– Но мне надоело лежать в постели, – запротестовала я.
Ностра подошел к двери и открыл ее.
– Можете войти. Нужно ненадолго посадить Айлин.
Лютер и Ностра встали рядом со мной и очень осторожно помогли мне сесть на край кровати.
– Только ненадолго, – сказал Ностра. – Я не хочу, чтобы ты устала.
Лютер закинул мою руку себе на плечи, стараясь не касаться моего бока, и я задумалась, видел ли он шрамы. Медленно, с дрожащими под тяжестью веса ногами, я смогла встать и сделать пару шагов до кресла. Сев, я почувствовала озноб, и Лютер пошел за одеялом, в то время как Ностра принялся менять простыни.
– Теперь, когда ты в безопасности, мне следует вернуться в Роуэн, – сказал Ностра. – У меня есть другие пациенты, о которых нужно позаботиться.
– Конечно, – ответила я, удивившись, что его слова прозвучали скорее как вопрос. – Здесь… вы мне говорили, что здесь есть целитель, ведь так?
Ностра краем глаза взглянул на Лютера. Тот, расстилая одеяло у меня на коленях, сделал вид, что не заметил этого.
– Ностра – лучший целитель в Оветте, – только ответил он.
– Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь предупредил, Айлин? – спросил Ностра, забирая поднос и грязные простыни. – Нам сказали, что твоя мама в пути.
На мгновение я задумалась о бабушке с дедушкой и друзьях, но решила, что лучше не беспокоить их без необходимости. Я сама расскажу им о произошедшем, когда смогу увидеть их лично.
– Нет, спасибо, – ответила я наконец. – Лучше не стоит.
Ностра кивнул.
– Пятнадцать минут – и возвращайся в постель, – велел он, прежде чем выйти из комнаты.
Лютер подождал, пока он закроет за собой дверь, а затем сел на кровать напротив меня.
– Кто знает об этом? – спросила я.
– Джеймс, Ностра и я. Больше никто.
– Даже мой двоюродный брат?
– Да. Джеймс хотел сообщить ему, но тебе уже не угрожала опасность, и я подумал, что лучше не тревожить его до твоего возвращения в Роуэн.
Я снова кивнула, пытаясь ухватиться за мысли, проносящиеся у меня в голове.
– Где Мактавиш?
На щеке Лютера дрогнул мускул, но он быстро взял себя в руки:
– Ищет того, кто сделал это с тобой.
– С Бригадами?
Он издал сухой саркастический смешок:
– Нет, мы не втягивали Бригады в это дело.
Я отвела взгляд и увидела на стуле одежду, которая была на мне в ту ночь. Синяя юбка, сшитая мамой несколько дней назад, оказалась полностью разорвана. Кто-то смыл кровь и грязь с ткани и попытался зашить дыры, но ничего не смог поделать со следами ожогов.
– Моя юбка, – пробормотала я и громко расплакалась. – Ее сшила моя мама, для меня, – выговорила я между всхлипываниями.
Лютер сел на подлокотник кресла, и я обняла его, орошая слезами рубашку.
Два дня спустя, когда стало понятно, что я могу без проблем творить магию и ходить, Лютер решил, что мы готовы вернуться в Роуэн. Чтобы мне не пришлось ехать верхом, он вызвал карету из замка, хотя сообщил, что моя лошадь и багаж нашлись.
– Где моя брошь? – спросила я, роясь в своей одежде. – Вы нашли ее?
Я почувствовала, как Лютер на другом конце комнаты напрягся, и повернулась к нему.
– Нет, – ответил он мне. – У тебя есть северная одежда?
Я несколько раз моргнула, удивленная его вопросом.
– Не больше обычной.
– Что ж, ты сможешь переодеться, когда мы приедем в Роуэн, – сказал он как ни в чем не бывало.
– Прости, переодеться зачем?
Лютер поднялся.
– Ты же не думаешь продолжать так одеваться, – сказал он, указывая на мою изодранную одежду, – не после того, что случилось.
Я скрестила руки на груди, игнорируя боль в боку:
– Ты говоришь так, будто это моя вина. Будто это я их спровоцировала.
– Ты шла одна, ночью, в своей одежде полукровки и с этой чертовой южной брошью. Чего ты ожидала, учитывая все, что творится вокруг?
Его слова прозвучали как пощечина.
– Я ожидала, что спокойно доеду, как всегда, – сердито ответила я. – Конечно, я не думала, что на меня нападет кучка психов.
– Нападет? – процедил Лютер сквозь зубы, делая шаг ко мне. – На тебя не напали, Айлин. Тебя убили. Ты была мертва, и, если бы не целитель, тебя бы сейчас не было.
Он говорил так, словно одна мысль об этом причиняла ему физическую боль, но в то же время в его голосе сквозило обвинение.
– То есть я виновата? В том, что защищала свои взгляды? Они напали на меня, а не я на них, и я не собираюсь бросать то, что делала до этого. По крайней мере не пока все это безумие продолжается.
Лютер покачал головой, сжимая и разжимая кулаки:
– Я не смогу находиться рядом с тобой, если ты собираешься и дальше так рисковать своей жизнью.
Я стиснула зубы:
– Ну и уходи. Я не просила тебя приходить.
Лютер провел руками по волосам, тяжело дыша:
– Ты говоришь так, будто это так просто! Будто это мое решение!
– О чем ты?
Он не обратил внимания на мои слова, его дыхание все еще прерывалось.
– Лютер, о чем ты?
– Забудь и одевайся. Через час мы уезжаем.
Я хотела возразить и пойти за ним, но он покинул комнату, хлопнув дверью и прекратив наш спор. Я долго стояла на месте, пока не почувствовала боль в боку, распространяющуюся по спине и животу. Только тогда я позволила себе упасть в кресло.
Мама и Сара предупреждали меня об интересе Лютера. Они говорили, что, возможно, он просто хотел сблизиться со мной, потому что я Тибо, и в этом не было ничего плохого. Но то, что он только что сказал… Возможно, они были правы даже больше, чем думали. Возможно, именно моя семья стала причиной того, что он потянулся ко мне и оставался рядом, несмотря на все происходящее. Возможно, дело было в одной из Тибо – в моей тете Андреа, которая писала, что ей спокойнее от мысли, что Лютер может меня защитить.
Эта версия даже не казалась такой надуманной. Им удалось сменить правительство и охрану. Они руководили нападениями, происходящими на границе. Неужели моей тете было сложно попросить Лютера присмотреть за мной? Защитить меня? Возможно, поэтому он так волновался и не хотел, чтобы кто-то узнал о случившемся, потому что понимал: у него будут большие неприятности из-за того, что меня чуть не убили.
Я больше не могла думать обо всем этом. Еще одна проблема была мне не по силам. Смерть отца, отъезд матери, известие о том, что за нападениями стояла Микке, а не Дайанда… Если бы я задумалась о роли Лютера в происходящем, то не смогла бы одеться и сесть с ним в карету еще много часов. Поэтому я отбросила эти мысли в темный уголок сознания, как делала всегда, и продолжила жить обычной жизнью; как будто мне не хотелось кричать, кричать и кричать до тех пор, пока не охрипну и не заглушу все голоса, звучащие в голове.
12
Когда мы прибыли в Роуэн, Лютер проводил меня в комнаты под тем предлогом, чтобы помочь донести багаж. Это был долгий путь, который показался мне вечным из-за моей хромоты и молчания между нами. Когда мы пришли, он настоял на том, чтобы занести багаж в мою спальню, которую он осмотрел с нескрываемым любопытством. Я проследовала за ним, на ходу снимая пальто.
– Хочешь, чтобы я подождал с тобой, пока вернется сеньорита Блейз?
– В этом нет необходимости.
Он кивнул, но не двинулся с места.
– Ностра оставил мне необходимые зелья только на несколько дней. Теперь, когда мы вернулись, тебе нужно сходить к нему и взять еще, – сказал он. – Ты не до конца оправилась.
– Я знаю, – ответила я, облокотившись на стол, решив не садиться, пока он не уйдет. – Тебе не нужно обо мне беспокоиться.
Лютер вздохнул, и я увидела, что его терпение тоже на исходе.
– Беспокоиться о тебе – это не осознанное решение, Айлин, – наконец произнес он. – Я не могу просто взять и перестать волноваться о тебе только потому, что я так решил.
– Я тоже не могу взять и перестать верить в то, во что верю.
– Но ты можешь воздержаться от действий!
– И молчать? Притворяться, будто ничего не произошло?
– Именно! – воскликнул Лютер, делая шаг ко мне. – Как ты можешь продолжать думать и верить в то же самое после… после всего?
Он снова говорил о смерти моего отца от рук, как утверждали, Дайанды. Но я не могла открыть ему правду. Я не могла избавить его от заблуждения, если он действительно не знал, что за всем этим стоит Микке.
– Ты когда-то говорил мне, что не хочешь мне лгать, – сказала я.
Лютер несколько раз моргнул, сбитый с толку.
– Я не знаю, врал ты или нет, – продолжила я, не дав ему возразить, – но сегодня я скажу тебе то же самое. Сегодня я не хочу тебе лгать, особенно после тех дней, когда ты так помогал мне. Но я также не хочу больше с тобой разговаривать.
Лютер провел рукой по волосам, тщательно обдумывая ответ.
– Ладно. Ладно, – повторил он.
Он подошел к двери и открыл ее. Я крепко схватилась за стол, и уже на пороге Лютер обернулся ко мне.
– Если у тебя все еще остались сомнения, – сказал он, впившись в меня взглядом, – я никогда тебе не лгал.
Когда он закрыл дверь, я упала в кресло, охваченная болью, и сидела в нем, пока не пришла Сара.
– Айлин! – воскликнула она, увидев меня. – Наконец-то! Я подумала…
Я повернулась к ней, пытаясь улыбнуться, но Сара застыла на месте, держась за дверную ручку. Я понимала, на что она смотрит: на мое лицо в синяках, на мою уставшую позу, на разметавшиеся по всему лицу волосы, не скрывающие ушибов.
– Что с тобой произошло? – спросила она еле слышно, закрывая за собой дверь.
– Я в порядке.
– Ну хорошо, я на это надеюсь, – возмущенно сказала она. – Но… когда?.. Что?..
– Где мальчики? – прервала я ее.
– Ты не можешь рассказать мне об этом без них? Айлин, ты себя видела?
– Сара, прошу тебя. Я хочу рассказать об этом только один раз.
Глубоко вздохнув, она уперла руки в бока:
– Никуда не уходи.
Я хотела пошутить, что даже при желании не могла бы встать со стула, однако решила не рисковать и ограничилась кивком. Через несколько минут Сара вернулась с мальчиками. Лиам вошел первым, немного побледневший.