Я выбрала одну карту из предложенной мне колоды и положила ее на стол лицевой стороной вниз.
– Это твое настоящее, – сказала девочка.
Я взяла следующую и положила рядом с предыдущей.
– А это твое будущее.
Елена перевернула первую карту. Это были Близнецы.
– С картами у меня хорошо, – прошептала она мне так, чтобы нас не услышал учитель, – но вот читать их не всегда могу правильно.
Я улыбнулась.
– Скажи мне значения карт, и я попробую их истолковать, – тихо проговорила я.
– Близнецы справа означают разделение, двойственность. Возможно, тебе придется принимать решение или у тебя возникнут сомнения при выборе одного из двух вариантов.
– В этом есть смысл. Я полукровка, – объяснила я, – и сейчас мне нелегко.
Девочка кивнула, несколько удивленная, услышав это слово.
– Посмотрим, что ждет тебя в будущем. Может быть, Влюбленные?
Мы обе сдержали смех, но, когда она перевернула карту, мы замолчали. Это была перевернутая Смерть.
– Эм… Эта карта обычно означает изменение, расставание, конец этапа.
– А когда она перевернута?
Елена мгновение колебалась.
– Это не обязательно должно восприниматься буквально. Кроме того, мы использовали только две карты, давай теперь попробуем как надо, с тремя.
Девочка принялась снова сосредоточенно тасовать.
– Подумай о том, что ты хочешь знать, – сказала она мне, протягивая карты.
– Это должно касаться меня?
– Нет, пока ты выбираешь карту, можешь думать о ком-то другом.
Я сделала глубокий вдох и сосредоточилась, призывая свою магию, чтобы выбрать первую карту – карту прошлого. После минутного колебания я подумала о Лютере и вытащила две карты подряд. Затем, размышляя о своем будущем и всех своих сомнениях, я достала третью карту.
Первой картой оказался перевернутый Император.
– Кто-то могущественный, впавший в немилость. Возможно, он совершил ошибку или потерял свою силу.
Я кивнула, мысленно интерпретируя карту. Номером два снова выпали Близнецы. Я нахмурилась, но ничего не сказала. Третьей картой, как и в прошлый раз, оказалась перевернутая Смерть. Елена быстро собрала их и вернула в колоду.
– Прости, я, наверное, неправильно сделала.
Девочка перемешивала карты снова и снова, тасуя их разными способами.
– Подумай о чем-то конкретном из своего будущего, о чем-то, что еще впереди.
Я положила руки на колоду и сконцентрировалась. В конце концов я подумала о празднике Зимнего солнцестояния. Мне пришел в голову вопрос: поеду ли я в этом году в Нирвану, как всегда, или останусь при дворе?
Я снова взяла карту и открыла ее. Это была перевернутая Смерть.
Той ночью я беспокойно ворочалась в постели. Когда мне надоело снова и снова путаться в простынях, я накинула халат и вышла в столовую.
Мактавиш читал у камина.
– Не могу заснуть, – объяснила я, усаживаясь на диван.
Он нахмурился и положил книгу на стол.
– Мучает что-то?
– Наверное. Волнуюсь, как будто что-то забыла.
Мактавиш встал, налил очередной стакан виски и протянул мне.
– Твое решение всех проблем? – спросила я, прежде чем сделать глоток.
– Для своих проблем решения лучше пока не нашел. Для твоих – может быть, есть другое.
Он сел рядом со мной и приложил два пальца к моему лбу. Через мгновение я ощутила, как будто на меня вылили ведро горячей воды, и по телу пробежал холодок.
– Выпей виски и в кровать, – велел он мне, возвращаясь в свое кресло.
– Слушаюсь, сеньор.
Я залпом осушила свой стакан, а Мактавиш вновь приступил к чтению, и, как только снова оказалась в постели, я мгновенно заснула.
В последний день я решила прогуляться по школьным садам, ожидая Мактавиша, который должен был прийти попрощаться с сеньором Муром.
Хотя для большинства цветов было уже довольно холодно, я увидела, что некоторые из них, поддерживаемые, несомненно, силами магии, по-прежнему украшают окна. Я подошла поближе, рассматривая странное растение с цветками в форме маленьких звездочек, которое прежде встречала только в научных статьях и гербариях. Размышляя о том, успею ли я купить семена до нашего отъезда, я вдруг услышала голос самого сеньора Мура, доносившийся из кабинета по другую сторону окна.
– Тебе мало того вреда, который ты причинил этой семье, связавшись с Микке? – говорил Ланег. – Теперь ты решил навлечь на нас еще больший позор?
Я почувствовала, как мое сердце пропустило удар, когда узнала второй голос.
– Агата оставалась со мной после войны, чтобы не порочить мое имя, – отвечал Лютер. – Пришло время мне возвращать долг.
Повисла долгая минута тишины.
– Мы уже подписали документы, – наконец сказал Лютер. – Я просто хотел сообщить тебе лично.
– О твоем провале как мужа и наследника? Об этом ты хотел мне сообщить? И то, что она выходит замуж за другого…
– Ты знаешь, что Агата никогда меня не любила, – сказал Лютер, и в его голосе чувствовалось что-то такое, от чего у меня перехватило дыхание. – Самое меньшее, чем я могу отблагодарить ее после пятнадцати лет, – это дать возможность быть счастливой.
В конце концов я очнулась и поспешно покинула место с колотящимся сердцем.
Агата ради другого мужчины бросила Лютера, и он был подавлен. Для этого она приехала во дворец? Услышав боль в его голосе, я поняла, что он действительно любил ее, как бы ни утверждал, что их брак был всего лишь неудачной женитьбой по расчету.
И реакция его отца… Я знала, что мать Лютера умерла несколько лет назад и они хорошо ладили, но о своем отце он почти никогда не рассказывал, и у меня сложилось лишь смутное представление о нем. Я подозревала, что он был классическим северянином, полным предрассудков и, судя по редким упоминаниям Лютера, весьма властным человеком. Чего я совершенно не ожидала, так это упрека в адрес Микке.
Я пошла вглубь сада и села на скамейку наблюдая, как солнце опускается за горизонт.
– Айлин!
Я испуганно повернулась.
– Мактавиш.
– Я знал, что найду тебя в садах. Идем?
Я кивнула, направляясь за ним в школу. Когда мы подошли к кабинету сеньора Мура, я почувствовала, как участился мой пульс, но Лютера там не оказалось, и его отец о нем не упоминал.
– Был ли этот визит полезен для вас, сеньорита Данн? – спросил меня Ланег, наливая нам чаю.
– Очень, – ответила я, принимая чашку. – Я очень признательна вам за возможность присутствовать на занятиях в качестве наблюдателя. Это был уникальный опыт, сеньор Мур.
Он лишь небрежно махнул рукой, пропуская сказанное мимо ушей.
– И что вы думаете о нашей школе? Я не знаю, насколько показательной она может быть: в конце концов, каждая из них уникальна, хотя, несомненно, наша – типично северная.
– Это как раз один из ключевых пунктов моей диссертации. Проанализировать, чем одни школы отличаются от других, и оценить эти различия: положительные они или отрицательные. Я все сильнее убеждаюсь, что в школах Севера и Юга должно быть больше общего.
Мур нахмурился, положив ложку рядом с чашкой:
– Но если бы все школы были одинаковыми, у родителей не было бы выбора в вопросе образования детей.
– Всегда есть альтернативы: частные инструкторы или образование при дворе, – ответила я. – Однако я считаю, что существуют определенные дисциплины и методики, которые должны быть доступны всем детям, независимо от происхождения.
– Например, какие? Догмы о злоупотреблении магией?
– Северные магические техники, например.
Я заметила, что мой ответ удивил его.
– Я смогла освоить их благодаря вашему сыну и убедилась, что они приносят пользу каждому – независимо от того, где он впоследствии захочет их применить. И я также считаю, что художественные дисциплины следует преподавать на Юге.
– А что бы вы привнесли на Севере?
– Сближение. С дисциплиной у вас все в порядке, но дети здесь гораздо менее активны. Им стыдно задавать вопросы, и занятия становятся более однообразными. Я думаю, для самых маленьких была бы полезна южная система, где уроки менее структурированы и не так жестко регламентированы.
Ланег помолчал, обдумывая мой ответ. Даже если у него и были возражения, он предпочел их не высказывать.
– А ты, Джеймс? Для тебя путешествие выдалось полезным?
Мактавиш, потиравший в это время глаза, быстро включился в беседу:
– Да. У меня были незаконченные дела, с которыми я смог разобраться.
Было ясно, что в этих делах замешана темная магия, потому что выглядел он измученным. И меня удивил осуждающий взгляд, который бросил на него Ланег, заметив это.
Когда мы возвращались к Мактавишу домой, я решилась спросить:
– А сеньор Мур – он что… против темной магии?
Уже стемнело, но я отчетливо разглядела улыбку Мактавиша, хотя он даже не развернулся ко мне.
– Нет. Он против слабых людей, которые позволяют магии влиять на них, – с горечью в голосе ответил он.
Я крепче сжала поводья. Это было нечестно. Мактавиш не был слабым, просто иногда он защищал других от воздействия темной магии и сам расплачивался за это. Я недоверчиво вздохнула. Кто бы мог подумать, что в конечном итоге я стану защищать человека, использующего темную магию?
Я решила сменить тему:
– Как ты познакомился с Лютером? Вы учились в одной школе?
Произнеся это, я тут же поняла, что мое предположение ошибочно, поскольку Лютер не ходил в школу.
– Нет, – ответил Мактавиш, – это произошло спустя несколько лет после войны. После возвращения от двора он был… ну, несколько другим человеком, нежели сейчас. Мы познакомились в таверне. Ему было двадцать, а мне семнадцать, и мы оба ненавидели весь мир. Мы поссорились из-за карточной игры и в итоге подрались на улице. Мы были пьяны, и наша перебранка вышла из-под контроля. В конце концов мы просто упали на землю, не в силах пошевелиться, ожидая, пока наша магия восстановится. Мы пролежали так несколько часов, замерзли до смерти и… заговорили.