шрама.
У меня почти не сохранилось воспоминаний о моем дедушке по отцовской линии: он умер, когда я была совсем маленькой. Но я помнила, как он снова и снова показывал мне свою ногу, рассказывая один и тот же анекдот. Или, может, это было ложное воспоминание, порожденное бесконечными пересказами одной и той же истории.
Отец глубоко вздохнул и прислонился к столу:
– Я тогда был очень маленьким. Слишком маленьким, чтобы работать, но я знал, что нам нужны деньги, и хотел помочь. Поэтому мой дед, твой прадед Элиас, согласился меня учить. Он тысячу раз говорил мне рубить дрова медленнее. Знаешь, семь раз отмерь, один отрежь.
Я кивнула, вспомнив поговорку, которую в нашем доме применяли ко всему.
– Я не послушал его и отрезал кончик пальца. Так боялся, что он рассердится, что хотел скрыть это, но кровотечение было слишком сильным, и в конце концов дед все понял. Крови было так много, что он испугался, полагая, что рана серьезнее, чем на самом деле, и, не раздумывая, залечил ее.
Я молча смотрела на отца, зная, что он еще не закончил. Он провел рукой по своим седым волосам, избегая моего взгляда.
– Твой прадед Элиас эмигрировал с Севера еще в молодости. Он прожил здесь всю свою жизнь, но в тот момент среагировал инстинктивно и… просто залечил рану при помощи темной магии.