– Как мило.
Я кивнула, и Сара продолжила расчесывать мои волосы. Закончив, она увела меня в свою комнату и не оставляла одну, пока через несколько часов не приехала моя мама.
Только увидев ее, одетую во все черное и без макияжа, я поняла, что, несмотря на страх и слезы, какая-то часть меня все-таки цеплялась за мысль, что отец, возможно, еще жив. Что, может быть, мальчики были правы и все обернется лишь испугом или недоразумением, а не чем-то, что навсегда изменит мою жизнь.
Я плакала так, как не плакала никогда, навзрыд, задыхаясь от рыданий, и крепко обнимала маму. Мне не давала покоя мысль, что это моя вина, что это я втянула его во все это. Я понимала, что это было его собственное решение и что он бы огорчился, узнав о моих терзаниях, но все равно не могла перестать думать об этом.
Я даже не помнила, какими были наши последние слова друг другу. Говорила ли я ему, что люблю его? Или, как всегда, отшутилась, обратившись к нему на «вы» и назвав «сеньором мэром»? Меня волновал не столько ответ, сколько тот факт, что я его не помнила, потому что теперь не имела возможности спросить об этом. Я больше никогда ни о чем его не спрошу.
Вскоре пришел Лиам, он обнял нас и плакал вместе с нами, пока Сара собирала мой чемодан. Чуть позже появился Ной с чемоданом Лиама и сообщил, что карета подана и готова отвезти нас на станцию. Они обещали приехать на похороны на следующий день первым поездом.
Держась за руки, мы с мамой в молчании прошлись по замку, не обращая внимания на шепот вокруг. В конце концов, мой отец был мэром и новость должна была быстро разлететься.
Мы сели в карету, расположившись на одной скамейке, чтобы не оставлять Лиама одного, который тоже держал мою маму за руку. Когда мы тронулись, что-то заставило меня посмотреть в маленькое окошко.
У ворот замка, глядя на меня, стоял Лютер. Я знала, что он добивался прощения Микке, что хотел, чтобы изгнанники вернулись, но в тот момент я была уверена: он не мог ничего знать о случившемся с моим отцом. По крайней мере, не в то мгновение, когда он смотрел на меня так, словно вся моя боль принадлежит ему.
Я знала, что он приходил на похороны, хотя и помнила только его руки, пожимающие мои. Я вообще мало что помнила из следующих нескольких дней, прошедших как в тумане. Сара оставалась у нас неделю, сидела со мной за чтением или гладила меня по волосам, пока я пыталась уснуть на диване. Бессонница вернулась с новой силой, вогнав меня в зависимость от зелий, которые я принимала, чтобы хотя бы несколько часов отдохнуть.
Все думали, что моего отца убили во время нападения на Дайанду, и если моя мать и знала правду, то не говорила мне. Мы с Лиамом несколько дней спорили, стоит ли нам рассказать ей о случившемся и о том, что мы знаем. Но я так боялась, что с ней может произойти то же самое, что мне в конце концов удалось убедить брата пока хранить тайну. Рано или поздно правительство поймет, что происходит. Нам нужно только подождать.
10
Мы вернулись в Роуэн через месяц, и снова в наше отсутствие все стало только хуже. Убийство моего отца заставило притихнуть некоторые протесты на Юге, а страх того, что люди Дайанды продвинулись уже так далеко от границы, побудил создать новую Бригаду безопасности уже в Роуэне. Я узнала об этом вечером в день приезда, когда Мактавиш пришел в наши комнаты с белой повязкой на руке.
– Сары нет, – сообщила я ему, пропуская его внутрь.
– Я знаю, у нее занятия с Лютером, – сказал он. – Я пришел повидаться с тобой. Я хотел…
Мактавиш огляделся, словно ища подходящие слова на каминной полке.
– Мне очень жаль, – произнес он наконец.
– Спасибо, – ответила я, смутившись.
Даже спустя несколько недель я так и не привыкла принимать соболезнования. И сомневалась, что когда-нибудь привыкну.
– Хочешь чаю? – предложила я, направляясь за чайником.
– Да, благодарю.
Мактавиш сел на диван и взял одно из перьев, лежащих на столе, рассеянно вертя его в пальцах.
– Вижу, ты присоединился к Бригадам, – заметила я, кивнув на белую повязку на его руке.
– Нужно чем-то зарабатывать на жизнь.
Пока грелась вода, я устроилась в кресле и увидела у него под курткой два спрятанных кинжала.
– Недавно ты говорил мне, что… что много лет назад у тебя было только два пути: стать наемником или присоединиться к Микке, – начала я. – Почему ты предпочел стать наемником?
Мактавиш задумался, продолжая вертеть перо.
– Став наемником, я мог сам решать, соглашаться мне на работу или нет. Если бы я пошел к Микке, мне пришлось бы выполнять все, что мне говорили. В таком случае у меня не было бы выбора.
– А в Бригадах… ты можешь выбирать?
Я поняла, что мой вопрос его удивил, – он отложил перо и сцепил руки на коленях.
– Не всегда. Хотя… я думал… – добавил он спустя мгновение, – я думал, ты обрадуешься, узнав, что в Роуэне теперь есть Бригада.
Вероятно, он что-то заметил на моем лице, потому что нахмурился.
– Я знаю, что ты против темной магии, – продолжал он, – но после того, что произошло… ты не боишься?
Я напряженно размышляла над ответом, пока снимала чайник с огня.
– Дайанду – точно нет, – ответила я наконец, не глядя на него.
Если что-то мне и нравилось в Мактавише, так это его способность слушать. Он понимал гораздо больше, чем показывал, не задавая вопросов, на которые, как он знал, никто не ответит.
– Лютер учил тебя драться? – внезапно спросил он.
– Нет.
Я положила руку на кулон и почувствовала на пальцах успокаивающий холод стекла.
– Хочешь научиться? – предложил Мактавиш. – По крайней мере самообороне. Я мог бы показать тебе несколько базовых приемов.
После секундного сомнения я кивнула.
– Мы можем воспользоваться фехтовальным залом. Только не в девять утра.
Я улыбнулась, уловив его намек:
– В двенадцать ты уже будешь на ногах?
– Я постараюсь.
К моему удивлению, на следующий день Сара вызвалась пойти со мной. Должно быть, она была напугана больше, чем я полагала, поскольку я не думала, что ей очень хочется видеть Мактавиша. Мы не говорили о случившемся в ночь бала, но я достаточно хорошо знала Сару и могла честно сказать, что все произошло из-за боли и алкоголя. И хотя она, возможно, и не жалела о случившемся, сомневаюсь, что это означало нечто большее.
Я вешала свою куртку у двери, когда пришел Лютер. Жестом поприветствовав Мактавиша, он направился ко мне.
– Джеймс попросил меня помочь вам, – тихо сказал он, – но, если ты хочешь, чтобы я ушел…
– Нет, останься, – ответила я.
Я повернулась к нему, и мы встретились взглядами. После секундного колебания Лютер поднял руку и осторожно взял меня за локоть:
– Если тебе что-нибудь понадобится…
Мои глаза сразу наполнились слезами, но я не дала им волю, сглотнув слюну. Лютер был знаком с моим отцом. Но это была ерунда, мелочь. Он скорбел о его смерти из-за того, как она отразилась на мне, а не потому, что провел с ним пару часов несколько месяцев назад, но все же…
– Я знаю. Спасибо тебе.
Я легко коснулась его руки, а затем направилась в центр зала, где нас ждали остальные.
Лютер и Мактавиш научили нас нескольким техникам защиты и нападения. Мы с Лютером снова вместе занимались магией, как и на наших занятиях. И хотя мы использовали северные техники, Лютер и Мактавиш не предлагали нам освоить что-либо из темной магии.
Вскоре Сара доказала, что знает больше, чем я предполагала, и Лютер ушел с ней в другой конец комнаты отрабатывать более сложные заклинания, в то время как Мактавиш снова и снова заставлял меня повторять одни и те же защитные упражнения.
– В Бригадах есть люди, считающие возвращение Микке неизбежным, – пробормотал он. – Я подумал, может быть, ты захочешь это знать.
Я кивнула, сохраняя концентрацию.
– Многие считают, что это лишь вопрос времени, – ответила я через мгновение. – И Лютер в том числе.
Мактавиш подавил раздражение, и мой щит ослаб.
– Даже я не во всем согласен с ним, – ответил он. – Но я не могу винить его. Жизнь Лютера была бы намного проще, если бы люди понимали, что произошедшее пятнадцать лет назад не было таким ужасным.
– Но в том-то и дело, что… – Я обернулась к Лютеру и Саре, которые были слишком заняты в другом конце зала, чтобы нас слышать. Тем не менее я понизила голос: – Но в том-то и дело, что таким оно и было. И мы не можем допустить, чтобы все повторилось. Кто не участвует в решении проблемы, тот ее усугубляет.
– Не все в мире черное или белое.
– Не говори мне о серых тонах, – огрызнулась я. – Не зная всего.
Я не хотела злиться – и меньше всего на Мактавиша, который понятия не имел, что творилось в моей голове, но я ничего не могла поделать. Никто не понимал, что происходит на самом деле, а попытка раскрыть это порождала только больше смертей.
– Тогда почему бы тебе не рассказать мне об этом? – мягко спросил он.
– Потому что немногое в мире опаснее правды.
Мактавиш молча посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, заставил еще раз повторить защитные щиты.
Однако на этом разговор не закончился. Хотя бессонница уже начала отступать, спала я достаточно чутко, поэтому, когда несколько ночей спустя кто-то постучал в дверь, в испуге проснулась. Я быстро вылезла из постели, но с замиранием в сердце позволила Саре открыть дверь.
– Джеймс, – сказала она и спустя мгновение добавила: – Ты пьян?
– Едва ли.
Возмущенная Сара, не желая его пускать, собралась закрыть дверь, но Джеймс вошел раньше, чем она успела это сделать.
– Я пришел повидать Айлин.
Я стояла молча, не двигаясь.
– Если ты пришел ее побеспокоить… – пригрозила ему Сара сквозь зубы.
Джеймс толкнул дверь и проследовал мимо нее, не обращая внимания.
– Айлин, – поприветствовал он меня, – я пришел искать правду.