Подняв руки, я шагнула к двери, но Мактавиш схватил меня за свитер. Я остановилась, закрыв глаза. Через несколько секунд он медленно потянул меня к себя, пока я снова не села рядом с ним.
– Сделай глубокий вдох. Может, чайку?
Я не ответила, слишком рассерженная, чтобы что-либо принять от него в тот момент. Однако он все равно встал и налил в чайник воду.
– Лютер увидел девушку-полукровку с собственными политическими взглядами, дочку южного мэра, и испугался. Он хотел сначала узнать тебя получше, посмотреть, сможете ли вы понять друг друга, но именно в этот момент Агата решает развестись, и ему приходится разбираться со всеми последствиями. Потом случилось происшествие с Микке и твоим отцом… и вы отдалились.
Я смотрела на пламя в камине, обдумывая его слова.
– Он хотел вернуть все на круги своя, – подытожил Мактавиш, – но я тоже не мог ему верить. Не тогда, когда даже ты не была уверена в его отношении к Микке.
Мактавиш протянул мне чашку чая и сел на диван:
– Это всегда нелегко, но в вашем случае это…
– …невозможно.
– Не невозможно. Айлин, ты заблуждаешься, от судьбы не убежишь. Но насколько это будет сложно, зависит от вас.
– Ты говоришь «судьба»… То есть так происходит всегда?.. Лютер рассказал мне немного о твоих бабушке и дедушке. И во всех известных мне историях это описывают как…
Я позволила словам раствориться в тишине комнаты, надеясь, что он поймет меня без них.
– Не всегда в этом замешана любовь. По крайней мере не такого рода, как ты думаешь, – ответил он, подливая мне молока в чай и стараясь не смотреть на меня. – Никто не знает, почему так происходит, случайность ли это. Хотя это такая глубокая связь, когда два человека настолько нужны друг другу, что обычно возникает нечто большее. Но любовь все равно нужно заслужить, она не предначертана судьбой.
Я молча кивнула.
– До какой степени?.. То есть бессонница возникла из-за того, что я отдалилась от него, верно? Но почему тогда кажется, что… что это больше повлияло на него?
Мактавиш стал вдруг очень серьезным и поставил чашку на стол.
– Лютер уже несколько раз использовал твою магию. Это неизбежно: даже если бы вы сопротивлялись, в конечном итоге вы бы все равно ее использовали, – объяснил он. – Но… Для Лютера это означало, что он ощущал все более интенсивно. Он начал чувствовать тебя, замечать твое постоянное присутствие в своем подсознании, и, когда ты внезапно пропала…
По Мактавишу пробежала мелкая дрожь, и я снова нахмурилась.
– Ты не представляешь, что это для него значило, Айлин. Он… он не находил себе места. Я едва успел броситься за ним, когда он посреди ночи кинулся искать тебя, словно ведомый компасом.
– Я думала, это кто-то оповестил Бригады.
– Что? Нет, нет, это был Лютер. Пока он не увидел, что ты жива… и все равно…
Несколько минут мы молча пили чай, погруженные в свои мысли. Я пыталась вспомнить каждый раз, когда мы прикасались друг к другу, откровения, которыми мы делились, моменты, которые переживали. Что из этого было реальным, а что – влиянием магии?
– Лютер всегда казался… не знаю… Как будто иногда он понимал, что мне нужно, даже если я ему не говорила об этом. Такое может быть из-за магии?
Мактавиш провел рукой по своей короткой бороде и вздохнул.
– Никто не знает, насколько глубока связь между вами. Кроме того, вы многое пережили вместе, и, нравится тебе это или нет… это вовсе не магия, Айлин.
Я глубоко вздохнула, желая получить более четкие ответы.
– А что, если бы мы никогда не встретились? Что бы тогда произошло?
– Никто…
– Никто не знает, так? – прервала я его, расстроенная.
– Это просто невозможно знать. О том, что два человека обладают одинаковой магией, можно понять только после их встречи, так что… – Мактавиш пожал плечами. – Мне нравится думать, что такие люди всегда находят друг друга посредством своей магии.
– Почему? Я не… я не хочу этого.
– Потому что альтернатива в том, что там, снаружи, есть те, которым всегда будет не хватать какой-то части себя, и они никогда не поймут почему.
Я попыталась вспомнить свою жизнь до встречи с Лютером. До смерти моего отца, до нападений Микке. Когда все было хорошо, и меня волновала только учеба, и я была счастлива… Но это было неправдой. Тогда я не была счастлива по-настоящему. Я все время думала о том, что будет потом. После следующего этапа моей диссертации, когда я представлю ее Совету и решу, чем заниматься дальше. Я всегда надеялась, что тогда, в этом неопределенном «потом», я буду счастлива. Как такое возможно? Было ли это из-за Лютера? Или потому, что его не было в моей жизни?
Я уткнулась в спинку дивана, в очередной раз вытирая слезы.
– И что теперь будет? – спросила я наконец, поворачиваясь к Мактавишу.
Он посмотрел на меня со странным выражением. Это не была жалость, что-то другое.
– Мои бабушка и дедушка узнали об этом, когда уже полюбили друг друга. Они проводили вместе каждое мгновение, иногда буквально забывая об окружающем мире. Они даже умерли в один день. – Мактавиш поднес руку к губам, но остановился, передумав грызть ногти. – Я знаю много примеров, – продолжал он, – некоторые более детально, а другие – понаслышке. Есть много способов справиться с этой ситуацией, но все сводится к одному: вы не сможете уйти друг от друга. В противном случае пострадают ваши магические способности, ваше здоровье. Вы станете сближаться, даже не осознавая этого.
Я набрала в легкие воздуха и медленно его выпустила.
– Я использовала магию Лютера, чтобы остановить дожди, – призналась я.
Мактавиш вздохнул.
– Теперь станет только хуже, не так ли?
Он кивнул и, ничего не говоря, поднял руку. Подтянув ноги на диван, я прижалась к его груди.
– Ты же знаешь, что я здесь и сделаю все, что от меня потребуется…
– Нет, я не хочу, чтобы ты снова использовал темную магию из-за меня, – возразила я.
– Айлин, я не могу видеть вас обоих такими. Лютер уже отказался, но хотя бы ты позволь мне помочь. Я знаю, что сейчас ты расстроена из-за всей этой ситуации и потому, что Лютер не рассказал тебе раньше, но ведь и у тебя есть свои секреты, и рано или поздно…
– Я не хочу сейчас об этом думать.
– Договорились.
Мактавиш снял с меня ленту и провел пальцами по моим волосам. Он продолжал гладить их, даже когда я заснула.
Сара поняла, что что-то произошло, как только увидела меня на следующее утро, но ни о чем не спросила, а лишь предложила мне чаю.
Я продолжала чувствовать присутствие Лютера в течение нескольких дней, что позволяло его избегать, однако вскоре ощущения стали спутанными, особенно с возвращением бессонницы. Чем меньше я спала, тем труднее мне было работать, что приводило меня в отчаяние, и все заканчивалось тем, что я запиралась в своей комнате, лишь бы не срывать плохое настроение на друзьях.
Мне настолько нужно было чем-то отвлечься, что, несмотря на все произошедшее, я возобновила интерес к телеграфу и событиям на Острове.
– Полагаю, пришло еще несколько сообщений, – сказала я однажды вечером, когда мы жарили каштаны в одной из общих гостиных.
Ной огляделся вокруг, убеждаясь, что в комнате больше никого нет. Я периодически беспокойно скрещивала ноги.
– Они ждут, – прошептал он. – Мы полагаем, что Совет простит Микке. Последнее сообщение приходило три недели назад.
– А что говорит Совет?
– Президент Лоуден категорически отказывается, – продолжал Ной. – Пока он остается президентом, Микке не простят.
Я заметила, как они с Итаном переглянулись.
– Что еще? – настаивала я, теребя нитку на блузке.
Сара шлепнула меня по руке, чтобы я оставила в покое одежду, и передала мне горсть все еще горячих каштанов.
– До нас дошли слухи, – сказал Итан. – О досрочных выборах для обновления Совета.
Я потерла глаза свободной рукой, тяжело вздохнув.
– Но до этого не дойдет, – вмешался Лиам. – Дайанда настаивает на том, что они не имеют никакого отношения к происходящему. Это вопрос времени, когда Совет осознает правду и проведет расследование.
– Мы говорим это уже несколько недель, – пробормотала Сара. – А они все никак не осознают и ничего не проводят.
Ной глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Еще до того, как он заговорил, я поняла, что мне его слова не понравятся.
– Может быть… нам следует поговорить с кем-нибудь еще. Рассказать о том, что нам известно.
– Нет.
Я отдала каштаны Клавдии и отряхнула руки, избегая взглядов друзей.
– Но, Айлин… – начал Итан.
– Пока нет.
– А когда же тогда? – спросил меня Лиам. – Должен же быть предел, мы не можем просто…
– Если они назначат выборы, мы расскажем. Но не раньше.
– Хорошо, – согласилась Сара, насыпав мне в руки еще каштанов.
Они сменили тему, начав разговор о приближении годовщины объединения Оветты и о том, какой странной она будет в этом году, когда Юг и Север так враждуют. Я стояла, уставившись в пламя камина, и чистила каштаны, как вдруг по мне пробежал озноб.
– Что-то плохое ты сделала, – пробормотала Клавдия.
Я посмотрела на нее, все еще погруженная в свои мысли.
– Что? – спросила Сара.
– Ты знаешь. Когда тебе холодно и…
Клавдия осеклась на полуслове, осознав свою ошибку.
– Это южная примета, – пояснил Лиам. – Полная чушь.
Сара нахмурилась, но ничего не сказала. Я сама тысячи раз повторяла то же самое дома, хотя никогда и не задумывалась об истинном значении этой приметы, о ее происхождении. Это была не просто шутка, речь шла об ознобе, который испытывали те, кто использовал темную магию. Теперь, когда я лично пережила все это с Мактавишем, мне было совсем не до смеха.
Я бросила скорлупу от каштанов в огонь и встала. Все уставились на меня.
– Я устала. Увидимся позже.
Я направилась в свою комнату, пытаясь решить, стоит ли мне перетерпеть побочные эффекты зелий ради ночи сна. Я прекрасно помнила, в каком оцепенении проводила дни в Олмосе, но если всего на одну ночь и теперь, когда боль от потери отца уже не так остра…