Лютер нахмурился. На Севере такое поведение считалось невежливым – ты словно подчеркиваешь свое удивление. Я засмеялась.
– Не волнуйся, мои родители знают, каково быть северянином, а моя тетя обидится, что бы ты ни делал.
– Сколько человек живет в твоем доме? – с любопытством спросил он.
– Только моя тетя, Лиам и мы. У нас больше нет родственников в Олмосе. Но вот у соседей, например, огромный дом, там живут пять братьев со своими женами и детьми.
Лютер покачал головой.
– Это один из тех обычаев, о котором ты всегда знал, но не мог представить, как он действует в реальной жизни.
– Это нелегко, – согласилась я, – но, когда я приезжаю в Нирвану, мне очень странно жить одной в огромном доме и платить людям за то, что здесь мы делаем все вместе…
– В Роуэне тоже так.
– Отчасти да, я и сама работала в теплицах, но… не знаю, все равно это другое. Я уже не удивляюсь, когда мне готовят еду или прибираются в моей комнате. В замке живет и работает так много людей, что он не ощущается личным пространством, как собственный дом.
Мы подошли, поэтому я замолчала и глотнула воздуха:
– Ты готов?
– Конечно.
Я открыла дверь, и мы вошли. Сняв куртку, я повесила ее на вешалку у входа. Лютер сделал то же самое, а затем последовал за мной в столовую. Вся моя семья уже собралась там.
– Всем привет, – поздоровалась я, чувствуя, как краснеют мои щеки. – Это Лютер Мур.
Мой отец подошел и протянул ему руку:
– Сеньор Мур. Джордж Данн, отец Айлин.
Следующим по-дружески поприветствовал гостя Лиам. Тетя Лаура ограничилась кивком и ушла на кухню к моей маме.
– Лиам! – позвала брата мама через несколько мгновений.
Лиам побежал узнать, чего от него хотят, а мы сели за стол вместе с отцом. Вскоре мой двоюродный брат вернулся с двумя большими кувшинами напитков, поставил их на стол и снова скрылся на кухне.
– Вино или пиво? – спросила я Лютера.
– Я приехал в Олмос не для того, чтобы пить пиво, верно? – ответил он.
Отец одобрительно похлопал его по плечу и налил ему бокал вина.
– Приятно слышать – не то, что Айлин, которая пьет все, что попадется.
– Это дар, – сказали мы с Лютером в унисон.
Я повернулась к нему, пораженная, что он запомнил мои слова, но Лютер только поднес бокал к губам как ни в чем не бывало. Отец наполнил мой стакан пивом и поцеловал меня в макушку. Вскоре мама и Лиам вернулись с закусками и присоединились к нам за столом. Тетя под предлогом того, что не может бросить мешать кашу, не появлялась до тех пор, пока еда не была готова, а вернувшись, ни слова не сказала. Мы говорили о Фестивале, о последних событиях в регионе и деревне, а также о нашей с Лиамом жизни при дворе. Трапеза уже подходила к концу, когда я с удивлением осознала, что за все это время не возникло ни одного напряженного момента. Даже когда мы все по традиции обмакивали хлеб в вино перед тем, как приступить к еде.
– Что вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался отец, подавая десерт.
– Я думала пригласить Лютера посмотреть игры, а потом на костры. Лиам, ты пойдешь?
– Ненадолго, – ответил он. – Перед кострами я вас покину.
Когда мы закончили, я встала и принялась убирать со стола. Лютер, наполнив свой бокал вином, последовал моему примеру.
– Я помогу тебе, – сказал он совершенно естественно.
Он взял блюда, которые я ему передала, и пошел за мной на кухню. Отец собрал остальное, и я приступила к мытью посуды.
– Я буду мыть, – сказала я, – а ты вытирай и складывай вот сюда.
Лютер зачарованно наблюдал, как я мыла посуду без помощи магии, просто руками, но ничего не сказал.
– Твоя семья очень добрая, – заметил он через некоторое время.
– Так и есть.
– Мама Лиама…
Я оглянулась, убедившись, что дверь заперта.
– У нее была сестра, которую казнили как предательницу, – шепотом объяснила я, – потому что она выступала против Микке.
Лютер промолчал, и мы закончили мыть посуду в тишине. Когда я вытирала руки, вошла мама.
– Как долго вы планируете оставаться, сеньор Мур? – спросила она, подходя ко мне, чтобы развязать мне фартук.
– Я собирался уехать вечерним поездом.
– Но он отходит в восемь! – запротестовала я. – Ты пропустишь костры!
– Останьтесь, сеньор Мур, – вмешалась мама. – Нельзя приехать на фестиваль и не увидеть костры. Вы можете переночевать на крыше вместе с Лиамом и Айлин.
Лютер растерянно моргнул, но быстро пришел в себя.
– Я бы не хотел доставлять вам лишние хлопоты…
– Нет никаких хлопот, места на всех хватит.
Лютер мгновение смотрел на меня, и я кивнула.
– Тогда ладно.
Попрощавшись с остальными членами семьи, Лиам, Лютер и я снова отправились на ярмарку.
– На крыше? – поинтересовался Лютер, как только мы вышли на улицу.
Я засмеялась.
– Моя мама сказала Лютеру, что он может переночевать у нас на крыше, – объяснила я Лиаму. – Летом очень жарко, поэтому иногда мы спим на открытом воздухе. Сейчас уже прохладно, но матрасы всегда оставляют до последнего дня Фестиваля урожая, это традиция.
– Мы с Айлин всегда спим на крыше в последнюю ночь, – добавил Лиам.
Когда мы прибыли на территорию ярмарки, Лютер удивленно оглянулся:
– Лавки поменялись.
– Да, днем здесь игры и продуктовые лавки, – объяснила я.
Лиам хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал и покраснел, барабаня пальцами по своим ногам.
– Лиам, пойдем на рыбалку?
– Ну, если ты хочешь…
Мы с Лиамом всегда посещали одни и те же аттракционы. Некоторые из них предназначались для маленьких детей, но нам было все равно, и я не собиралась отказываться от привычных развлечений только из-за присутствия Лютера.
В этот день мы обошли десятки стендов. Мы ловили пробковых рыбок на шелковые нити, набрасывали обручи на бревна причудливых форм и стреляли из крошечных луков по движущимся мишеням. Лютер особенно преуспел в стрельбе, используя свою магию, чтобы повысить меткость. Он научил меня предугадывать, где появятся мишени, и мне даже удалось выиграть свечу.
Когда стемнело, Лиам ушел ужинать со школьными друзьями, а мы с Лютером направились к кострам. Мы купили пирожки и картошку в одной из лавок, и я пошла искать место у костра. Пока Лютер ходил за напитками, я уселась на траву, прислонившись к огромному деревянному столбу, чуть в стороне от суеты. Вскоре Лютер вернулся и, окинув меня недоуменным взглядом, сел рядом. Я засмеялась.
– Южные цвета легко стираются, – напомнила я, указывая на свое темно-зеленое платье.
Я откусила кусок пирога и взяла одну из кружек, увидев при свете разноцветных фонарей, что он принес два пива.
– Уже устал от вина?
– Это для разнообразия.
– Какие у тебя впечатления? – спросила я и снова откусила пирожок.
Лютер несколько секунд обдумывал ответ, не сводя глаз с костров.
– Я никогда не видел ничего подобного. Это было… неожиданно. Я и представить не мог, что здесь будет столько жизни и радости и на целый день я смогу забыть обо всем. Никогда не думал, что Юг может быть таким.
В его тоне чувствовалось что-то странное, как будто на самом деле он говорил не о Фестивале. Как будто он говорил о чем-то более важном.
– Я рада, – сказала я. – Рада, что нам удалось тебя удивить.
– Ты всегда меня удивляешь, – ответил он, поворачиваясь ко мне.
– Звучит так, будто это плохо.
Лютер покачал головой:
– Нет, просто это… сложно. Я никогда не знаю, чего ожидать.
– Я – это то, что ты видишь. Я и Север, и Юг. Я та, кто носит на платье брошь с серебряным деревом, и та, кто надевает северную одежду и идет на праздничный бал.
– Можно подумать, что в Оветте полно таких девушек, как ты, и будто я знаю, как с тобой общаться.
– До сих пор у тебя не возникало проблем.
Лютер изобразил странную усмешку:
– То, что ты их не видишь, не означает, что их не существовало.
Не для того мы так долго избегали споров, чтобы поссориться именно в эту ночь, поэтому, допив пиво, я встала.
– Давай потанцуем, – сказала я, потянув его за собой.
Лютеру потребовалось сделать еще несколько глотков пива, чтобы присоединиться ко мне, но вскоре мы уже кружились в танце снова и снова, снова и снова, меняя десятки партнеров, смеясь до изнеможения. Увидев, что я снимаю ботинки и закатываю рукава платья, он тоже разулся.
Когда я посмотрела на свои карманные часы, было уже далеко за полночь.
– Иди за мной, – сказала я, быстро натягивая обувь и хватая один из бумажных фонариков.
Он последовал за мной через луг, неся ботинки в руках, и, добравшись до дома, мы поднялись на крышу по внешней лестнице. В дальнем углу виднелась небольшая веранда с несколькими матрасами.
Небо посветлело еще до того, как мы подошли к ограждению, и через несколько мгновений раздались взрывы.
– Они не такие красивые, как на Севере, но…
– Это прекрасно, – ответил Лютер, устремив взгляд в бескрайнее небо Олмоса, переливающееся всеми цветами радуги.
Когда фейерверк закончился, я плюхнулась на один из матрасов. Лютер последовал за мной, все еще босой и с закатанными рукавами.
– Если бы не волосы, я бы приняла тебя за южанина, – сказала я. – По крайней мере если бы ты не открывал рот.
– Это намек?
На мгновение я посмотрела на него:
– Нет, иногда ты даже говоришь интересные вещи.
Лютер только улыбнулся, и я вздохнула.
– Я устала, – сказала я, безуспешно пытаясь снять ботинки, не вставая с матраса. – Прошлой ночью я не могла уснуть, сама не знаю почему.
Лютер сел у моих ног и, ничего не говоря, принялся развязывать мои ботинки. Я позволила ему это сделать и, когда он в конце концов снял их, взяла одно из одеял и свернулась клубочком. Лютер сел рядом, и я молча передала ему второе одеяло. Он лег и укрылся.
Мы пролежали так несколько минут, молча глядя друг на друга в лунном свете. Лютер протянул мне руку, и я без колебаний взяла ее, переплетя между собой наши пальцы. Закрыв глаза, я уснула.