Это была женщина, одетая в тяжелые меха, с морщинистой кожей и заплетенными в пучок волосами. Незнакомка резко повернулась и, размахнувшись, вышвырнула меня в коридор, продолжив подниматься по ступенькам. Я упала на левую руку, больно вывихнув запястье.
Недолго думая, я вскочила и бросилась бежать, пытаясь открыть хоть какую-нибудь дверь. Прежде чем мне удалось найти незапертую комнату, в дальнем конце коридора появились двое мужчин. Один, как и та женщина, был одет в меха, а на втором виднелась повязка Бригад. За ними следовал охранник. Я замерла посреди коридора, оглядываясь в поисках выхода, укрытия, чего угодно. В конце концов я прижалась к стене, однако человек в мехах заметил меня и направился прямо ко мне. Вспомнив уроки Мактавиша, я начертила круг в воздухе, но незнакомец с легкостью разрушил мое защитное заклинание, схватил меня за блузку и потянул за собой, используя как живой щит.
Я ощутила прикосновение острого металла к своей шее.
– На пол, на колени! – крикнул наемник.
Охранник подошел к нам, тяжело дыша, и несколько секунд смотрел на меня, подняв руки.
– На пол! – повторил наемник, в то время как его сообщник все сильнее прижимал к моей шее лезвие.
Но прежде, чем охранник сдался, кинжал вылетел из рук моего похитителя, и я, воспользовавшись его замешательством, сильно ударила его локтем в лицо, вырвавшись из захвата.
Я обернулась и увидела Лютера, протягивающего мне руку. Пока мужчина, застонав от боли, прижимал ладони к лицу, я подбежала к Лютеру, который тут же заслонил меня собой.
– С тобой все в порядке?
Я кивнула, не в силах говорить, и схватилась за залитую кровью шею.
Охранник, отрезанный от нас нападавшими, хмуро наблюдал за происходящим.
– Нам не нужны проблемы, – сказал Лютер.
Я смотрела на него непонимающим взглядом.
– Мы уходим, – продолжал он.
– Что?
– Не так быстро, – вмешался наемник. – Ты либо с Микке, либо против нас.
– Есть разница между…
– Нет! – возразила я, перебив Лютера.
Так не должно было быть. Они пытались силой захватить Роуэн, и вместо того, чтобы помочь, Лютер хотел убежать и спрятаться. Я не могла этого допустить.
С наполненными магией руками, я сделала шаг навстречу двум мужчинам, удивленно уставившимся на меня, а охранник воспользовался моментом, чтобы атаковать наемника. Но не успела я добраться до следующего нападавшего, как Лютер схватил меня за блузку и дернул назад.
– Айлин!
Я брыкалась, пытаясь отбиться от него:
– Пусти!
Но Лютер не отпускал меня, только крепче прижимал к себе. Мгновение спустя я почувствовала, как моя магия течет к Лютеру.
– Что ты делаешь?
– Спасаю тебя.
Лютер создал вокруг нас щит, и наемник упал, истекая кровью. Другой нападавший мгновение колебался между нами и охранником.
– Прости, – прошептал мне на ухо Лютер.
Он собирался бежать. Он собирался оставить этого охранника одного, сбежать как трус и прихватить меня с собой. На нижнем этаже царил еще больший шум и хаос.
Я отчаянно билась в руках Лютера, чувствуя, как он поглощает мою магию. Ноги подкосились, и он подхватил меня за талию.
– Прости, – повторил Лютер.
Подняв руку в воздух, он взмахнул ею, и охранник – не наемник и не человек в меховых одеждах – рухнул на пол, а я потеряла сознание.
16
Холод. Сильнее, чем я когда-либо чувствовала и когда-либо почувствую снова. Я ощущала, как горит моя кожа, мои мышцы, мои кости. Я не могла пошевелиться, только дрожь сотрясала меня с ног до головы. Где я находилась? Должно быть, я погребена под толщей вечных льдов, окутывающих Остров.
Нет. Лед находился внутри меня, пульсируя и растекаясь по моему телу с каждым ударом сердца.
Это было единственным объяснением такого всеобъемлющего, такого нереального холода. Я предпочла бы умереть, лишь бы только спастись от него, я желала этого всем сердцем, снова и снова.
Мне потребовалась целая жизнь, чтобы вырваться из этого холода. Месяцы, годы, десятилетия. Потом я узнала, что прошли лишь дни, но с тех пор я перестала доверять привычному ходу времени, когда дело касалось холода. Когда я открыла глаза, то ничего не увидела, только почувствовала жжение во всем теле, в ладонях и на языке. Не в силах пошевелиться, я свернулась калачиком, вся вымокшая от пота. Кто-то попытался стянуть укрывавшее меня одеяло, но оно прилипло к моим застывшим рукам, поэтому человеку пришлось откинуть его, чтобы до меня добраться. Когда первое заклинание пронзило мое тело, высушивая кожу, я вскрикнула. Или, по крайней мере, я пыталась закричать, но из моего горла вырвался лишь стон – гортанный, животный звук.
Я хотела снова уснуть, снова погрузиться в небытие, но, проснувшись однажды, уже не могла вернуться в объятия сна. Холод удерживал меня в ловушке сознания. Заставлял чувствовать напряжение в мышцах, боль в каждой клеточке тела, и чьи-то руки вновь укутали меня одеялами, но даже их тепла было недостаточно.
– Айлин, ты не спишь?
Мои глаза были открыты, но я не видела. Я могла слушать, но не говорить. Я услышала рядом с собой вздох женщины, и мои руки почему-то зашевелились, хотя я их не чувствовала.
Прошло много времени, целая вечность, прежде чем я начала различать ощущения в своем теле. Холод уступил место боли, а мои кожа и мышцы вновь подавали сигналы нервам. Поначалу этот поток бессмысленных импульсов сбивал с толку, но постепенно я научилась их расшифровывать.
Я лежала все в той же позе, на боку, держа руки перед лицом и вцепившись в кусок ткани. Чтобы забрать у меня одеяло, пришлось его разрезать. Постепенно я смогла разглядеть, что нахожусь на кровати рядом с камином. Вокруг царил полумрак, как будто была ночь. Позади кто-то лежал, обнимая меня, и я увидела руку, держащую мое обнаженное запястье. Я сосредоточилась на чужом дыхании, на неторопливом ритме, который подсказывал мне, что человек спит, мягко подталкивая меня в спину с каждым вздохом.
Через несколько минут или часов я почувствовала, как это движение передается моим рукам, и попыталась при каждом вдохе шевелить ими. Наконец мне удалось соединить ощущение движения с командами собственного мозга и отпустить ткань. Боль оказалась настолько сильной, что слезы потекли по моей коже, прежде чем я осознала, что застонала. Услышав меня, человек позади очнулся, и воздух, проникший под одеяла, вновь заставил меня дрожать.
– Айлин.
Это был Лютер. Он склонился надо мной, укутывая одеялами На мне была голубая шелковая пижама, и я почувствовала, как меня обжигает ярость – такая же сильная, как холод, хотя и не помнила почему.
– Тише, тише…
Он вытер мои слезы своим горячим большим пальцем, вызвав новый стон боли.
– Я знаю, что больно, но все почти закончилось. Худшее уже позади.
Откуда ему знать? Невозможно, чтобы Лютер когда-либо испытывал такой холод и такую боль и выжил. Никто этого не мог. Даже я. Он очень осторожно положил свою ладонь на мои руки, и я увидела голубое сияние незабудки, но ничего не почувствовала.
Я снова заснула, но по крайней мере смогла проснуться. Холод все еще ощущался, но на этот раз терпимый, реальный, осязаемый. Я открыла глаза и через несколько мгновений поняла, что нахожусь в чужой комнате, что человек, лежащий рядом, – Лютер и что он использовал меня для темной магии.
17
Я оттолкнула его руку, обнимавшую меня за талию, с меньшей силой, чем хотелось бы, но Лютер все равно проснулся.
– Айлин, ты в порядке? – спросил он.
– Не…
Я откашлялась и повторила попытку:
– Не прикасайся ко мне.
Лютер поднял руки, демонстрируя, что не трогает меня. Я хотела добавить, чтобы он больше никогда в жизни ко мне не прикасался, но силы были на исходе. Вместо этого я сконцентрировалась на том, чтобы приподняться, не раскрываясь. Лютер потянулся помочь, но я оттолкнула его, поэтому он со вздохом откинул тяжелые одеяла и встал. На этот раз он был одет. Оглянувшись, я увидела падающий в окна свет.
– Я истратил всю твою магию, чтобы спасти тебя, – объяснил он мне, усаживаясь в кресло рядом с кроватью и обуваясь. – Я пытался ее восполнить.
Меня начала бить дрожь – больше от возмущения, чем от холода.
– Ты использовал меня, чтобы творить темную магию. Как… – я задыхалась от ярости, – как ты мог так поступить со мной?
Лютер вздохнул, откинув назад пряди волос, упавшие ему на глаза.
– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, но я сделал то, что должен был.
Я глубоко вздохнула и сглотнула слюну, чтобы снова заговорить. Во рту пересохло, а язык, который я, видимо, прикусила, нещадно болел. Лютер предложил мне стакан воды:
– Только один глоток, тебе может стать плохо.
Я попыталась взять стакан, но мои руки слишком сильно дрожали, поэтому Лютер сам поднес его к моим губам, чтобы я могла попить.
– Ты действительно не понимаешь, что ты со мной сделал? – выговорила я, не обращая внимания на металлический привкус во рту. – Неужели даже после того, как на меня напали, ты не осознаешь, насколько грязной я себя чувствую? То, что ты использовал мою магию таким образом…
– Сейчас есть более важные вещи, о которых я должен думать.
Я смотрела на него с открытым ртом, почти задыхаясь:
– Например, что?
– Например, тебя скоро будут допрашивать и ты должна будешь четко рассказать свою версию событий.
– В своей версии я уверена.
Лютер явно хотел возразить, но, видимо, передумал, потому что только вздохнул и потер глаза.
– Ты хочешь, чтобы я защищала тебя, не так ли? Чтобы я сказала, что это не ты напал на охранника?
– Нет, Айлин, – ответил он, поднимаясь с кресла. – Тебе нужно отдохнуть. Мы еще поговорим об этом.
Ничего не понимая, я наблюдала, как он направляется к двери.
– Нет, Лютер! Мы поговорим сейчас.