– Прадед был северянином? Зачем он приехал в Олмос?
Отец вздохнул:
– Потому что вся его семья погибла в результате несчастного случая на шахте, где они работали, и он не хотел повторить их судьбу. Тогда все было по-другому, это была гораздо более опасная работа, чем сейчас.
Я осторожно взяла его руку и перевернула ее, чтобы рассмотреть поврежденный палец.
– Я не знала, что такое можно вылечить с помощью темной магии, – пробормотала я.
– Это не лечение в том виде, в каком мы его знаем. Мой дедушка наложил швы на кожу, пытаясь остановить кровотечение, но рана на самом деле не зажила, поэтому остался шрам. Он не мог простить себе этого даже спустя много лет.
Я задумалась о том, как много я не знала и сколько всего по-прежнему оставалось для меня тайной.
– Прости меня, – внезапно сказал отец.
Я подняла взгляд и увидела, что он смотрит на наши руки.
– За что? – спросила я, сбитая с толку.
Отец пожал плечами, притягивая меня к себе.
– За все, о чем мы тебе никогда не рассказывали, – пояснил он, с легкостью угадав мои мысли. – За то, что не смогли лучше подготовить тебя к жизни при дворе. К жизни в Оветте.
– Не говори глупостей, папа. Вы научили меня всему, чему смогли.
– А остальное ты узнаешь сама. Ты выросла, а я и не заметил.
Отец крепко обнял меня, и я уперлась подбородком в его плечо, стараясь не расплакаться. Увидев наше отражение в стекле, я с удивлением отметила, что стала такого же роста, как и он.
В последний день Фестиваля я встала рано несмотря на то, что всю ночь беспокойно ворочалась в постели. Однако я не собиралась позволить этому обстоятельству испортить самый лучший и насыщенный день недели. Выпив крепкого кофе, я вызвалась сходить на вокзал за «Новостями». Я выходила из здания телеграфа, когда вдруг узнала одного из прибывших пассажиров.
– Лютер! – воскликнула я, пораженная.
Он обернулся на голос и улыбнулся, увидев меня. Одет он был небрежно: черные брюки, ботинки и светло-зеленая рубашка. Это была не южная одежда, но она очень на нее походила. На мне было длинное платье с разрезами по бокам, украшенное вышитыми листьями и виноградной лозой, – наряд, который я никогда не носила в Роуэне.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я его, когда он подошел.
– Я слышал, что здесь проходит фестиваль, – сказал он мне, – и хотел лично убедиться, заслуживает ли он такой славы.
Я не могла скрыть своего недоверия.
– И ты приехал, – сказала я излишне резко.
Лютер кивнул, и я почувствовала комок в животе.
– У тебя будет время показать мне фестиваль? Полагаю, у тебя есть планы.
– Нет, – солгала я. Лиам не станет возражать. – Мне нужно отнести «Новости» домой, и потом я свободна.
– Хочешь, я составлю тебе компанию?
Мгновение я колебалась, но что мне оставалось делать? Сказать ему, чтобы он подождал здесь?
– Да, конечно.
Я думала заскочить домой на минутку, предупредить Лиама, что пойду без него, и быстро уйти. Но, как только мы подошли, с другой стороны улицы появилась моя мама.
– Здравствуйте, – поприветствовала она нас, удивленная.
– Мама. Это Лютер Мур.
– Рад снова видеть вас после стольких лет, сеньора Данн, – сказал он, пожимая ей руку и напоминая мне, что они уже знакомы.
Моя мама поздоровалась с ним так же естественно, как если бы каждый день встречала северян на пороге своего дома.
– Проходите, – сказала она, открывая перед нами дверь.
– Я просто хотела оставить газеты перед тем, как мы уйдем.
Мы жили в огромном двухэтажном доме с задним двориком и оранжереей, где выращивались растения для нашей аптеки, занимавшей отдельное крыло. Как и большинство в Олмосе, мы делили кров с другими членами семьи: с тетей и моим двоюродным братом – и меньше всего мне хотелось знакомить их всех с Лютером.
– Отдай мне и идите, – сказала мама, протягивая руку. – Но я настаиваю, чтобы вы пришли на обед. Вдвоем.
Нервничая, я теребила ткань юбки:
– У Лютера наверняка есть планы, мама.
– Это правда, сеньор Мур? – спросила она его. – У вас действительно другие планы? Потому что мы бы хотели узнать вас поближе, ведь вы так помогаете Айлин в учебе.
Хотя всем нам часто кажется, что голоса наших матерей звучат угрожающе, я была почти уверена, что в ее словах не было и тени напряжения.
– По правде говоря, у меня нет никаких планов. С удовольствием с вами пообедаю, – ответил Лютер.
– Ну вот и хорошо. Приятно вам провести время, Айлин, – сказала мама на прощание.
Я кивнула и направилась в сторону ярмарки, стараясь не думать о том, что моя мама пригласила Лютера Мура на семейный обед в честь окончания Фестиваля.
Олмос был большой провинцией, хотя и с простыми домами: только школа и правительственное здание достигали высоты в два этажа. Они не могли сравниться с роскошными особняками и гигантскими садами Нирваны, но цветы у нас украшали каждое окно.
– Ты когда-нибудь бывал на Фестивале урожая? – спросила я Лютера.
– Никогда.
– Серьезно? Даже на той вечеринке, которую они устраивают в Роуэне?
– Нет. Я даже не знаю, что празднуют, – пошутил он.
Я рассмеялась, качая головой.
– Это тебя очень удивит, но мы празднуем окончание сбора урожая, – объяснила я. – В каждом регионе, даже если в нем выращиваются разные культуры, есть одна основная – та, которой он славится.
– В Олмосе – это виноград.
– Именно. Вот почему тут повсюду стоят чаны, в которых люди давят виноград, множество лавок с вином, изюмом, виноградной выпечкой… Здесь также продается много изделий ручной работы. Они больше практичные, чем декоративные, – уточнила я, и он кивнул.
На Севере все ремесла имели тенденцию к декоративному использованию, тогда как на Юге, как и в случае с магией, люди придерживались прагматичного подхода.
Мы пришли на огромный луг, усеянный небольшими деревянными стендами, украшенными разноцветными флажками. Группа музыкантов кружила по ярмарке, изо всех сил уворачиваясь от бегающих вокруг детей.
– Здесь много людей, – удивленно заметил Лютер.
– Это пустяки, вот ночью тут действительно многолюдно. Пойдем посмотрим свечи, – предложила я, подходя к одному из киосков. – Смотри, эта от мигрени, а эта светит ярче обычной. А вот те, что у меня на Севере, с танцующими цветными огоньками… У меня даже есть такая, которая при горении звучит как шум дождя.
– Ты коллекционируешь свечи?
Я заправила прядь волос за ухо.
– Эм… я их собираю, как говорит моя мама, – ответила я, беря одну. – На самом деле я их просто обожаю и всегда покупаю. Растений и свечей у меня целая комната.
Я поставила свечу на место, и мы подошли к другому киоску, полному маленьких горшочков, где я приобрела несколько семян целебных растений. После мы продолжили прогулку по ярмарке и выпили немного вина, осматривая лавки ремесленников. В итоге мы остановились перед группой больших чанов и деревянных сосудов, в которых давили виноград для извлечения сусла.
– Любой желающий может попробовать, – сказала я ему. – Затем сусло сбраживается и превращается в вино, которое выдерживается до следующего года или дольше, если хороший урожай.
Лютер кивнул, наблюдая за людьми в чанах.
– Хочешь попробовать? – спросила я его наконец.
– Думаю, нет.
– Пойдем, – настаивала я, снимая куртку, – нельзя приехать в Олмос в последний день Фестиваля урожая и не подавить виноград.
Лютер неуверенно сжал губы, но я потянула его к чанам, и он поддался. Я села на одну из скамеек и быстро сняла ботинки, пока он не успел передумать. Лютер последовал моему примеру, положив свою куртку рядом с моей. Подобрав подол платья, я наблюдала, как он подворачивает брюки, после чего мы вымыли ноги.
– Смотри. Держись за край.
Мы с Лютером залезли в высокий деревянный чан, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться. Он нахмурился, когда ягоды винограда начали лопаться под его ногами, и я рассмеялась.
– Поначалу это кажется странным, но быстро привыкаешь, – сказала я ему. – Держись.
Я протянула ему руки, и он сжал их, пытаясь не потерять равновесие. Затем он начал осторожно ступать по винограду.
– Следи за моими ногами.
Медленно, чтобы он мог хорошо видеть, я начала добавлять в свои шаги магию, следуя ритму музыки, доносившейся до нас.
– Повтори еще раз, – попросил он, сосредоточенно наблюдая.
Я повторила движения, и несколько мгновений спустя Лютер уже подражал мне, почти безупречно воспроизводя заклинание. Сделав еще несколько шагов, он исполнил его великолепно.
Я не могла сдержать улыбку. Я была в Олмосе и давила виноград вместе с Лютером Муром. Даже в моменте происходящее казалось нереальным. Лютер, вероятно, тоже наслаждался процессом, потому что, когда советница Эванс узнала его и поздоровалась, он даже не удосужился остановиться и ответить на приветствие.
Мы продолжали разговаривать и давить виноград, пока не настало время обеда.
– Если хочешь, я могу сказать им, что у тебя планы, – смущенно предложила я. – Не чувствуй себя обязанным приходить к нам.
– Это вовсе не обязанность. Я на самом деле хочу познакомиться с твоей семьей.
Я не стала настаивать, ощущая тревожный ком в желудке. Меня беспокоило, что моя семья может высказаться о прошлом Лютера или о ситуации на границе и мы все в конечном итоге переругаемся. После того ответа родителей я избегала упоминать его имя в письмах, но они знали, что мы продолжаем занятия. И вот теперь он без предупреждения появляется в Олмосе…
– Может, мне следует что-нибудь взять с собой? – спросил меня Лютер.
– Нет-нет-нет, – быстро ответила я. – Они очень традиционны. Если ты принесешь что-нибудь, это будет означать, что они плохие хозяева.
– И что ты мне посоветуешь?
– Когда закончим есть, помоги мне убрать со стола. В остальном – принимай все, что тебе предложат, говори, какой уютный дом, какая вкусная еда…